Уже смеркалось, когда мы приехали в Торнфилд. Подступал студёный, промозглый вечер; то и дело срывался дождь. У дома стояло несколько экипажей, слуги грузили в них вещи; непрошеная мысль одновременно пришла нам в голову: а что, если ещё что-то случилось, мы и представить боялись, что именно.
Нам тут же объяснили, что мистер Эр уволил всю домашнюю прислугу и велел всем немедленно уезжать — даже миссис Фэйрфакс и Адели. К ещё большему унынию, он щедро расплатился со всеми, буквально осыпал их деньгами, сказав только, что они должны убраться сегодня же вечером, он больше не вынесет и часа этой пытки.
Это было явное помрачение рассудка. Приказав Джону как можно дольше затягивать сборы, я отправился на поиски моего всезнающего ментора, великодушного опекуна.
Совершенно невозмутимый, он сидел на стуле с прямой спинкой в комнате, которую прежде занимала гувернантка, и что-то сосредоточенно изучал. Я вошёл. Он поднял на меня глаза.
— Смотри, Хитклиф, — сказал он, — ничего не взяла, даже жемчуг, что я ей подарил, оставила на каминной полке — ничего, что могло бы поддержать её в огромном, огромном мире. Это я её выставил, не смог удержать, она погибнет, я — убийца!
— Постарайтесь успокоиться, сэр! Разве не сама она решила уехать? Вы же хотели, чтобы она осталась, не так ли?
— Да, да, но ты не понимаешь. Это мои грехи, мои грехи заставили её уехать.
— Ваша предыдущая женитьба?
— Ты уже слышал! — взвился он вдруг, вскочил, схватил меня за плечи. — Что тебе наговорили?
Как можно спокойнее я объяснил ему, что слышал. И закончил вопросом:
— Это тот самый секрет, что вы скрывали от меня так долго и боялись рассказать?
— Да… нет… это лишь часть его, но не весь. Хитклиф, не мучь меня, не говори о прошлом. Помоги мне.
— Да, я помогу вам, но одному мне не справиться. Зачем вы рассчитали слуг?
— Они меня раздражают. Видеть не могу их взгляды: жалостливые, презрительные — не знаю, что хуже.
— Какая разница. Вы должны опять нанять их.
— Не могу. Ничего не могу делать — только о ней думаю. Может быть, пока мы здесь сидим, она гибнет — и помочь некому! О Хитклиф!
— Такими глупостями вы ей не поможете.
— У меня голова кругом идёт. Не могу собраться с мыслями. Её надо найти. Как мы найдём её?
Отбросив снедавшее меня любопытство и раздражение, я подошёл к проблеме с практической стороны, попытался разобраться, что сделано, а что — нет. Прежде всего нужно решить вопрос со слугами: для поисков необходимы были люди. Мистер Эр согласился оставить Джона и нескольких мужчин с условием, что те займутся розысками мисс Эйр; Ли и кухарку — чтобы вести хозяйство, ведь беглянке, буде она вернётся, что-нибудь да понадобится.
Той же ночью мы разослали по всей округе верховых узнать, не слышал ли кто-нибудь о сбежавшей невесте, и попросить, чтобы сообщили, если что-то узнают. Я знал, что эта мера так же неминуемо приведёт к распространению скандальных слухов, как и любая другая, какую бы мы ни изобрели — хоть две недели думай. Но мистер Эр не желал слушать никаких отговорок — всё, что можно было сделать, чтобы как можно скорее вернуть его любимую, должно быть сделано.
К следующему утру все верховые вернулись — и никто не принёс вестей. Со времени исчезновения гувернантки прошло уже двадцать четыре часа, в этот час я должен был отбыть в Гиммертон. Но теперь об отъезде не могло быть и речи. Мистер Эр был в ужасном состоянии; глаза его лихорадочно блестели; с самого её бегства он не ел и не спал, только носился верхом по окрестностям в поисках своей Джейн, а то вдруг как оголтелый бросался домой — чтобы ненароком не пропустить её возвращения.
В конце концов мне удалось его успокоить, предложив некий план. Не имея ни денег, ни имущества, гувернантка, конечно, отправится к друзьям. Как мы знали, было два места, где она могла рассчитывать на дружескую помощь: Ловудский институт, где она получила образование, и дом её тётушки. Тётушка уже умерла, но кузина, мисс Джорджиана Рид, живёт вместе с другими родственниками в Лондоне. Джон немедленно отправится в институт, а я — к кузине в Лондон, где смогу также дать объявление в газеты.
Я растолковал мистеру Эру смысл всех этих действий, и его это удовлетворило, по крайней мере настолько, чтобы от состояния, близкого к буйному помешательству, перейти к полному упадку сил. Мы отправили его в постель, и я уехал в Лондон.
Вернулся я через неделю и, хоть никаких следов гувернантки не разыскал, мог, по крайней мере, утешаться сознанием того, что сделал всё возможное. Разослал по всей Британии объявления, известил больницы и органы власти, объявил о вознаграждении, кинул кость своре адвокатов во главе с тем самым, что прервал бракосочетание мистера Эра: они напишут своим собратьям по всей стране; кому, как не им, разыскивать иголку в стоге сена.
Все рычаги были пущены в ход, дальше машина могла крутиться без меня. Можно было ехать в Гиммертон.
Но судьба распорядилась иначе. Вернувшись, я увидел у крыльца двуколку доктора Картера. Мистер Эр метался в жестокой лихорадке, непрестанно звал меня, и только моё присутствие могло его успокоить.
Было это прошлой осенью. Мистер Эр был очень плох, и болезнь продолжалась до бесконечности. Суди сама, как переполняли моё сердце тревога, обида, нетерпение, когда с мыслью о тебе сидел я у его постели.
Кэти, только что догорела свеча. Дожидаясь, пока принесут ещё свечей, ещё чернил, ещё бумаги — а ждать пришлось довольно долго (мальчишка, что пришёл на мой зов, был заспан и медлителен), — я высунулся в окно и вдохнул свежий ночной воздух. И вдруг так остро почувствовал — ты рядом! До тебя меньше двух миль; тело твоё — ты повернулась во сне? выдохнула моё имя? — сделалось тем самым воздухом, что остужал сейчас моё лицо. Я исступлённо вдыхал его. Вернулся мальчик; когда любишь, что-то заставляет вновь и вновь произносить любимое имя, говорить о любимой всё равно с кем — лишь бы слушал; и я спросил мальчишку, не видал ли он в городе мисс Кэтрин Эрншо.
Теперь, окончательно проснувшись, он оказался куда как наблюдателен и говорлив и не только поведал мне о том, что видел собственными глазами, но дал полный отчёт обо всех сплетнях. Да, он видел мисс Эрншо в церкви с Линтонами: она сидела с ними на их скамье, потому что с Перевала в церковь больше никто не ходит (Хиндли предпочитает визиты к дьяволу!); все говорят, мистер Линтон опять помолвлен с мисс Эрншо после двухлетнего разрыва — странное дело, люди говорят, вроде его околдовали или сам рехнулся, но потом пришёл в себя и теперь любит мисс Эрншо не меньше прежнего. И даже больше: завёл обычай садиться на скамеечку для слуг спиной к алтарю — будто поклоняется собственному божеству. Позапрошлую субботу в церкви мисс Эрншо выглядела отменно, на зелёной шляпке — три диковинных белых пера, таких огромных в Гиммертоне и не видывали. Мистер Линтон глаз не мог отвести от этой шляпки и её красавицы хозяйки, даже когда остальные склонялись в молитве; а во время проповеди все видели, как мисс Эрншо всё поддевала серебряную пряжку башмака мистера Линтона носком бархатной туфельки.
