— Я серьезно, — отшатнулась Синтия.
— Я действительно намерен убить его, — улыбнулся ей в ответ Ник. — Мне давно следовало сделать это.
— Он заслуживает смерти. Как он мог сделать это? Ты был такой… — Синтия даже не поняла, что плачет, пока Ник не обнял ее и не прижал к себе.
— Ш-ш, это было давно. И я исцелился.
— Ты не исцелился. Я хочу помочь тебе, Ник.
Ланкастер покачал головой. Синтия заставила себя перестать плакать, но продолжала удерживать его за сюртук.
— Скажи, что делать.
— Ничего, — опять покачал головой Ник. — Мне не нужна помощь. Я в порядке.
— Ты не позволяешь мне прикоснуться к тебе.
— Прости, Син. — Он погладил ее руки. — Я просто не могу.
Ланкастер сжал ее запястья и свел их вместе, и дрожь волнения пробежала по ее телу. Это была страсть. Это было желание. Так он держал ее, когда они занимались любовью. Таким способом его руки ограничивали ее свободу.
А завтра он может быть ранен или даже хуже.
— Ник, — Синтия глубоко вздохнула, чтобы сдержать рыдания, — я хочу, чтобы тебе было еще лучше.
То, что он держал ее за руки, похоже, успокаивало его. Он даже улыбнулся, хотя уголки губ дрожали.
— Мне и так хорошо с тобой, Син.
— Тебе кое-что нужно от меня, да? Ты старался скрыть это, но я же чувствую, как ты сжимаешь мои запястья. Я чувствую, ты удерживаешь меня.
— Нет. — Ланкастер отпустил ее руки и отскочил назад. — Это не то, чего я хочу.
— Не отпирайся. — Синтия обхватила рукой собственное запястье, а Ник проследил глазами за ее жестом. — Я хочу заставить тебя забыть его.
— Ты не можешь.
— На минуту — могу. — Из горла Синтии вырвался всхлип. — Я могу.
Полная решимости, Синтия потянулась к крошечным пуговицам на своем халате. Она действовала медленно, чтобы он мог остановить ее, если захочет, но Ник стоял неподвижно.
— Позволь мне, — умоляла она его. — Ты хочешь знать, не буду ли я прикасаться к тебе? Не буду! Клянусь, не буду. Удерживай меня, чтобы я стояла спокойно.
Ник отступил на шаг, но не отрывал глаз от ее пальцев.
— Не проси меня.
— А я хочу попросить тебя. Я не боюсь тебя, Ник. Ты не сделаешь мне больно.
Синтия вынула руки из рукавов, и халат упал на пол. Он пожирал ее глазами, дыхание участилось. Синтия безжалостно вытянула перед ним руки и сжала запястья вместе так, как это делал Ник.
— Скажи мне, что ты хочешь.
— Я хочу… — Он смотрел на ее руки, и в глазах зажглось желание, которое усиливалось страхом. — Я хочу ограничить твою свободу. — Ник надолго закрыл глаза, а когда открыл их, его измученный взгляд встретился со взглядом Синтии. — Я хочу связать твои руки.
— Делай это, — кивнула Синтия.
— Но это неправильно, Син. Ты же не… шлюха. Я не стану использовать тебя подобным образом.
Синтия опустила руки и подошла к нему, оказавшись нос к носу.
.— Послушай меня, Николас Кантри. Ты заявляешь, что любишь меня? Как ты смеешь утверждать, что любишь меня, и скрывать свои желания? Ты отказываешься делать со мной то, что будешь делать со шлюхой? С незнакомкой?
— Лучше с незнакомкой, чем с тобой, — резко оборвал Ник. — Это безобразно и неправильно.
— Только не со мной. Только не между нами. Возьми меня.
Синтия поднялась на цыпочки и поцеловала его.
— Свяжи меня, Ник, — прошептала она. — Свяжи меня, возьми меня и забудь обо всем.
Едва не расплакавшись, Ник осторожно положил руки ей на плечи. У нее такая нежная кожа, такое изящное тело. Он не должен хотеть от нее этого. Он обнял ее и тихо прошептал:
— Тебе не будет больно.
— Я знаю.
Ник приказывал себе повернуться и уйти, оставить эту комнату и Синтию, но продолжал гладить руками ее спину и мягкий изгиб бедер.
Если он свяжет ее, то может забыть обо всем, как и говорила Синтия. Он может забыть Ричмонда, страх и сосредоточиться на удовольствии. С ней.
Понимая, что все это неправильно, несмотря на слова Синтии, Ланкастер не мог остановиться. Не мог, когда она стояла перед ним, обнаженная и теплая, и просила о том, чего он хотел больше всего.
— Клянусь, тебе не будет больно.
Он коснулся губами ее ключицы. Вздохнув, Синтия выгнула шею, поощряя его ласки. Это молчаливое согласие решило его судьбу.
Он рассказал ей ужасную правду. Всю, без утайки. И теперь ему необходимо было избавиться от вкуса этой правды во рту.
Стараясь не думать о том, что он делает, Ланкастер отпустил Синтию и подошел к шкафу. Из небольшой стопки шейных платков он вытащил два простых черного цвета и вернулся к Синтии.
— Дай мне свои руки.
Синтия сцепила пальцы и подняла руки. Ник обвил полоской темной ткани белую кожу ее запястий и почувствовал, как восстала его плоть.
— Скажи мне остановиться, — прошептал он, оборачивая платок вокруг ее запястий.
Он ждал, что она остановит его, и умолял, чтобы она не делала этого. «Пожалуйста, позволь мне», — молил зверь внутри его, и Ланкастер его ненавидел. Он завязал платок и вздрогнул от звука натянутой ткани.
Ланкастер взял Синтию на руки и отнес на кровать. Синтия посмотрела на узел на своих руках, потом на Ника. Лицо ее было спокойным. Ник дрожащими руками поднял ее руки высоко над головой и стал завязывать второй узел, привязывая ее к столбику кровати.
Пока он затягивал этот последний узел, его сердце стучало где-то в горле. Потом Ник отступил на шаг и посмотрел на то, что он сотворил. Руки Синтии были вытянуты высоко над головой, и все ее тело было открыто его взгляду. Синтия выгнула спину, словно подбадривая его, соски затвердели, как две темные горошины.
Все его тело напряглось, и Ланкастер глухо застонал от предвкушения.
Он содрал с себя сюртук, жилет и так рванул рубашку, что отскочили две пуговицы. Прошло всего лишь несколько секунд, и он остался без одежды. Больше ждать он не мог.
Свободный делать то, что ему хочется, Ланкастер накрыл ее своим телом. Синтия задохнулась, а у него от восторга перехватило дыхание. Уткнувшись носом куда-то ей за ухо, Николас наслаждался, чувствуя ее близость. Просто чувствуя, как каждый дюйм ее тела прикасается к нему.
Когда он снова смог дышать, он протиснул свои колени у нее между ног, а губами прикоснулся к ключице. Потом обхватил губами сосок и стал осторожно посасывать его. Синтия стонала и корчилась, и прикосновения его губ становились все более властными и требовательными, а ловкие пальцы ласкали второй сосок.
Слишком грубо, но Синтия задыхалась от удовольствия. Как, впрочем, и Ник.
Женщины, которых он привязывал раньше, ничего не значили для него. Они словно безымянные сосуды служили для удовлетворения его тайных желаний. У него не возникало желания ни задерживаться с ними рядом, ни анализировать что-то.
