– Наступит день, когда там что-нибудь появится, – сказала Розалин.
– На этот счет у нас не может быть уверенности. Но конечно, они знали это наверняка.
Роуз представляла Тимоти бродящим по итальянскому городку. Его светлые волосы выдавали в нем англичанина столь же безусловно, как и английская речь. Розалин изучила карту и выяснила, что город Прато не очень велик и находится недалеко от Флоренции. Ройдс смог бы найти там Тима без особого труда.
Когда это произойдет, его доставят на родину. Все узнают об этом, и его заклеймят как вора, привлекут к суду и признают виновным…
– Не думай об этом, дорогая.
Розалин подняла на мужа глаза. Он угадывал ее мысли. Его это тоже должно было беспокоить. Его положение и, возможно, успех деятельности в Кенте могли пострадать в связи с такой аферой. Он никогда об этом не говорил. И вел себя так, будто его жена с запятнанной репутацией не могла лишить его успеха, достигнутого с таким трудом, и отодвинуть на позиции, с которых он начинал дела много-много лет назад.
Это причиняло ей боль. И большая часть ее душевной боли объяснялась тем, что она представляла, что от их несчастного брака Кайл скорее пострадал, чем выиграл.
– Когда ты собираешься ехать к Алексии? – спросил он.
– В девять. Примерно в это время. На самом деле мне не очень хочется там быть.
– Когда ты туда приедешь, ты отвлечешься. Ты не можешь сидеть дома, Роуз, в ожидании дурных вестей. Раз мы не можем предугадать будущее, нам следует жить, как мы хотим, и надеяться на лучшее.
В его словах было много правды. Только Розалин не была уверена, что этот вечер будет приятным и что она хотела бы прожить уготованную ей жизнь среди вечеров, подобных этому.
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы Алексия могла гордиться мной.
«И ты тоже, Кайл», – добавила она мысленно. Какие бы надежды ни ввергли его в этот брак, пока у него не было особых оснований для гордости.
– Возможно, если мы будем надеяться на лучшее, то скоро сможем и сами устроить званый обед. И пригласим твоих друзей. Я не хочу, чтобы мы продолжали вращаться по разным орбитам и бывать в разных кругах общества и разных мирах.
Выражение его лица слегка изменилось. На краткое мгновение ей показалось, что он удивлен, возможно даже, испуган.
– Если хочешь, мы можем это устроить. – Он встал, склонился над ней и поцеловал ее. – Я буду дома, чтобы видеть, как ты отправишься. Ты их всех приведешь в изумление, Роуз.
– Значит, наконец-то ты свободен. Твоя леди развлекается отдельно от тебя, и ты проводишь время по-своему, как и положено женатому человеку. – Таково было заключение Жан-Пьера, отчасти продиктованное воздействием винных паров, пока он лениво обозревал карты на столе перед собой.
Жан-Пьер из всех азартных игр предпочитал «очко» другим достойным развлечениям в этом игорном аду, который они с Кайлом иногда посещали. Его друг француз не любил игры, полностью зависящие от везения. Как, впрочем, и Кайл. Он не особенно любил такого рода игры в любом их варианте, хотя был не против того, чтобы выиграть или проиграть несколько сотен. Он посещал подобные места по другой причине.
Сейчас, беседуя с Жан-Пьером, он наблюдал за игрой. Его интересовали не выигрыш или проигрыш, а сами игроки. Но не те, кто играл бесшабашно напропалую, забыв о здравом смысле. Его интерес был сосредоточен на людях, чьи высказывания свидетельствовали о внимании к игре, о взвешенности суждений и соответствующем выборе, а также о смелых действиях, которые можно было оправдать успехом.
Особенно долго он наблюдал за той группой игроков, чья одежда и поведение свидетельствовали о том, что они джентльмены и богаты.
Кайл встречал много будущих инвесторов, готовых вкладывать деньги в его предприятия, именно в игорных залах.
– Я сегодня свободен, потому что моя леди жена обедает со своей кузиной, – пояснил он.
– В таком случае завтра я буду снова покинут и окажусь в свободном плавании. Всегда так печально, когда свобода друга урезана.
– Вовсе нет. Она не урезана. Если я не брожу вечерами по городу, то только потому, что мне приятно проводить их с молодой женой.
– От этого мне еще грустнее. Я болею за себя. Хотя мне и радостно, что ты приятно проводишь время в обществе своей жены и… – Жан-Пьер сделал бездумный жест рукой означавший, что существуют и другие вещи, которыми муж может заниматься с женой.
– Исходя из того, что я слышал, у тебя нет причины огорчаться. Не думаю, что у тебя остается много свободных ночей.
– Ты имеешь в виду Генриетту? – сказал Жан-Пьер, сдвигая брови. – Она мила, если все время занимать ее и не давать ей много говорить, но… – Он снова нахмурился.
– Неужели аромат уже выдохся, mon ami?
Жан-Пьер редко наслаждался ароматами одного сада.
– Нет. Только… Я думаю, что меня умно используют.
Кайл не смог сдержать смех:
– Я встречал эту женщину. Она не отличается умом.
– Ты не понимаешь. Ее тоже используют. – Жан-Пьер сделал резкий жест, обращенный к банкомету, отказываясь от новой раздачи, и повернулся спиной к карточному столу. – Две недели назад прибыл курьер с запиской. В этом кратком сообщении говорилось, что некая ложа в некоем театре не будет использоваться некими людьми, и мне предложили сопроводить туда Генриетту и ее дочь. Я как болван почувствовал себя польщенным этим предложением и самой запиской. Бумага была на диво хороша. И вензель на ней был впечатляющим. Такой изысканный человек! Это означает, что маркизу известно о том, что я слегка соблазнил его тетку, и что его это не беспокоит. Он светский человек, а его тетка вполне зрелого возраста. Я же безвреден.
– Как я понимаю, ты поехал в театр?
– Я сижу в театре королем и играю свою роль. Отпугиваю мрачным видом молодых людей, пытающихся флиртовать с девушкой. Я знаю, чего от меня ожидают.
– Как это мило с твоей стороны. И как благородно со стороны Истербрука.
– Знаю этот твой тон. Ты прав. Я проглотил наживку вместе с крючком. Теперь уже пять раз я сопровождал мой цветок и ее дочь столь очевидным образом в столь дорогие увеселительные заведения. Теперь всему свету известно, что я ее любовник. Покончить с этим будет непросто, и потому эта интрижка будет длиться дольше, чем я рассчитывал. Маркиз, как мне показалось, проявил беспечность, но теперь, чем больше я об этом думал, тем чаще мне приходила мысль о том, что он хочет ее скомпрометировать и избавиться от своих обязанностей по отношению к ней. Но потом я решил, что дело не в этом. Причина того, что он подцепил меня на крючок, иная.
– Истербрук иногда ведет себя очень странно. Возможно, он просто хочет дать своей тетке насладиться маленькой интрижкой.
