– О, Джон, это было самое захватывающее зрелище в моей жизни! Как глупо, что я никогда раньше даже не думала о скачках. Не могу припомнить, чтобы я когда-нибудь еще так веселилась. И я выиграла пари!
– Мы должны вернуться к кассе, чтобы получить ваш огромный выигрыш, моя дорогая. А я должен пойти поздравить Серенити и О’Малли.
Но она не отпускала его, продолжая крепко обнимать за шею.
– Я так чудесно провела время, Джон! Спасибо, что взяли меня с собой! – И она поцеловала его, нежно и быстро, без страсти.
Сердце заплясало в груди, когда он посмотрел в ее сияющие глаза. В это мгновение Рочдейл понял, что влюбился в нее, в эту новую Грейс – страстную и искрящуюся счастьем. Нет, она была не новой. Она была обновленной. Огонь и страсть всегда были в ней. Их просто нужно было выпустить на волю. Он поцеловал ее в ответ с такой же нежностью, и от выражения ее глаз после поцелуя перехватило дыхание.
Они вышли из ложи рука об руку, и из толпы раздались непристойные выкрики, Рочдейл предпочел бы, чтобы Грейс не слышала их. Но она теснее прижалась к нему и рассмеялась. Страстный звук вызвал новый всплеск свиста и криков, заставивший ее рассмеяться снова. Рочдейл подумал, что она никогда не смеялась столько, сколько за последние два дня.
Они прошли в паддок, где О’Малли прогуливал Серенити, чтобы она остыла. Рочдейл обнял гладкую теплую шею лошади и подул в ее ноздри.
– Ты замечательная, – произнес он так тихо, что только она могла его слышать. – Самая лучшая на всем свете. Спасибо тебе за эту победу, и за все остальные тоже. Я так горжусь тобой. Боюсь, никогда не будет никого похожего на тебя, моя девочка. Если только мы когда-нибудь не найдем превосходного арабского скакуна, достойного покрыть тебя. Но только не в ближайшие несколько лет. Пока ты просто будешь бегать быстрее ветра, моя прекрасная ирландка.
Он нежно прижался щекой к ее шее и почесал между ушами. Потом отошел, глядя на Серенити и сияя, как гордый отец. Серенити ответила, игриво сбросив с него шляпу. Когда он наклонился поднять, лошадка подтолкнула его под зад. Грейс радостно рассмеялась и погладила кобылу по шее, поздравляя ее с победой и благодаря за то, что она обошлась со своим владельцем так, как он того заслуживал.
– О, как она мне нравится, Джон. Она очаровательная и озорная. Точно такая же, как ее хозяин.
– Я безумно люблю ее, – ответил Рочдейл. – Она лучшая лошадь, которая у меня когда-либо была.
– И в следующий раз вы выставляете ее в Гудвуде?
– Да. А пока она вернется в Беттисфонт.
– Мне бы хотелось посмотреть, как она побежит в Гудвуде, – сказала Грейс. – Может быть, вы пригласите меня?
Рочдейл посмотрел на нее и улыбнулся:
– Какой бесстыжей девицей вы стали.
Она рассмеялась:
– Я знаю. Разве это не чудесно?
– Идемте, моя малышка. Мы должны забрать ваш выигрыш.
Они прошли под руку к ближайшей кассе, подождали, пока рассеется толпа желающих сделать ставку на следующий забег, а потом получили ее выигрыш. Это было всего несколько фунтов, но Грейс радовалась как ребенок, что вообще что-то выиграла.
Когда они уже собрались уходить, Рочдейл увидел знакомую округлую фигуру. Проклятие, это был лорд Шин, под руку все с той же девицей, которая была с ним в опере. Рочдейл быстро взглянул на Грейс, чтобы убедиться, что ее вуаль на месте, и обнял ее за плечи.
– Поверните лицо к моему плечу, – прошептал он. – Приближается лондонский знакомый, и он, несомненно, заговорит со мной. Он знает вас, я видел его на ваших благотворительных балах, это он пытался прорваться в нашу ложу в опере. Он как раз из тех, кто начнет распускать сплетни, если узнает вас. Осторожнее, моя дорогая. Вот он идет. – Он крепче обнял ее и повернул так, что ее лицо оказалось скрыто за его плечом.
– Рочдейл! Какая встреча, старина! – Шин был одет, как обычно, в кричаще-яркий жилет, который только подчеркивал его жирный живот. Полногрудая рыжая девица рядом с ним была одета не менее кричаще, на ее шее висело слишком много украшений, а шляпка была перегружена перьями.
– Шин. – Рочдейл кивнул в знак приветствия.
– Я только что видел, как твоя кобылка взяла последнюю скачку, – сказал Шин. – Отличная лошадка. Будет стыдно потерять ее, да?
– Она хорошо пробежала. Но извини, у меня есть еще кое-какие дела.
– Если мне будет позволена дерзость заметить, ты поймал рыбу покрупнее, чем этот кусок муслина, который прилип к твоему рукаву, как ворсинка к бархату. Одну большую христианскую рыбу. До Гудвуда меньше месяца. Время бежит быстро. Конечно, чем больше ты канителишься здесь, тем лучше для меня. Моя конюшня ждет свою новую обитательницу.
– Прощай, Шин. – Рочдейл быстро пошел прочь, пока Шин не успел сказать большего.
– О чем он говорил? – спросила Грейс, когда он наконец ослабил тиски, которыми сжимал ее руку. – Что он имел в виду под большой христианской рыбой?
Рочдейл отмахнулся от ее вопроса, щелкнув пальцами.
– Ничего особенного, моя дорогая. Это все касается разведения лошадей. Это касается некоторых интимных деталей поведения животных, которые вам неинтересно знать, уверяю вас. Ну а теперь идемте, посмотрим, какой приз Серенити только что выиграла для меня.
Несомненно, это был один из самых счастливых дней в ее жизни. Небо было голубым, солнце сияло, и все в мире было правильно. По крайней мере в ее мире! Грейс наконец-то стала «веселой вдовой», вероятно, самой веселой из них всех. Она была так довольна собой, что ее щеки болели от улыбок. Она была готова взорваться от радости.
И все из-за того, что позволила Рочдейлу стать ее любовником.
То, что она была с ним, изменило ее даже больше, чем она ожидала. Пробуждение физической страсти, кажется, всколыхнуло все остальные чувства. Все было более ярким и живым, так, наверное, чувствует себя близорукий человек, впервые надевший очки. Цвета были ярче, звуки – отчетливее, цветы – ароматнее, еда – вкуснее. Грейс чувствовала себя так, будто на ней была новая кожа. Она была чувствительна ко всему, что касалось ее, ощущала текстуру каждой ткани, ощущала даже воздух, касающийся ее. И смаковала каждое новое ощущение. Казалось, будто она дремала всю жизнь и только теперь проснулась.
Ньюмаркет, как выяснилось, был прекрасным местом для пробуждения чувственности. Все здесь подогревало эмоции. Толпы людей, лошади, ипподром, пустоши. И Рочдейл. Ничто так не пробуждало ее любви к жизни, как он. Грейс стояла в стороне, пока он около жокейского клуба разговаривал с каким-то джентльменом о деньгах, которые выиграла Серенити. Глаза Грейс жадно пожирали Рочдейла. Она не могла больше смотреть на него и не представлять тело под прекрасно сшитым костюмом и плотно облегающими панталонами. Она остро осознавала теперь, насколько они тесные, видела каждый мускул и контур. Рочдейл был таким же прекрасным животным, как Серенити. Каждое движение плавное и мощное, сложное и грациозное. Она не могла отвести от него взгляд и радовалась, что вуаль закрывает ее лицо. Если бы кто-нибудь увидел это, то понял бы, что она без ума от него, как школьница.
