Рональд упал в кресло и бессильно опустил голову.
— Он увез мою Лолли, Макс. Мою веселую девочку. Невыносимо.
Дворецкий протянул стакан бренди:
— Выпейте. От меланхолии пользы мало. Сейчас помогут только спокойствие и ясный ум.
— Как думаешь, он будет ее мучить? — слабым голосом спросил герцог после нескольких глотков.
— Точно не знаю, но думаю, что нет. Он уже давно держит нас в напряжении, а для этого Необходима расчетливость. Скорее всего, та же самая расчетливость подскажет, что на тот случай, если грандиозный план провалится, заложницу лучше сохранить нетронутой. Теперь она — его единственная ценность и одновременно щит, которым можно прикрыться в критическую минуту. Негодяй не может не понимать, что только страх за дочь способен помещать вам организовать безжалостную, бешеную охоту.
— О себе не забудь, — с едва заметной улыбкой напомнил герцог. — Ты и сам на многое способен.
— Это точно. И сэр Уэрлок тоже.
— Хватит, не сверли меня своим знаменитым взглядом. Я не собираюсь никого убивать, хотя, если честно, мысль мелькала. До появления изверга здесь царили тишь да гладь.
— Вечной тишины не бывает, это давно известно. К тому же Аргус ни в чем не виноват перед похитителем и не провоцировал преступление. В чем его можно упрекнуть? Ни карточных долгов, ни соблазненных жен — ничего, кроме способности властвовать над чужими умами и подчинять людей своей воле. Вот только на нас это умение не распространяется, мы и сами любого заткнем за пояс. — Макс уверенно сложил руки на груди. — Ну что, готовы встретиться с Уэрлоками?
Рональд кивнул и энергично встал.
— Неужели у тебя самого ни разу не возникло желания хотя бы немного намять бока тому, из-за кого страдает Лолли?
— Еще как возникло. Но я стараюсь держать себя в руках. Как только хочется кого-нибудь ударить, сразу вспоминаю, что гостя к нам привезла ваша дочь. Сам он собирался отлежаться у родственников.
Герцог покачал головой:
— А вместо этого родственники приехали сюда. Что ж, хватит прятаться, пора выйти и посмотреть на людей. Только бы Корник не заставил долго ждать!
— Они заявляют, что отпустят ее, если взамен получат вас.
Аргус внимательно посмотрел на герцога, однако увидел лишь непроницаемую маску. Тот приятный, рассеянный джентльмен, который так любезно предоставил кров и ему самому, и его близким, бесследно исчез. Серые глаза смотрели твердо и холодно. Лорд Санданмор ожидал ответа.
— В таком случае я готов немедленно сдаться, — спокойно произнес Аргус, но вовсе не потому, что хотел успокоить человека, чья дочь попала в беду по его вине.
Он бы не задумываясь отдал жизнь, если бы мог обменять ее на безопасность Лорелей. К сожалению, не все проблемы решаются так просто.
— Как отец я мог бы немедленно приказать вам сесть в седло и галопом скакать туда, куда укажет посыльный. И как отец я мог бы обвинить вас в испытаниях, выпавших на долю, дочери.
— Вполне справедливо. Это мои враги…
Подняв узкую, с длинными тонкими пальцами ладонь, герцог заставил его замолчать.
— Нет. Это было бы неправильно. Как только дочь вернется, у меня немедленно возникнет чувство вины за то, что обменял одну жизнь на другую. Вы ведь не просили Лорелей сломя голову мчаться на помощь. Написать письмо родственникам и сообщить о случившемся — вот о чем шла речь. Она по доброй воле отправилась вас спасать. По доброй воле пошла сегодня в деревню. Даже не забыла взять с собой охранника и все же не избежала опасности. Удивляться не стоит: разбойники похитили Дариуса, когда он сидел на берегу вместе со мной и еще с добрым десятком товарищей, пусть даже большинство из них — дети. Сомнений нет: Лорелей подвергла себя опасности в тот самый момент, когда поехала вытаскивать вас из подвала. С вашей стороны было бы весьма благородно освободить девочку ценой собственной свободы, а возможно, и жизни, но жертва несоизмеримо велика, да и бесполезна. Лорелей уже слишком много знает, а потому представляет серьезную опасность. Не думаю, что Корник на самом деле готов ее отпустить. Просто использует в качестве щита, чтобы избавиться при первом же удобном случае. Нет, необходимо выработать надежный план освобождения, при котором никто из своих не пострадает, — причем как можно скорее. До назначенной похитителем встречи остается чуть больше часа. К счастью, кое-какие преимущества у нас все-таки есть.
— О каких преимуществах можно говорить? Ваша дочь в руках врага. Разве это не главный козырь?
— В определенном отношении, конечно, так и есть, но скорее всего отчаяние безысходности уже притупило прежнюю изобретательность Корника.
— Это точно, — поддержал Леопольд. — Например, выбор места встречи подсказывает, где он прячется.
— В дальнем западном углу моих угодий, в самой дикой части поместья. Не иначе как сидит в сторожке дровосека. — Герцог вздохнул: — Подозреваю, что старого Джеймса не пощадили. Если бы он был жив, то уже пришел бы, чтобы предупредить об опасности. Так вот, преимущество укромного лесного уголка в том, что к сторожке легко пробраться незамеченным. Просчет может обойтись Корнику очень дорого.
— К тому же в нашем распоряжении немало времени — вполне достаточно, чтобы посовещаться и составить план действий, — добавил Леопольд. — Корник думал, что оставляет не больше часа, однако не учел, что закрытая булочная немедленно привлечет всеобщее внимание. И о даре Олуэна он не подозревал. Все эти обстоятельства позволили нам прийти в себя и одуматься, а теперь вот появилось еще несколько дополнительных минут. Кое-кто из нас отлично знает местность, так что добраться до сторожки удастся очень быстро. Появимся неожиданно. Есть и еще один факт, о котором Корник знать не может. Чаффингтона арестовали, так что наш враг старается впустую — никакого вознаграждения за подвиги ему не светит.
— А вот об этом пока лучше не думать и не говорить, — заметил Аргус. — Трудно предвидеть, что он предпримет от безысходности.
— Согласен, хотя он и сейчас уже в отчаянии. И все же во время переговоров новость может принести пользу. А безысходности бояться не стоит, ведь враги и так уже совершили немало безумств. Только подумайте: схватили Олимпию, пытались взять в заложники Дариуса, когда рядом было столько народу! — Леопольд покачал головой. — Иначе как сумасшедшими эти поступки и не назовешь. Разумный человек ни за что бы на такое не пошел. Создается впечатление, что Корник пытается найти выход из западни, которую сам же себе и подстроил. Он не может не понимать, что просто заставить тебя замолчать уже невозможно: мы здесь и знаем все, что знаешь ты. Возможно, он настолько наивен, что до сих пор рассчитывает на помощь Чаффингтона. Правда, верится с трудом. В конце концов, он работает не первый год и безразличие хозяина успел испытать на собственной шкуре.
