Эти последние слова предназначались старшему отряда полиции, который больше для формы, чем для иных целей, и исключительно потому, что дело касалось особ знатных, изъявил желание задать Жилю несколько вопросов. Турнемин коротко обрисовал события и добавил, что не понимает, зачем кому-то было на него нападать: он лишь этим утром прибыл на остров и не успел нажить недругов — разве что кошелек его понадобился.
— Впрочем, и в это трудно поверить, — заметил Жиль. — Бандитами руководили двое белых в масках, они сбежали, когда увидели, что дело может для них плохо кончиться.
— У нас имеется пленный. Он ранен. Но говорить может и вполне доживет до виселицы.
Окруженный солдатами раненый негр с очень темной кожей сидел на земле, тихонько постанывая и сжимая руками разорванную ударом багра ногу. Он лишь вращал глазищами, из которых беспрестанно лились слезы и, казалось, совсем не понимал, о чем его спрашивают.
— Видно, его совсем недавно привезли на остров, — сказал Ла Валле. — Судя по внешности, он из племени агуа, с Золотого Берега, или мина…
— Надо же, как вы хорошо в них разбираетесь. Лично для меня все негры на одно лицо, разве что один светлее, другой темнее!
— До женитьбы я занимался торговлей, так что побережье Африки знаю прилично. Если хотите, могу попробовать допросить его.
И он вдруг отрывисто заговорил на гортанном языке, словно залаял. На щеках чернокожего, как по волшебству, высохли слезы, а в растерянных глазах блеснул лучик надежды. Он стал отвечать с трогательной поспешностью.
— Так я и думал, — сказал барон. — Его привезли сюда не больше месяца назад. Его вместе с беременной женой купил какой-то безжалостный белый и отвез, если я правильно понял, на плантацию синей травы, расположенную в некотором отдалении. Сегодня вечером, незадолго до захода, этот белый и его «главный» отобрали несколько самых сильных из вновь прибывших рабов и пригрозили им самой страшной карой, если те не выполнят их поручения. Этому, например, сказали, что отдадут его жену на растерзание собакам. Сунули их в повозку и привезли сюда. Было уже темно. Тот, что их доставил, останавливался возле порта, чтобы поговорить с каким-то негром в красивой шелковой ливрее с белыми волосами, видимо, в парике. Потом их высадили, а дальше вы сами знаете. Похоже, мы все же имеем дело с хорошо продуманной засадой. Эти люди не случайно отобрали недавно попавших на остров «дикарей» — в случае провала они ничем не рисковали. Вы что же, успели обзавестись врагом? Странно, вы ведь на Санто-Доминго проездом?
— Вам известна плантация индиго, называемая «Верхними Саваннами»? Так вот я ее новый владелец…
— Вы новый… Ну тогда все ясно! Это дьявол Симон Легро хочет вам помешать обосноваться в своих владениях. Он страшный человек, это вы знаете? Вполне вероятно, что его оповестили о вашем прибытии, стоило вам бросить якорь. С ним непросто справиться и, пока вы не заставили его повиноваться, лучше бы вам оставить жену в городе. Однако пойдемте посмотрим, как там наши женщины…
— Не спешите, любезный…
Эти слова Жиля были обращены к солдату, собиравшемуся увести зарыдавшего вновь раненого.
— Освободите негра, сержант. Судя по тому, что рассказал мне присутствующий здесь господин де Ла Балле, это человек с моей плантации, следовательно, мой раб. Я сам им займусь.
А добавленный к этой тираде золотой быстро заставил блюстителя порядка забыть о должностных обязанностях, и негра освободили. Ла Балле сказал ему несколько слов, и раб спустился на ступеньки лестницы, ведущей к молу, ожидая, когда его отвезут на корабль, а шевалье с новым другом направились к экипажу, в котором сидели, болтая, словно старые приятельницы, их жены. Похоже, Жюдит уже совсем оправилась от испуга.
Госпожа де Ла Балле оказалась очень красивой, элегантной и изящной блондинкой с синими-пресиними глазами и очаровательной улыбкой.
Она успела узнать все о госпоже де Турнемин, а та — о ней. Новые подруги уже даже договорились, что Жюдит поживет какое-то время в доме де Ла Балле на набережной Вильвер, в котором они сами останавливались, когда приезжали в Кап-Франсе по делам или для собственного удовольствия, поскольку их плантация «Три реки» находилась от города еще дальше, чем «Верхние Саванны». Сейчас они приехали сюда на несколько дней, поскольку Жеральду нужно было встретить какой-то корабль и проследить за погрузкой части урожая кофе, которую он направлял в Нант.
— Пусть лучше ваш супруг один вступит во владение плантацией, — уговаривала Дениза де Ла Балле. — От этого Симона Легро всего можно ждать, он может творить такое, что дамам лучше не видеть. Я тем временем покажу вам город и познакомлю с местным обществом. Вас примут с распростертыми объятиями, вот увидите. Сходим в театр, пройдемся по лавочкам. Знаете, тут есть чудесные магазинчики и…
— ..и бедный шевалье окажется на грани разорения еще до того, как соберет первый урожай! — закончил за нее Ла Валле и рассмеялся.
Жиль тоже хотел принять участие в беседе, но ему это не удавалось. В голове крутились события дня, не желая складываться в единую цепочку. Кто следил за ним и предупредил Симона Легро о его прибытии? Если не считать губернатора и его ближайшего окружения — а это исключалось — о нем мог знать лишь больной нотариус… и та девица с кошачьими глазами, что посвятила его в таинства любви по-антильски. Так кто же из них?..
Если бы не ярко-зеленые глаза и не тягучий ирландский акцент. Жиль ни за что не узнал бы человека, весело вскарабкавшегося ранним утром по трапу «Кречета». Лайам Финнеган нашел-таки полученным деньгам лучшее применение, чем купить на них море рома.
В костюме из нанкина , белой тонкой рубашке, выбритый, причесанный и даже надушенный — какой-то другой, искусственный аромат перебивал достаточно ощутимый запах его излюбленного напитка — ирландец разительно изменился: открылось лицо с грубыми чертами, глубокими морщинами, свидетельствующими о пережитых горестях и делавшими его старше своих тридцати восьми лет, и подвижными неожиданно по-юношески свежими губами. В этой вполне приличной одежде его худая, нескладная фигура приобрела даже некоторую элегантность, и Жиль не преминул сделать ему на этот счет комплимент.
— Вы что же, решили по трезвом размышлении вернуться к врачебной практике?
— Может быть… но что с вами случилось?
Разве вы не собирались отправиться с рассветом на плантацию?
— Человек предполагает, а Бог располагает, — благочестиво вздохнул Жиль, отметив про себя, что ирландец, судя по нотке разочарования в голосе, не слишком рад его видеть. (Уж не надежда ли познакомиться поближе с одной из дам на корабле, пользуясь отсутствием хозяина, толкнула врача на пополнение гардероба?) И Турнемин добавил:
