Как-то вечером он ехал верхом, возвращаясь после затянувшегося визита к одному из своих арендаторов, во время которого ему пришлось выслушать и в конце концов одобрить планы этого арендатора расчистить побольше земли под пашню. Внезапно он заметил впереди две маленькие фигурки, бредущие вдоль дороги. Или, точнее, старший брел, обхватив рукой младшего, хромавшего на одну ногу.
Подъехав ближе, он понял, что это Джонатан и Патрик Драммонды. Он натянул поводья, остановившись рядом с мальчиками, и лицо Джонатана посветлело. Патрик плакал.
– Что случилось? – спросил Джеймс.
– Я ему говорил, чтобы он не ходил, – пожаловался Джонатан, – но отец велел взять его с собой. А потом я ему сказал, чтобы он не прыгал с приступки у изгороди, а сошел по ступенькам, как полагается. А он все равно спрыгнул и повредил ногу, и если отец его выпорет, так ему и надо.
Младший икнул.
– Матушка послала меня с поручением к миссис Поттер, – объяснил Джонатан.
– Ну что ж, – сказал Джеймс, подавляя желание сообщить своему сыну, что ему предоставляется хорошая возможность поучиться состраданию, и вспомнив, что многие дети по натуре бывают жестоки друг к другу, – долго же тебе придется ковылять до дому, Патрик.
Малыш засопел и сделал шаг вперед, опираясь о плечо брата.
– Разве что тебе захочется, чтобы я усадил тебя перед собой и проверил, могу ли я проскакать на этом жеребце галопом.
На него глянули глаза, обведенные красными кругами.
– Отец рассердится, – встревожился Джонатан. – Он скажет, что мы обеспокоили вас, сэр.
– Может быть, я могу пробыть у вас подольше и убедить вашего отца, что вы вовсе не обеспокоили меня, – возразил Джеймс, наклоняясь с седла и подхватывая младшего под мышки. Потом повернул его, усадил перед собой и осторожно ощупал его лодыжку. – А вы можете идти, Джонатан? До дома еще больше мили.
– Запросто, сэр! – ответил его сын довольно презрительно.
– А папа заругается? – спросил Патрик, поднимая к нему широко раскрытые серые глаза и сопливый нос.
Джеймс вынул из кармана платок и вытер ему нос.
– Я не знаю твоего папу, – сказал он. – Но ручаюсь, что мама вымоет тебе ногу и полечит. А может, и расцелует тебя. – И он подмигнул малышу, который спрятал голову под его плащ и прижался к теплой ткани его сюртука.
Когда лошадь остановилась у ворот, Дора вышла из дома следом за служанкой.
– Здравствуйте, Дора, – поздоровался Джеймс, соскакивая на землю и снимая малыша с седла.
Она присела в реверансе:
– Милорд.
– Боюсь, у нас тут раненый воин, – продолжал он. – Кажется, прыжок с приступки оказался ему не по силам, и у него подвернулась лодыжка. Думаю, что перелома нет, нога просто сильно распухла.
Он прошел следом за ней в дом, а затем и в гостиную, где положил ребенка на софу. И только тут обнаружил, что Джона Драммонда нет дома.
Он смотрел, заложив руки за спину, как служанка принесла таз с водой, и Дора принялась мыть поврежденную ножку. Сначала она пригладила малышу волосы и поцеловала, как и предсказывал Джеймс, и утешила, сказав, что папа не побьет его за то, что он упал и ушибся.
– А Джон сказал, что побьет, – укоризненно проговорил ребенок.
– Тогда скажи спасибо, что Джонатан не твой папа, – улыбнулась она, снова целуя мальчика. – Не присядете ли, милорд? – спохватилась она, увидев, что Джеймс так и стоит рядом с ней. – Я велю подать чаю.
– Не затрудняйтесь, Дора. Я просто хотел удостовериться, что с малышом все в порядке. Как вы поживаете?
Ногу Патрику перевязали и, приподняв, уложили на подушку. Дора повернулась к гостю:
– Хорошо. Последние роды были трудные, но теперь я полностью оправилась. – И она вспыхнула.
– Вы счастливы? – спросил он и тут же пожалел, что пытается придать разговору сугубо личный характер.
– Да, – ответила она просто. – У меня хороший дом, хороший муж, дети подрастают. Чего мне еще желать?
– Прошло много времени… – Он не закончил фразу.
– Да. – Она снова вспыхнула. – Много.
– Я часто задавался вопросом, счастливы ли вы.
– Ну конечно! – заверила она. – Вы очень любезны.
– Ногу все еще больно, мама, – захныкал Патрик у нее за спиной.
Дора повернулась к пострадавшему, и в этот момент вошел Джонатан.
– Я говорил ему не прыгать, мама, но он такой противный. Ничего не слушает.
– Он упал, Джонатан, – с расстановкой произнесла Дора, поворачиваясь к нему. – Вы ничего не скажете отцу о том, что он спрыгнул. Вы меня поняли?
– Да, матушка, – ответил мальчик, и в его голосе опять послышалось еле заметное презрение.
– Это лорд Бэкворт. Он был так любезен, что привез вашего братика домой, – продолжала она. – Поблагодарите его, Джонатан.
Мальчик наклонил голову, повернувшись в сторону Джеймса:
– Спасибо, милорд.
Джеймс откланялся. Странно, думал он. Все произошло совсем иначе, чем представлялось ему неоднократно в воображении. Он, и Дора, и их сын – все вместе в одной комнате. В этой обстановке он мог видеть в ней только мать этих детей. Разумеется, такую женщину он никогда не пожелал бы.
Неужели это из-за нее он бесновался и чуть не довел себя до сумасшествия?
А к своему сыну он не испытывает ничего, кроме легкой враждебности. Будь он по закону, а не по крови отцом этого ребенка, он постарался бы, чтобы мальчишка почаще чувствовал тяжесть его ладони. Его сын никогда не стал бы разговаривать с матерью в таком тоне, не получив за это по мягкому месту и не выслушав множества нареканий от членов семьи.
Действительно странная встреча, если вспомнить, какие страсти бушевали в нем чуть ли не десять лет тому назад. Во всем этом есть что-то нереальное. Как будто бы вообще ничего не было! И только Джонатан – живое свидетельство того, что что-то было.
Такую встречу он не повторил и не хотел повторить. Но он хотел задать Доре несколько вопросов. Он не будет полностью удовлетворен, пока не услышит ответов на кое-какие вопросы.
И кроме того, то была встреча, рассказать о которой жене он не счел возможным. Впрочем, он и о своей повседневной жизни не особенно-то ей рассказывал. И она рассказывала ему также мало. Они были посторонними людьми, которым случайно пришлось жить в одном доме и спать в одной постели. Посторонними людьми, которые каждую ночь были близки в течение нескольких минут на протяжении трех с лишним недель в месяц.
Больше они ничего не значили друг для друга.
Если не считать того, что он любит ее. Совершенно не относящийся к делу факт, судя по всему, когда ты обречен на брак, который ни в коем случае не нужно было заключать.
* * *
Зима казалась Мэдлин длинной и скучной, несмотря на то, что у нее появились друзья и светская жизнь, требующая визитов и приема гостей. Но снег, о котором ее предупреждали, что в Йоркшире его гораздо больше, чем в более южных районах страны, вынуждал ее сидеть дома днями напролет. А когда сидишь дома, то все твое общество составляет Джеймс.
