От этих слов у нее подогнулись ноги, в лицо словно пахнуло жаром. И Ларина вдруг поймала себя на неожиданной мысли, что была бы счастлива и горда носить на себе его метку…
Не сговариваясь, оба стали торопливо срывать с себя одежду. Не успела та оказаться на земле, как Фэллон снова жадно припал к губам Ларины. Припухшие соски ее потерлись о его обнаженную грудь, и девушка едва не закричала от наслаждения. Фэллон провел руками по ее спине, обхватил упругие ягодицы и одним рывком прижал ее крепче – чтобы она чувствовала бедрами его напрягшееся мужское естество. Глаза их на мгновение встретились, и Ларина вновь почувствовала, как от одного взгляда этих темно-зеленых глаз ее охватывает слабость. Обвив ногами его талию, Ларина застонала, изнемогая от желания.
– Пожалуйста, Фэллон! – Только в объятиях Фэллона она забывала о смертельной опасности, подстерегающей на каждом углу. Казалось, весь мир вокруг переставал существовать и не было силы, способной их разлучить.
Приподняв Ларину, Фэллон заглянул ей в глаза, а потом одним мощным толчком ворвался в нее. Застонав, она попыталась дернуться, но Фэллон не позволил. Только почувствовав, что вошел в нее целиком, он слегка ослабил объятие, и Ларина уронила голову ему на плечо.
Дикая, ненасытная страсть внезапно овладела ею. Может, вид искалеченного Малькольма так подействовал на нее, напомнив о том, что жизнь человека порой висит на волоске, но Ларина на миг словно обезумела.
Фэллон ни о чем не спрашивал – просто молча отдавал ей себя, как будто догадываясь, что нужен ей, как никогда.
Чувствуя, как ее захлестывает желание, Ларина еще быстрее задвигала бедрами.
– О Боже… что ты делаешь?! – хрипло простонал Фэллон.
Вместо ответа Ларина припала губами к его шее. Все ее тело трепетало от наслаждения. С каждым новым толчком ей казалось, она взмывает все выше в небо. Все чувства ее разом обострились. Безумное желание принять его в себя, почувствовать, как он вонзается все глубже в ее тело, заставило Ларину забыть обо всем. Она извивалась в нестерпимом, опьяняющем наслаждении, пока душа ее взлетала в сверкающие выси рая. Волны экстаза накатывали одна за другой, и девушка содрогалась в каком-то сладостном безумии, понимая, что и Фэллон тоже уже близок к удовлетворению.
Ларине хотелось, чтобы эта сладостная пытка длилась вечно. Бешеный водоворот подхватил ее, закрутил, понес… и вдруг она почувствовала, что проваливается в бесконечную, темную бездну. Она слышала собственные крики, переплетавшиеся с мужскими стонами, а потом Фэллон вдруг содрогнулся и голова его упала ей на плечо.
– Ты моя, Ларина! Только моя!
Она лишь вздрогнула, приоткрыв рот в беззвучном крике, когда клыки на миг вонзились в ее шею.
Когда Ларина нашла в себе силы открыть глаза, Фэллон нежно зализывал следы от укуса, осыпая ее поцелуями. Ей не нужно было смотреться в зеркало, чтобы понять, что Фэллон поставил на ней свое клеймо. Наверное, ей следовало разозлиться, но Ларина почему-то не чувствовала ни малейшей обиды. Вместо этого ее охватило ликование.
– Моя, – шепотом повторил он.
И прежде чем Ларина успела что-то сказать, Фэллон, подхватив ее на руки, перенесся в замок.
Фэллону до сих пор не верилось, что он до такой степени потерял над собой контроль, что решился пометить Ларину. Наверное, он сошел с ума. Но чувствовать, как ее восхитительное тело содрогается в его объятиях, слушать срывающиеся с ее губ крики после того, как он видел горе, охватившее ее у постели чуть живого Малькольма, оказалось свыше его сил. А восторг, который он испытал, когда Ларина сама пришла к нему, стал последней каплей.
Этой ночью она принадлежала ему. Останется ли она с ним, когда взойдет солнце? Это уже другой вопрос.
Фэллон помнил, как объявил ее своей… но вот принадлежит ли она ему на самом деле? Вряд ли, с горечью подумал он. В глубине души он понимал, что это не так. Возможно, когда-нибудь это случится – но лишь после того как Ларина подарит ему свое сердце.
Фэллон осторожно опустил девушку на постель и молча вытянулся рядом. Ларина со вздохом прижалась к нему, уткнувшись носом в ложбинку у него на плече. Все мысли Фэллона сейчас были только о ней. Каждый удар его сердца принадлежал ей одной.
Фэллон до сих пор не понимал, какие чувства испытывает к Ларине, но одно знал точно: день ото дня они становятся все сильнее. Вряд ли она догадывалась, что держит в руках его счастье.
Фэллона не останавливало даже то, что Ларина скрыла от него правду о кольце, которое носила на пальце, и ни словом не обмолвилась о Свитке. И хотя думать о том, что она по-прежнему не доверяет ему, было горько, Фэллон не обижался, а старался ее понять.
Затаив дыхание, Фэллон осторожно погладил ее по спине. Больше всего ему хотелось схватить Ларину в объятия и никогда не отпускать, но Фэллон понимал, что это было бы ошибкой. Стоит Ларине только почувствовать, что он пытается посадить ее на цепь, как она тут же захочет сбежать.
Фэллон с самого начала догадывался, что со временем ему придется заставить себя совершить невозможное. Нравится ему это или нет, но он должен отпустить Ларину. Зажмурившись, он глухо замычал от боли: ощущение было такое, словно у него вот-вот разорвется сердце. При одной только мысли о том, что он больше не сможет заглянуть в ее глаза, не увидит, как ее губы раздвигаются в улыбке, Фэллон весь покрылся холодной испариной.
– Боже, дай мне силы! – беззвучно выдохнул он.
Распрощавшись с Маклаудами, Брок летел на юго-восток. Проклятие! Он совсем забыл о времени: Дейрдре наверняка будет рвать и метать, когда он вернется, – но тут уж ничего не поделаешь. Перед возвращением ему нужно слетать еще в одно место.
Ветер мягко подталкивал Брока в спину, словно подгоняя. Вскоре на горизонте сплошной стеной встал лес. Это и было то самое место, куда он направлялся. Тянувшийся на много миль лес давно уже стал домом для самых разных созданий. Теперь в нем нашли убежище и друиды.
Приземлившись на берегу озера, Брок снова вернул себе человеческий облик. Только в такие минуты, как эта, он позволял себе ненадолго стать самим собой, вспомнить, что когда-то тоже был человеком. Всякий раз после этого его долго мучили горькие воспоминания, но Брок считал это своим долгом.
Пригладив пальцами слишком длинные, до самых плеч, волосы, он спустился к озеру, чтобы смыть с себя кровь. Это была не только кровь Малькольма, но и его собственная. Конечно, раны Брока уже успели затянуться, а вот кузену Ларины повезло меньше. Выпрямившись, Брок отряхнулся и внезапно пожалел, что не додумался прихватить с собой тунику.
– Брок! – окликнул его из-за деревьев знакомый нежный голос. Мгновением позже она выбежала на опушку, одной рукой подхватив подол юбки, а другой удерживая плетеную корзинку. Густая грива каштановых волос развевалась за спиной шелковым плащом.
