Бо́льшую часть пути из Лондона они проделали на роскошно обустроенной барже кардинала и вернулись на сушу только на последнем отрезке путешествия. Таким образом, в замок Уолси прибыл в незапыленной мантии из алого бархата, отороченной черным бархатом и собольим мехом, и кардинальской красной шапочке с кисточками. До кончиков ногтей он выглядел процветающим церковным владыкой, коим и являлся.
Кардинал ехал на муле, и хотя традиция требовала проявления скромности, животное под Уолси было убрано в богатую бархатную попону багряного цвета, отделанную золотой бахромой. Сбруя также была в бархате, а стремена позолочены. Второго мула, убранного в красное с золотом, вели спереди. Кроме того, Уолси сопровождали четыре ливрейных лакея.
Ни одежда Джорджа, ни убранство его крупной гнедой лошади и близко не могли сравниться с таким великолепием. По мере того как они приближались к конечному пункту своего путешествия, его начинали терзать сомнения. Как его примет король, благосклонно или гневно? И, что более важно, какой прием окажет ему супруга?
Джордж отдавал себе отчет в том, что обошелся с Анной некрасиво. Он накинулся на нее, потому что она была рядом, хотя подлинным объектом его злобы был тот самый человек, который сейчас его к ней возвращал. Джордж наблюдал за тем, как кардинал въезжает в ворота замка, находясь на почтительном расстоянии позади вместе с остальной свитой. Когда пришла очередь Джорджа въехать, он, не привлекая к себе внимания, проследовал на конюшню и, оставив свою лошадь на попечение конюхов, отправился на поиски жены.
– Она на соколиной охоте вместе с королем, – сообщила ему горничная Анны. – Они уехали на рассвете, сразу после мессы. С ними было не менее ста человек и собаки. У короля новый сокол.
Джорджа это не удивило. Он так и думал, что все будут на охоте, возможно соколиной. Король вполне предсказуем. В таких случаях барабанным боем поднимают уток с приречных болот, а соколы их убивают. Или, может, придворные охотятся на журавлей и цапель? В королевских птичниках есть ястребы, обученные охотиться на журавля. Действуя в паре, они принуждают свою жертву спуститься на землю, где на них набрасываются борзые.
– Скорее всего, раньше вечера они не вернутся, – прибавила Мериэл.
Джордж тоже так думал и приготовился ждать.
Возвращение охотников пропустить было невозможно. Все обитатели замка собрались во дворе встречать их. Первым въехал возглавляющий процессию король. Его настроение было приподнятым. Они добыли не только множество диких уток и журавлей, но также дроф, цапель, куропаток и фазанов.
Его величество явно обрадовался ожидавшему его кардиналу. Когда он обернулся к Джорджу, лицо Генриха по-прежнему сияло. После замешательства, длившегося не более секунды, он обнял Джорджа за плечи, словно между ними и не было никакого разлада.
– А, Гастингс, хорошо, что вы снова при дворе, – заявил король Генрих. – Ваша супруга тоже с нами. Ее ястреб-перепелятник добыл куропатку.
– Я рад снова быть здесь, ваше величество, – сказал Джордж невозмутимо.
Он стал, кланяясь, пятиться, когда король вновь обратил свое внимание на кардинала Уолси.
Несмотря на то что во дворе одновременно спешивалось большое количество всадников, Джордж без труда отыскал Анну. Она еще сидела в седле рядом с женой Тома Болейна и другими дамами. Анна смеялась, и заходящее солнце заливало ее своим янтарным сиянием. Какое-то время Джордж стоял и любовался ею, а затем направился в ее сторону, протискиваясь среди снующих придворных.
Он оказался около жены как раз вовремя, чтобы помочь ей спрыгнуть с лошади, проведя ладонями по изгибам ее бедер и крепко обхватив за талию.
– Позвольте, миледи.
– Джордж!
Анна соскользнула с лошади в его объятия, прижавшись к нему всем телом. Ее глаза округлились, и Джордж тут же отступил назад, поскольку было неприлично выставлять на всеобщее обозрение свои отношения, однако продолжал держать жену за руку. Слегка дрожащими пальцами другой руки Анна дотронулась до его лица.
– Ты мне не снишься? – спросила она.
– О нет, все это происходит наяву. И король позволил мне вернуться ко двору. Кардинал тоже меня благословил.
– Я… я рада.
В ее голосе послышалась неуверенность, но Джордж почувствовал, что она говорит искренне. На самом деле его не удивляло то, что Анна не знает, о чем с ним говорить. Расстались они не очень тепло. Позже, когда они останутся наедине, он попросит у нее за это прощения. Но сейчас Джордж играл роль, которую ожидали от него окружающие.
– Я слышал, твой ястреб принес куропатку.
Анна явно была благодарна ему за то, что он сменил тему разговора. Она пересказала мужу пару происшествий, случившихся за долгий день, а затем ослепила его счастливой улыбкой.
– Но я не рассказала тебе самого интересного. Хохлатая чернеть, которую преследовал сапсан, упала в воду. Нэд Невилл с Ником Кэрью принялись выуживать ее своими мечами, подняли фонтан брызг, но все без толку. В конце концов Нэд не удержался в седле и тоже свалился в воду. И раз уж он все равно намок, он поплыл и принес птицу как заправская охотничья собака.
– В зубах?!
Джордж уже хотел спросить ее, был ли с ними на охоте Уилл Комптон, но вовремя одумался. Его ревность к своему сопернику была безосновательной, сейчас он уже не сомневался в этом. Джордж был решительно настроен не совершить ошибку, напомнив Анне о своем глупом поведении в день отъезда.
Было уже поздно, когда супруги удалились в покои Анны, которые теперь принадлежали и ему, и отослали прислугу. Джордж взял ладони жены в свои.
– Король и кардинал милостиво разрешили мне остаться, – произнес Джордж. – Но прежде всего я должен получить твое прощение. Я не имел права говорить тебе то, что сказал перед отъездом. С тех пор как мы расстались, я осознал, что уже много лет подряд ты не давала мне никакого повода в тебе сомневаться.
Анна вздрогнула, и Джордж пожалел о своих словах, но что-то в нем самом не позволяло ему забыть о том, что прогнало его со двора в первый раз, в самом начале правления короля Генриха.
В его голосе прозвучало отчаяние.
– Анна, я хотел бы с тобой помириться. Ты моя жена. И… я люблю тебя.
Она разрыдалась, но, когда он заключил ее в свои объятия, не отстранилась.
– Я тоже тебя люблю, – сказала она, всхлипывая.
– Тогда пойдем в постель, моя милая.
И Джордж стал целовать ее мокрые от слез щеки. Не спеша, осторожно он снял с нее одежды и разделся сам. А потом в первый раз за столько времени он любил свою жену, а она отвечала на его ласки страстно и щедро, как делала это всегда. Ему едва хватило самообладания, чтобы доставить ей удовольствие, прежде чем он получил его сам.
