— Конечно, не позволю. Николас не более безумен, чем ты или я.
Ее круглые глаза еще больше округлились от удивления.
— Значит, вы не верите, что он изменился из— за этого несчастного случая? — спросила она.
— Несчастный случай? Нет, Тилли, я не думаю, что несчастный случай повлиял на поведение моего мужа.
— Тогда что с ним приключилось, мэм?
— Не могу сказать точно, но у меня есть подозрения. Возможно, позже, когда его светлости станет лучше, я обдумаю все это основательнее. А пока что не окажешь ли мне небольшую услугу?
— Конечно, мэм. Все что угодно, мэм. Скажите только вашей Тилли, в чем дело.
— В течение нескольких следующих дней прошу тебя приносить подносы с пищей для милорда мне. Проследи, чтобы никто больше к ним не прикасался.
— Ну, это довольно просто.
— Не позволяй никому прикасаться к его еде и питью, — еще раз повторила я.
— Никто и не прикасается к пище, которую я готовлю для вас. Но значит ли это, что вы не будете обедать вместе со всеми?
— Да, несколько дней мы с милордом будем вести себя как молодожены. Мы уединимся в своих комнатах и постараемся, чтобы нас не беспокоили.
Мотнув головой, Тилли хихикнула и сказала:
— О, это мило! Я уверена, что его светлость теперь, когда вы вышли за него замуж, станет совсем другим человеком. Да, мэм, теперь наш хозяин наверняка будет прежним.
Улыбаясь, я сказала:
— Надеюсь, что так, Тилли. Мы должны не терять веры.
Про себя же я подумала: «Надеюсь, у меня хватит веры дождаться этого. Я должна верить и Доверять. Неважно, что будет происходить, начиная с этой минуты, но я не должна терять веры».
Стгарая ведьма смотрела на меня с подозрением, когда я наклонилась, чтобы взять на руки сына. Подняв Кевина, я улыбнулась, глядя в его зеленые глазки и сказала:
— Иди к маме, дорогой.
Поцеловав малыша в щечку, я повернулась к Би и сказала:
— Вы вдруг притихли, Би. Что-то не так?
Я дразнила ее и получала от этого удовольствие.
— Скоро вам придется несладко, — сказала старуха.
— Я в этом сомневаюсь.
Она наклонила голову и бочком придвинулась ко мне так близко, что затхлый запах, исходящий от нее, ударил мне в ноздри…
— Он убьет тебя, девушка. Он одержимый, безумец…
— Не говорите глупостей, — резко оборвала я ее. Прижимая к себе Кевина, я сказала: — Я запрещаю вам говорить подобным образом.
— Он убил мою дорогую Джейн. Мою красавицу Джейн. — Би улыбнулась, обнажив редкие зубы. — Вы бы хотели ее увидеть?
Я покачала головой и отступила:
— Нет, почему я должна этого хотеть?
— Вы должны ее узнать. Ведь вы заняли ее место в этом доме. Она была настоящая красавица, хрупкая, как лютик. Было совсем нетрудно сбить ее с ног ударом кулака.
Би отступила, подняв руку, старуха делала мне знаки, чтобы я следовала за ней.
Будто в гипнозе я пошла следом.
Дойдя до двери ее спальни, я остановилась на пороге, не желая входить. Когда я увидела в приоткрытую дверь обстановку, волосы зашевелились у меня на голове. Все пространство комнаты, каждый ее угол был заполнен вещами Джейн — они были выставлены, как экспонаты в музее. Белая ночная сорочка украшала манекен, ниспадая с безрукой фигуры на пол каскадом воздушных кружев. На туалетном столе Би были аккуратно разложены гребни и щетки в перламутровой оправе. Там же выстроились хрустальные флаконы с духами всех форм и размеров. Но мое внимание приковал к себе портрет на стене.
Би сняла полотно со стены и, повернувшись ко мне, держала его, чтобы я могла его хорошенько разглядеть.
— Это Джейн.
Я крепче прижала Кевина к своей груди, но, как бы ни сопротивлялась, я не могла отвести глаз от портрета и разрезов, вертикально исполосовавших ее лицо.
— Это сделал он — взял портрет, который написал сам, и искромсал его ножом. А в следующую ночь он убил ее.
Старуха засеменила ко мне, подошла совсем близко:
— Она красавица, правда?
«Она в самом деле красавица», — подумала я с отчаянием.
Мне хотелось повернуться и опрометью выбежать из комнаты, но я этого не сделала. Мои ноги будто налились свинцом, и на сердце было не легче. Я разглядывала чистые черты Джейн и заметила, что она была гораздо изящнее, чем я ее представляла. Вероятно, у нее была молочной белизны кожа и нежные, по-младенчески светлые волосы, которые Николас так умело запечатлел на портрете… Глаза у нее были большие, синие и глубокие. Изгиб губ свидетельствовал о чувственности и какой-то скрытой порочности.
— Она кажется очень юной, — сказала я.
— Всего девятнадцать. Она была совсем ребенком, когда он убил ее.
— Я запрещаю вам повторять это, Би. Я не так терпелива, как мой муж. Вам придется убраться из Уолтхэмстоу, если вы будете и дальше упорствовать и утверждать это.
— Я говорю это только ради твоей пользы, девушка. Если не побережешься, станешь следующей.
Качая головой, я попятилась, прижимая к груди Кевина, словно ища в этом теплом маленьком тельце опору.
— Держи ухо востро, — зловеще сказала Би. — На него может найти безумие, когда ты меньше всего ожидаешь этого, и тогда…
Я больше была не в силах выносить пророчества ужасной старухи и ушла. Положив Кевина в его постельку, я направилась в собственные комнаты и встретила Полли и Кейт, нагруженных моими пожитками.
— В чем дело? — спросила я.
— Приказание его светлости, мэм, — ответила Кейт. — Нам было отдано распоряжение перенести вашу одежду в комнату милорда.
Я почувствовала, что краснею, заметив испытующий взгляд Полли. Ее прищуренные глаза были полны злорадства, потом оно сменилось страхом. И, даже не оглядываясь, я поняла, что появился мой муж.
Николас спокойно обратился ко мне:
— Леди Малхэм, надеюсь, вы не против моего распоряжения.
— Как скажете, сэр, — ответила я, но голос мой выдавал напряжение.
Его немигающий взгляд был устремлен на меня, будто он пытался понять, о чем я думаю, и я почувствовала, как сердце мое зачастило от неизъяснимого страха. Боже милостивый, семена сомнения и страха, посеянные во мне Би, теперь проросли во что-то вполне ощутимое. Присутствие мужа пугало меня. И он тоже это почувствовал.
— Я искал тебя, — сказал Николас. — Где ты пропадала?
— На кухне.
— А потом?
— Была с Кевином.
— А! — Он заложил руки в карманы сюртука, и его взгляд, минуя меня, устремился на дверь комнаты Кевина.
— Через десять минут у меня будет разговор с Тревором.
Теперь он снова смотрел на меня.
— Я хотел бы, чтобы ты при нем присутствовала. Мы будем говорить о делах, и тебе следует ознакомиться с этой стороной жизни в Уолтхэм— стоу. Возможно, это покажется тебе скучным, но это необходимо.
