— Что это значит?
— Это значит, что я сам точно не знаю, от кого должен ес защищать — от вас, Равенсби, или от ее жениха.
— Дайте мне с ней поговорить. — Его голос и глаза были полны непреклонной решимости.
Прошло несколько томительных секунд, в течение которых заносчивый лэйрд Равенсби ждал ответа, словно униженный проситель. От его обычной нетерпимости не осталось и следа. Затем Редмонд молча кивнул головой, и Джонни Кэрр расплылся в широкой улыбке.
— Спасибо вам, Редмонд, за вашу беспримерную верность.
Когда Джонни Кэрр — покрытый пылью и с растрепанными волосами — вошел под церковные своды, головы всех сидевших в соборе немедленно повернулись к нему. В течение всего времени, пока он шел по длинному проходу, в церкви царила мертвая тишина, нарушаемая лишь гулким стуком его каблуков, металлическим бряцанием меча да ритмичным позвякиванием шпор. Взлохмаченные черные волосы беспорядочно обрамляли его запыленное лицо, стальная пластина на груди отбрасывала блики от пламени церковных свечей, заткнутые за пояс пистолеты с янтарными рукоятями приковывали к себе всеобщее внимание, и, когда Джонни проходил мимо рядов, по ним невольно пробегал холодок страха.
Он не глядел по сторонам, устремив взор прямо перед собой. Там, впереди, в роскошном убранстве новобрачной у алтаря стояла Элизабет. И когда он наконец поравнялся с ней, то остановился и спросил:
— Тебе не кажется, что ты должна была сообщить мне о ребенке?
— Тебе не следует отвечать ему, Элизабет, — вмешался Джордж. Джонни словно только что заметил спутника Элизабет.
— Если вы не возражаете, Болдуин, я хотел бы поговорить с ней с глазу на глаз.
— Но я возражаю!
Не говоря ни слова, Джонни потянулся за мечом.
— Только посмей! — яростно крикнула Элизабет И, увидев, что Джонни на мгновение замешкался, быстро обернулась к Джорджу. — Только одну минуту, — попросила она его. — Я сейчас же вернусь.
— Почему Редмонд пропустил тебя внутрь? — спросила она секундой позже, когда Джонни вел ее в боковой придел.
— Потому что я ему нравлюсь, — коротко бросил он, не глядя на Элизабет и не обращая никакого внимания на гостей, не спускавших с них любопытных глаз. — А может, потому, что ему не нравится Джордж Болдуин. Я еще не до конца в этом разобрался.
Внезапно, когда они подошли к стене, он резко остановился и посмотрел женщине в глаза.
— А теперь объясни, почему ты мне ничего не сообщила.
— И не подумаю.
Упрямство, прозвучавшее в голосе Элизабет, заставило его на мгновение растерянно умолкнуть, однако, поскольку семь часов в седле никак не способствовали улучшению настроения, Джонни продолжал допытываться низким и нетерпеливым голосом:
— Значит, ты собралась за него замуж с моим ребенком внутри?
— Я полагала, это не играет роли, — пренебрежительно ответила Элизабет, чувствуя, как нарастает ее нервное напряжение. — Тебе-то какая разница? Подумаешь, велика важность, еще один ребенок вдобавок ко всем остальным, которых ты и знать не знаешь.
С обнаженными нервами, кипя от ярости, Джонни хотел пощечиной сбить с ее лица это презрительное выражение. Раздувая ноздри от гнева, он уже приготовился что-то сказать, однако в последний момент все же укротил душившую его злость и проговорил глухим голосом:
— Нет, это не так. Ты должна была мне сообщить.
— Для чего? Скажи мне, ради Бога. Ты готов жениться на мне только в том случае, если я ношу твоего ребенка, а иначе — никогда?
— А ты хотела, чтобы моего ребенка воспитывал другой мужчина? — огрызнулся он в ответ.
— Разве несколько других этим не занимаются?
— Я говорю именно об этом ребенке, черт побери! — разъярился Джонни. В данном случае не могло быть никаких сомнений в его отцовстве. Ребенок, которого носила под сердцем Элизабет, был его, и это многое меняло.
— Ты пьян, — презрительно бросила Элизабет, уловив исходивший от него запах бренди. — Завтра ты проспишься и сам будешь удивляться, что за пьяная причуда занесла тебя в такую даль.
— Я не пил в течение последних семи часов, — процедил Джонни сквозь сжатые зубы. — Я отвратительно трезв и требую ответа на поставленный мною вопрос. — Он прижал Элизабет к шершавому камню церковной стены и продолжал свистящим шепотом: — А теперь, мадам, извольте отвечать.
— А может, это вовсе не твой ребенок?
— Неудачная попытка, Битси, попробуй еще разок. О том, что отец твоего ребенка именно я, знают даже слуги, даже возчики — да все кругом, кроме разве что меня самого.
— Я не хочу быть нужной тебе только потому, что в моем животе — твой ребенок. Хотя бы это ты можешь понять? — От гнева и обиды губы Элизабет сжались в тонкую линию.
— Коли ты любишь простые объяснения, — горячо ответил Джонни, — то я просто не хочу, чтобы ты выходила замуж за Джорджа Болдуина.
— А стал бы ты против этого возражать, если бы я не носила твоего ребенка?
Джонни не ответил, и за это Элизабет почти возненавидела его.
— Ну вот… — очень тихо подытожила она. — Мне очень жаль, что ты приехал в такую даль совершенно бесцельно.
— Значит, ты просто не поняла моей цели. Мы уезжаем домой в Голдихаус.
— Редмонд этого не допустит.
Про себя Джонни с удовольствием отметил, что о Джордже Болдуине она не обмолвилась ни словом.
— Почему бы нам не спросить об этом у него самого, — предложил он, вытягивая Элизабет из тени к двери под лестницей, которой пользовались лишь монахи. Через несколько секунд в глаза им ударил солнечный свет. Они оказались на улице между двумя отрядами вооруженных людей.
— Я забираю ее обратно в Голдихаус, — заявил Джонни Редмонду, — Есть ли у вас какие-либо возражения, которые не могут быть разрешены? — Он оценивающе оглядел собравшееся на площади войско. — Скажем, четырьмя или пятью сотнями людей?
— Я не хочу никуда ехать! — крикнула Элизабет.
Редмонд бросил быстрый взгляд на Джонни и недоуменно вздернул бровь.
— Вы что, лишились своего серебряного языка, Равенсби?
Джонни лишь раздраженно передернул плечами. Он был сердит так же, как и невеста, и, подобно ей, окончательно запутался в самом себе.
— Даю вам две недели, Равенсби, чтобы вы разобрались между собой. После этого я за ней приеду.
Элизабет устремила ошеломленный, неверяший взгляд на начальника своей охраны.
— Иуда! — воскликнула она. — Вы сговорились, а я выступаю пешкой в какой-то вашей гнусной игре.
— Для вас это будет испытанием, Равенсби, — отчеканил Редмонд, не сводя с Джонни пристального взгляда. — А вам, Элизабет, необязательно оставаться там все эти две недели. Если он не выдержит испытания, вы можете вернуться раньше и выйти за Джорджа Болдуина.
