— Что? — Генриетта в изумлении покачала головой. — Ужасное? Вы говорите так, будто и в самом деле хотите, жениться на мне, милорд.
— Разумеется, хочу, глупышка! Я был очарован вами практически с тех самых пор, как вы выскочили из-за тех кадок с растениями, спасая меня от величайшей ошибки в жизни. У вас тогда в волосах запутались сухие листья, и глаза находились на мокром месте.
Генриетта опустилась на диван, поскольку ноги внезапно отказались держать ее.
— Ошибки? Но вы же сказали, что ничто не заставит вас жениться на мисс Уэверли.
— Не эту ошибку я тогда едва не совершил, гораздо худшую. В тот момент я как раз пришел к заключению, что ни одна женщина не заслуживает доверия, поэтому не имеет значения, которая из них станет моей женой. Я решил, что вернусь в бальный зал, приглашу первую попавшуюся красавицу, которая начнет строить мне глазки, на танец и, если ей не удастся чрезмерно утомить меня, сделаю предложение, раз и навсегда покончив с этим треклятым делом. Но потом, — продолжал он, — вы убедили меня в том, что есть на свете женщины честные и достойные, и если я женюсь на первой попавшейся, то обреку и себя, и, возможно, своих детей на жизнь, полную сожалений. Я решил, что хочу связать свою судьбу с девушкой вроде вас, мисс Гибсон. Той, что будет верна мне, честна и откровенна. Возможно, даже болезненно откровенна, если будет не согласна с моим поведением. Очень скоро я понял, что хочу не просто жениться на девушке вроде вас, а хочу только вас.
— Вы всегда хотели только меня? Даже когда я…
— Даже когда вы нарядились в нелепые одежды, чтобы проучить меня, — угрюмо подтвердил он.
— Так почему в таком случае вы пытаетесь найти способ избавить меня от данного слова? Я же сказала, что выйду за вас, не отступлюсь.
— Этого недостаточно. Я полагал, что этого хватит, но ошибся.
Отвернувшись от нее, он обеими руками схватился за каминную полку, опустив голову, словно держал всю тяжесть мира на своих плечах.
— Черт побери, вы, должно быть, единственная женщина в Лондоне, настолько невинная, чтобы не понять, как отчаянно я пытался соблазнить вас. В какие дебри забрался, чтобы довести дело до конца. Я опутал вас чувственной паутиной, заманил в ту комнату, заставил воспылать безумной страстью, и все для того лишь, чтобы лишить девственности. Неужели вы этого до сих пор не поняли?
— Нет, я…
Пораженная его словами, она откинулась на спинку дивана. Значит, в ту ночь он вовсе не намеревался с ней попрощаться. Напротив, пытался единственным известным ему способом не допустить, чтобы она разорвала их отношения.
И все же не довел начатое до конца.
— Так почему же вы остановились тогда?
— Вы улыбнулись мне, — со стоном признался он. — Смотрели на меня такими доверчивыми глазами. Как я мог предать ваше доверие, лишить права выбора после того, как вы продемонстрировали, насколько это важно. Именно в тот момент я осознал, что хочу не просто обладать вами и заставлять делать то, что нужно мне. Я хотел, чтобы вы… — Он помедлил. Костяшки пальцев побелели. — Я желаю невозможного. Я хочу, чтобы вы любили меня.
— Ах, это… — с губ Генриетты сорвался едва слышный всхлип, — это же восхитительно!
— Что? — Дебен повернулся к ней так быстро, что на мгновение потерял равновесие и был вынужден схватиться за каминную полку, чтобы не упасть. — Что именно вы находите восхитительным?
— Вы захотели меня настолько сильно, что пошли на такие жертвы. Беспокоились обо мне и поставили мои интересы превыше своих. Представляю, чего это стоило.
— Да. Ведь в ваших глазах я — эгоистичный ублюдок, — горько ответил лорд Дебен.
— Но если все, что вы говорите, правда, — воскликнула Генриетта, внезапно озадаченная одним несоответствием, слишком бросающимся в глаза, — отчего же тогда вы не посватались ко мне в традиционной манере? Зачем понадобилось все так усложнять?
— Потому что вы отказали бы мне, — уверенно отозвался он. — Да и как иначе? Вы и пяти минут не провели в городе, как узнали о моей репутации. Как может девушка с высокими моральными принципами всерьез рассматривать возможность связать жизнь с таким закоренелым ветреником?
На лице Генриетты появилось задумчивое выражение.
— Мне всегда было интересно узнать, отчего вы считаете себя воплощением зла. Вы ведь, подобно другим мужчинам вашего положения, не завсегдатай публичных домов, не держите армию любовниц, от которых избавляетесь вместе с их незаконнорожденными детьми, едва только они вам наскучат. Я никогда не замечала, чтобы вы злоупотребляли спиртным.
Дебен поморщился от отвращения.
— Я не привык мутить сознание. Алкоголь притупляет чувства и делает дураками мужчин, которых при иных обстоятельствах я мог бы уважать. Неужели вы хотите, чтобы в обществе меня считали идиотом? — Он взмахнул рукой. — Но, подобно прочим мужчинам моего положения, я получил первый сексуальный опыт в борделе. Однако очень скоро я осознал, что слишком брезглив, чтобы становиться завсегдатаем подобных заведений, и завел целую армию любовниц, хотя и это быстро сошло на нет. Есть в подобных отношениях что-то торгашеское.
— О, понимаю! Замужняя женщина, по крайней мере, искренне жаждет заполучить вас для себя самой, а не из-за того, что вы могли бы ей преподнести в качестве подарка.
— Вы возносите эти связи на такую высоту, на какую им никогда не взлететь, — скрипнув зубами, отметил Дебен. — Вовсе они не хотели меня, а просто мечтали заманить в свою постель кого-то, кто сумел бы развеять скуку, которую они испытывали с собственными мужьями. И не нужно меня оправдывать. Я обращался с ними омерзительно. Раздевая их догола, одновременно демонстрировал им, сколь глубоко презираю их за нарушение брачных обетов. И им это нравилось, — добавил он, скривив губы. — Чем грубее я с ними обходился, тем громче гремела молва о моих способностях восхитительного любовника.
Генриетта покачала головой:
— Не понимаю, как вы довели себя до такого жалкого состояния? Почему просто не…
— Что? — Он горько рассмеялся. — Какой у меня был выбор? У меня здоровый сексуальный аппетит, но при этом я в высшей степени не переношу женщин. Как людей, — быстро добавил он, заметив, как глаза Генриетты округлились от удивления. — Зато я наслаждаюсь женскими телами. Жажду удовлетворения, которое могу обрести только в постели. Но что касается формирования уз за пределами спальни… — Он отрицательно покачал головой. — Поверить не могу, что говорю с вами на такую грязную тему. В свое оправдание могу сказать лишь, что вы с самого начала обладали властью надо мной, заставляя выбалтывать мысли, которые мне без труда удавалось скрывать от всех прочих. Но этого недостаточно. Скорее еще один грех в моем длинном списке.
