Персефона, оглядев пейзаж, вдохнула от охватившего ее чувства умиротворения. Она приветливо улыбнулась Полонусу и даже не изменилась в лице, вспомнив, что говорил о нем Гейвин. Перед ней стоял человек, который знал ее отца и даже одно время поддерживал его. Однако, как ни странно, темное прошлое не оставило пятен ни на его характере, ни на его репутации.
– Я вас искал, – передохнул Полонус, слегка запыхавшийся после быстрой ходьбы.
– Рада вас видеть. Как вы себя чувствуете?
– Замечательно. Похоже, мне полезно разгребать лопатой пепел и убирать мусор. – Он усмехнулся и почесал в затылке. – Никогда бы не подумал, что в мои годы тяжелый физический труд принесет мне столько удовольствия!
Он взглянул на вновь открывшееся кафе, где подавали кофе, напитки и легкие закуски.
– У них здесь отличный лимонад. Не откажетесь составить мне компанию?
Они нашли свободный столик на заднем дворе, возле шпалер с цветущими розами. Полонус сел, блаженно вздохнув. Когда улыбающаяся девушка принесла им напитки и вазочку с орешками, глазированными медом, он промолвил:
– Я много путешествовал по свету, однако Акора – единственное место, где я хотел бы жить.
– С какой целью вы путешествовали? – спросила Персефона.
– После победы над Дейлосом Атреус отправил меня за границу. Он хотел, чтобы я переосмыслил свои жизненные позиции.
Она отпила лимонада, который и впрямь оказался очень вкусным, и медленно поставила стакан на столик.
– Гейвин рассказывал мне, что вы относились к сторонникам Дейлоса.
– Совершенно верно. Вы совсем на него не похожи. Она резко вскинула голову:
– Правда?
– Ничего общего. Зато вы похожи на свою маму, – мягко добавил он.
От наплыва чувств у Персефоны болезненно сжалось горло.
– Вы ее знали? Полонус кивнул.
– Когда я с вами познакомился, вы кого-то мне напомнили. Я не сразу понял, кого именно.
Официантка принесла им еще лимонада. Когда она ушла, Полонус сказал:
– Дейлос умел увлекать людей. Он взывал к нашему идеализму и к нашему тщеславию. Слушая его, мы верили, что решение ванакса сделать нашу страну более открытой для внешнего мира действительно опасно. Мы мнили себя героями, призванными спасти Акору.
– Моя мама ничего не говорила мне. Я знаю только, что Дейлос очень сильно ее обидел.
– Ваша мама была молода, но сильна духом. Дейлоса задевала ее самостоятельность. Тем из нас, кто, по его словам, составлял его ближайшее окружение (а нам льстило чувствовать себя избранными), он признался в своей решимости провести в жизнь древний закон о том, что воины управляют, а женщины прислуживают. Он сказал, что жизнь тогда будет лучше для всех, в том числе и для женщин.
– И вы поверили? Полонус глубоко вздохнул.
– Юношам свойственна некоторая неустойчивость взглядов. Меня привлекла идея о том, что женщина должна мне подчиняться. Я думаю, Дейлос выбрал вашу маму из-за ее сильного характера. Обманывая ее, он получал извращенное удовольствие.
– Больше того, он заставил ее до конца жизни испытывать стыд и чувство вины.
– Она вас любила? – вкрадчиво спросил Полонус. Любила ли она ее? Женщина, с которой они ходили, взявшись за руки, по засыпанным ракушками пляжам, которая показывала ей места обитания мелких ярко окрашенных рыбешек, которая качала ее на руках по ночам, пела ей песни, рассказывала сказки, учила читать и знакомила с миром, таящимся на страницах книг… Любила ли ее эта женщина?
– Да, – очень тихо ответила Персефона, как бы признавая мужество и силу характера ее матери. – Она меня любила.
– Значит, Дейлос не смог ее одолеть. – Полонус отставил в сторону свой стакан и встал. – Человека, который был вашим отцом, больше нет, Персефона. От него ничего не осталось – даже острова, на котором он замышлял свои злодейства. А вы являетесь самым главным доказательством его поражения.
Прощаясь, он ласково тронул ее за плечо и ушел.
Персефона еще немного посидела, вдыхая аромат роз и слушая, как воркуют голуби. На землю медленно наползали сумерки.
Наконец она встала и направилась во дворец.
Гейвин толкнул дверь, ведущую в его апартаменты, с единственной мыслью – поскорее принять душ. Он прошагал прямиком в ванную комнату, на ходу скинув одежду и сандалии, и открыл краны на полную мощность. Встав под блаженно-горячие струи, он откинул голову назад и закрыл глаза, позволяя воде смыть с него усталость долгого дня.
Заметно повеселев, он выключил душ, одним полотенцем обмотал бедра, а другим вытер запотевшее зеркало над раковиной, намылил подбородок и побрился. Когда он закончил, его голова более-менее высохла. Он сдернул с себя полотенце и бросил его вместе с туникой в корзину под раковиной, следуя укоренившейся привычке не оставлять после себя беспорядок.
Обнаженный, он прошел в спальню. Пока он мылся, наступила ночь. В высокие окна поддувал легкий ветерок. Покрывало, аккуратно сложенное в изножье кровати, белело своей чистотой, а на постели на боку, лицом к Гейвину, лежала нагая Персефона. Лунный свет озарял ее высокие груди, изящную талию и длинные ноги. Распущенные волосы ниспадали на плечи спутанными золотисто-каштановыми локонами, на пухлых губах играла улыбка. Потрясающе красивая и соблазнительно женственная, она, несмотря на попытку всегда демонстрировать свою смелость, казалась несколько смущенной.
Усталость окончательно покинула Гейвина, уступив место яростному желанию и постепенно нарастающей радости. На протяжении трех тяжелых дней он отдавал всего себя неотложной работе, предоставив Персефоне возможность разобраться в собственных чувствах.
Теперь он не сомневался, что она сделала выбор.
Персефона протянула руку, подзывая его к себе.
– Ты собираешься простоять там всю ночь?
– Нет, – ответил он, шагнув к кровати. – Мне кажется, мы можем найти занятие получше.
Она подвинулась, освобождая ему место.
– Какое, например?
Он молча приступил к действию.
Его ласки, неторопливые и размеренные, пленяли ее, хотя он старательно обуздывал свою страсть и усмирял ее нетерпение, осыпая поцелуями все ее тело.
– В следующий раз, – хрипло произнес он, касаясь губами ее губ, – твоя очередь будет делать со мной все, что хочешь.
– Обещаешь? – прошептала она на вздохе, прогибаясь ему навстречу.
Он улыбнулся, представив сладкую пытку, которой она его подвергнет.
– Обещаю. Но только в следующий раз. А сейчас…
Он вошел в нее и одним сильным толчком проник в самую глубину. Она с готовностью прильнула к нему, вскрикнув от удовольствия. Ее тело охватили блаженные конвульсии. Она снова испытала, как и Гейвин, наслаждение от взаимного разделенного желания…
