— Роберт показал мне, на что способна эта упряжка и экипаж. Это предельная скорость, которую они могут развить. Мы должны знать это на тот случай, если за нами вдруг погонятся разбойники.
— Я рад, что мы это выяснили. А теперь попридержите лошадей.
Джорджи вздохнул с таким видом, как будто Синклер испортил ему удовольствие. Однако экипаж постепенно начал сбавлять скорость.
— Когда мы приедем в Фрамлингбери, я сожгу эту колымагу и спляшу вокруг костра, — желчно пообещал Синклер.
Юджинии не понравилось это замечание.
— А мне этот экипаж напоминает тот, которым владеет наша семья. Хотя нет, этот даже лучше, чем наш. То обстоятельство, что ты прежде ездил в более комфортабельных каретах, еще не дает тебе права постоянно ныть. Это проявление малодушия, Синклер.
Ныть?! Синклер в жизни своей никогда не ныл. Слова Юджинии заставили его призадуматься. Неужели он действительно был снобом? Да, он, разумеется, был избалован тем, что получал по первому требованию все, чего бы ни захотел. Синклер припомнил, как выглядел экипаж Бельмонтов. Это была убогая карета, грозившая развалиться на ходу. Он никогда бы не сел в нее… Ну, если только в самом крайнем случае.
Неужели Синклер и вправду злился и ныл из-за отсутствия привычных удобств в пути? Но он не виноват в том, что привык к лучшим условиям.
— Мне что, теперь обрядиться в лохмотья, чтобы продемонстрировать сочувствие к тем, кому меньше повезло в этой жизни? — спросил он. — Кто виноват в том, что я герцог, а другие нет?
Уголки губ Юджинии дрогнули, она с трудом подавила улыбку.
— Никто не виноват, Синклер, но я прошу тебя хоть изредка думать о тех, кто не стал герцогом, но находится рядом с тобой.
— Прости, — буркнул он.
— Извинения приняты.
Всю оставшуюся дорогу они молчали.
И вот теперь, сидя в кабинете дядюшки, Синклер невольно вспомнил перебранку в карете.
— Она очень похожа на вашу мать.
Голос лорда Ридли вывел его из задумчивости.
— Кто? Юджиния? — встрепенувшись, спросил Синклер.
Лорд Ридли удивленно приподнял брови.
— О Боже, конечно, нет. Я говорю об Аннабелле. Она напоминает мне вашу мать в молодости. Тебе известно, что она была решительно против брака с вашим отцом?
Синклеру стало вдруг не по себе.
— Наш отец промотал состояние семьи, — продолжал дядюшка, — и на меня была возложена миссия найти богатую наследницу в жены, чтобы поправить материальное положение. Однако я, как и отец, всегда отдавал предпочтение легкомысленным девицам незнатного происхождения. Наш родитель, твой дед, Синклер, тоже вел богемный образ жизни. Именно поэтому твоя мать ненавидит среду художников и поэтов. Когда под угрозу было поставлено родовое имение Фрамлингбери, семья собралась на совет, где было решено выдать твою мать замуж за твоего отца, герцога, хотя сама она питала нежные чувства к другому молодому человеку. Он был красив и беден, последнее обстоятельство лишало его возможности связать судьбу с моей сестрой.
— Я и не знал об этом, — сказал Синклер, — бедная матушка.
— Да, ее принудили вступить в брак, — заметил дядя. — Твой отец был намного старше и степеннее ее. Но у нас не было другого выхода, черт возьми!
— Значит, ее отдали на заклание, как невинного агнца?
— Так оно и было. Жизненный опыт сделал ее жесткой и непреклонной. Она так и не простила нас, в особенности нашего отца. Если бы он не прокутил деньги со своими дружками-артистами, ей не пришлось бы выходить замуж за нелюбимого человека. Она до сих пор боится всего, что связано с искусством. Именно поэтому твоя мать пришла в ужас, узнав, что ты увлекся живописью и стал рисовать обнаженную натуру.
— Да, я помню этот момент.
— Ты многого не знаешь, Синклер. Твоя мать приезжала сюда и пыталась обвинить меня в дурном влиянии на тебя. На нее не действовали никакие уговоры образумиться. Я убеждал ее в том, что ты никогда не станешь таким, каким был наш отец. Но она ничего не желала слушать. — Дядюшка с горечью покачал головой. — Твоя мать ожесточилась, и в этом есть и моя вина, Синклер. В юности она не была такой. Нам следовало продать Фрамлингбери, тогда бы я не потерял сестру.
У Синклера сжалось сердце. Ему было больно слышать, что его мать была когда-то такой же живой и своевольной, как Аннабелла, но жизнь превратила ее в бездушную женщину, для которой главным было соблюдение внешних приличий.
— Мне нравится твоя подружка, — неожиданно сказал лорд Ридли.
— Она не моя подружка, — возразил Синклер, догадываясь, какое значение дядюшка вкладывает в это слово. — Хотя я был бы не прочь сойтись с ней поближе. Но мисс Бельмонт высоко ценит себя и не желает становиться любовницей.
— Хм… Мне это по нраву. Таких женщин обычно обхаживают, холят, лелеют и преданно любят.
— Да, но, к сожалению, мисс Бельмонт далеко не знатного происхождения.
Лорд Ридли с удивлением взглянул на племянника.
— О Боже, Синклер, не подумываешь ли ты о том, чтобы жениться на ней? — воскликнул лорд Ридли и, погладив подбородок, добавил спокойным тоном: — Впрочем, почему бы и нет?
— Дядюшка, позвольте заметить, что это не ваше дело…
Лорд Ридли махнул на него рукой.
— Ты всегда был слишком чувствителен, когда речь заходила о браке. А эта девица действительно совсем не подходит тебе? Знаешь, у нее светские манеры, она держится, как благовоспитанная леди. Мисс Бельмонт вполне могла бы сойти за аристократку.
«Почему родственники считают, будто они вправе обсуждать мою личную жизнь?» — раздраженно подумал Синклер.
— Если уж на то пошло, то эта девушка действительно совершенно не подходит мне в качестве жены, — запальчиво заявил он. — Ее отец хотя и баронет, но без гроша в кармане, он продает лошадей на местной ярмарке. А ее мать подвержена истерикам. У мисс Бельмонт четыре брата. Один из них хороший мальчуган, однако младшие, близнецы, настоящие сорвиголовы. Старший же брат — это тот мерзавец, который увез мою сестру.
— У нее нет родственников, которые могли бы поддержать ее в свете?
— Ее тетя замужем за владельцем мыловарни.
— О Господи, час от часу не легче, — с сочувствием промолвил дядюшка.
— А ее прабабка, горничная, была любовницей Георга Второго.
Лорд Ридли рассмеялся.
— Грандиозно! И ты действительно обожаешь эту девицу?
Дядюшка всегда с любовью относился к племяннику, и Синклер отвечал ему взаимностью. В юности, к досаде матери, он открывал душу только лорду Ридли. Дядюшка поддерживал его увлечение живописью и советовал следовать велению сердца. И в ту пору, когда Синклер еще не мог противостоять матери, это были нужные советы.
