Глава 22
Ночь наступила как-то неожиданно быстро, хотя казалось, что день никогда не кончится. Райна сидела без дела: ей уже не надо было разливать питье по кубкам. Так распорядился Максен и настоял на этом, хоть она не была его женой. Она молча сидела рядом с ним во время ужина, и когда тот закончился, с радостью ушла на кухню. Возвратившись в зал, саксонка с изумлением посмотрела на рыцаря, удобно устроившегося на ее постели и мирно похрапывающего.
«Разбудить его и попросить освободить скамью или улечься на пол?»
— Пусть он спит, — раздался голос Максена за спиной.
Райна, резко обернувшись, уткнулась в его широкую грудь.
— Я… — и замолчала, когда могучие руки норманна обняли ее. — Он спит на моей скамье.
— Она больше не твоя, — Пендери старался говорить тише, чтобы не разбудить спящих. — Твое место теперь рядом со мной. Идем.
Значит, Максен хочет, чтобы она провела с ним всю ночь как жена, а не бесправная любовница. Это несколько успокаивало девушку, но тут же спокойствие сменилось тревогой — Кристоф еще не дал ей коренья, предохраняющие от зачатия.
Дойдя до своей комнаты, Пендери отпустил ее и начал раздеваться.
Райна, занятая своими мыслями, наблюдала, как обнажилась широкая грудь, ноги, бедра. Тут она очнулась, ощутив странную сладкую истому.
— Хочу видеть тебя обнаженной, — сказал норманн.
Покраснев, девушка отвела от него глаза и посмотрела на свое платье. Вчера она отдалась ему, но сегодня ей было стыдно, саксонка чувствовала себя явно не в своей тарелке. Она утратила девственность, но не скромность же.
— Ты хочешь, чтобы я помог тебе?
«Еще хуже!» — растерялась она. Покачав головой, она взялась за пояс:
— Я сама справлюсь.
Наверно, почувствовав ее смущение, Максен повернулся к креслу.
— Я не думал, что ты начнешь шить мне одежду, не сняв мерку, — удивился мужчина, разглядывая шитье, оставленное на подлокотнике кресла.
— Я взяла твою рубаху и по ней выкроила новую, — пояснила Райна, снимая платье.
— Молодец, — усмехнулся Максен, — если забыть о том, что все рубашки, которые у меня есть, принадлежали Томасу, но они мне не годятся.
Райна в досаде охнула. Она-то себя хвалила за находчивость, радовалась, что не нужно снимать мерку с Максена. Да ведь Томас был гораздо меньше своего брата!
— Могу распороть и сделать новые швы.
Повернувшись к ней спиной, Максен приложил к себе рубашку.
— Пожалуй. А то придется кому-нибудь натягивать эти рубашки.
Оставшись в одном нижнем белье, она подошла к норманну, чтобы забрать раскроенную вещь. Тот молча отдал, улыбнулся и обнял девушку.
— Давай я приложу рубашку к спине, чтобы знать, распарывать мне ее или нет, — попыталась вернуться к шитью саксонка, но рыцарю уже было безразлично будущее его гардероба. Отобрав у Райны ткань, он перебросил ее через плечо и начал медленно поднимать рубашку, которая только и разделала их.
Почувствовав, как тело начало отвечать на ласки Максена, девушка растерялась. Надо его остановить, надо… Саксонка застонала, когда его ловкие пальцы скользнули по бедрам.
— Еще, Райна? — поинтересовался он, подбираясь к груди и напрягшимся соскам.
— Еще, — призналась она, задыхаясь и желая избавиться от одежды, которую еще мгновение назад не собиралась снимать.
Опустив голову, Пендери обхватил губами сосок сквозь тонкую ткань.
Райна содрогнулась и, позабыв про стыд, выгнулась навстречу ему:
— О, Максен, еще…
Рыцарь, долго наслаждавшийся одной грудью, обратил наконец внимание на вторую. По телу девушки пробежала дрожь, ее охватила сладкая истома, а потом она ощутила пульсирующую боль внизу живота, там, где сутки назад побывал Максен.
Пендери поднял голову, поцеловал девушку и, обняв, поднял и понес на постель. Усадив Райну, он раздвинул ей ноги и уселся на пол между ними.
— Медленно, — проговорил он, заметив ее удивленный взгляд, — на этот раз медленно.
Осторожно водя пальцами по лодыжкам, норманн поднял рубашку с ног, добрался до бедер, опустил голову и провел языком по коже, вызвав у нее легкую дрожь.
Не помня себя от страсти, она, вскочив с постели, толкнула удивленного норманна на спину и оседлала его. Саксонка не чувствовала ни жестких половиков под коленями, ни твердого пола. Райна ощущала единение двух тел, слившихся в одно, и руки Максена, помогавшие придерживаться заданного ритма и не лишавшие ее свободы действия. Исчезли бесследно сдержанность и стыдливость, была только страсть.
Она прильнула к нему и наслаждалась содроганием его тела. Когда Пендери замер, казалось, время остановилось. «Прекрасно», — устало думала счастливая Райна. Конец света, и она лежит в объятиях любимого человека, пусть даже он не знает об этом и не отвечает на ее чувства взаимностью!
Прошли долгие минуты, и Максен нарушил молчание, пробормотав в ее волосы:
— У меня еще никогда не было такой смелой, дерзкой женщины. Ты заткнула меня за пояс, Райна.
Она сконфуженно молчала, залившись краской, готовая провалиться сквозь землю. Максен, очевидно, понял ее состояние и подтянул к себе:
— Не стыдись. Ты нравишься мне, маленькая саксонка.
Она продолжала пылать, смущенная тем, что ее поведение было сродни поведению шлюхи, хотя все шло от чистого сердца…
— И все-таки следущий раз медленно, — улыбнулся Пендери. Вдохнув, он осторожно уложил ее на пол и отстранился.
— Ах, сладкая пытка! — простонал норманн, встав на колени. Поднявшись на ноги, он протянул ей РУку:
— Здесь не очень удобно спать, дорогая…
— Ты все еще хочешь, чтобы я осталась? — спросила она.
Странный вопрос! Он же сам сказал об этом!
Не говоря ни слова, норманн подхватил ее на руки и осторожно уложил на постель. Погасив единственный факел, который освещал комнату, он опустился рядом с нею и прижал к себе девушку.
— Холодно? — Пендери потянулся за одеялом. Она покачала головой.
Он положил руку ей на живот: под его большой ладонью он был таким маленьким! «Скоро, — говорил себе рыцарь, — там затеплится жизнь моего ребенка, и тогда будет место и для второй руки. А когда это произойдет…» Тут Максен остановил себя — ведь он решил не жениться на Райне. Откуда же желание иметь детей?
— Максен… Почему ты подарил мне саксов? Это плата?
Он нахмурился:
— Плата?
— За ложе, — с отчаянием в голосе уточнила она.
— Нет, Райна, не плата.
«Я пытался сблизиться с тобой и разобраться в себе самом», — подумал он.
Девушка повернулась к нему лицом:
— Зачем?
Размышляя над тем, что она рассказала прошлой ночью, Пендери заметил:
— Ты пережила слишком много, и мне не хотелось видеть твоих страданий.
