Она заколебалась и прикусила нижнюю губу, затем кивнула и проворчала:
— Только не думаю, что стану стоять ради тебя на четвереньках.
Глаза у Эйрика расширились.
— Ну, возможно, в этом не будет нужды; я же вижу теперь, что ты не походишь на зад мула.
Идит метнула в него острый взгляд, который ясно сказал, что это он сам похож на зад мула.
— И не думай, что я тебе дам такую пятичасовую свечу для твоих похотливых целей, — язвительно добавила она.
— Что?
Она пренебрежительно махнула рукой:
— Ну, ты знаешь… тот лотос с пятью лепестками, о котором ты распространялся. О, я понимаю, что не могу избежать теперь брачного ложа, но не думай, что найдешь во мне союзницу в своих извращениях.
У Эйрика не сразу забрезжило понимание, а сообразив, он громко рассмеялся. Боже милостивый, Идит поверила его немыслимой истории про пятичасовые любовные турниры и, несомненно, ожидала такой же прыти от него в их брачную ночь.
— А… освежи мою память, Идит… сколько раз, я говорил, женщина впадала в экстаз в тот вечер?
— Я точно не помню, — сказала она, и ее лицо мило зарделось. — Семь или восемь раз, кажется.
— Се… семь или восемь? — переспросил он, пораженный собственной фантазией. Потом содрогнулся, вспомнив о другом. — А сколько раз, по моим словам, впадал в экстаз мужчина за эти пять часов?
— Двенадцать, — не колеблясь ответила она.
Эйрик издал глухой стон и шагнул ближе. Взяв из ее рук гребень, бросил его на землю. Потом, схватив за талию, которая как раз подходила к его ладоням, поднял ее от земли так, что их тела встретились — бедро к бедру, живот к животу, грудь к груди.
Наклонив голову, он хрипло пробормотал возле ее губ:
— Идит, я боюсь, что не выдержу и пяти минут, не говоря уж про пять часов.
— Ах, так я и думала. Мужчины всегда хвастаются способностями, которых не имеют.
Он прижался кончиком языка к родинке над ее верхней губой, затем обвел края тонко очерченных губ с умопомрачительным удовольствием:
— Ты уже недовольна мной, жена?
— Нет, теперь мы, по крайней мере, можем договориться. Меня совершенно не волнует длина любовных игр. Мне лишь бы поскорей все завершить, и дело с концом, — заявила она неубедительным и сконфуженным тоном, откинув назад голову и стараясь увернуться от его губ. Такой жест лишь открыл ему доступ к ее гладкой шее.
— Ах, тут ты ошибаешься, жена. Мы зажжем твою проклятую пятичасовую свечу, — сказал он, уткнувшись в теплую кожу, — и я обещаю доставить тебе длительное удовольствие… даже если нам обоим придется вновь, и вновь, и вновь впадать в экстаз, пока не выдохнемся.
Идит как-то сразу растерялась и не находила слов. Однако бешеное биение жилки на ее шее предательски щекотало его губы.
Когда они направились к замку, Эйрик небрежно положил руку ей на плечо.
Она исподлобья взглянула на него.
Он подмигнул.
«Какой это муж подмигивает своей жене?»
Идит увернулась от него.
— Перестань меня дразнить, — заявила она и, вырвавшись вперед, пошла быстрым шагом.
— Я? Дразню? Я просто веду себя так, как подобает супругу. Кстати, Тайкир был прав насчет твоих бедер.
Она — оглянулась через плечо и увидела, что его глаза бесстыдно прикованы к ее заду. Святой Хиларий, мысли у этого человека следуют лишь по одной дорожке. Она остановилась и стала дожидаться его, вовсе не собираясь выставлять на обозрение свой зад в тонком шелковом платье, тем более что Бритта забыла принести ей сорочку либо что-то из нижнего белья.
— Тебе и впрямь не мешает привыкнуть к моим прикосновениям, Идит, — небрежно заметил он, пытаясь переплести свои пальцы с ее.
Она оттолкнула его руку:
— Зачем?
— Поскольку я намерен часто это делать.
Она непонимающе нахмурилась. Когда до нее дошло, что он собирается часто ласкать ее, она жарко вспыхнула от покрасневшего лица до, несомненно, внезапно налившихся грудей.
— Ты… ты… распутник, — выпалила она, подыскав наконец подходящее слово, чтобы пресечь его потуги на игривость. Он явно сказал это не всерьез, просто хотел распалить ее гнев. По крайней мере так она думала, пока не заметила, что его глаза с интересом уставились на ее грудь.
Она опустила взгляд и едва не застонала. Ее соски напряглись и стали жесткими. О Господи.
— Ты случайно не извращенец?
Эйрик засмеялся, и крошечные морщинки вокруг его глаз украсили его лицо самым восхитительным образом. Он убрал со лба густые волосы, которые солнце уже высушило. Свежевымытая, загорелая кожа сияла здоровьем, жизненными силами и суровой мужественностью. Поистине супруг ее греховно красив. И представлял серьезную опасность для ее с трудом завоеванной независимости.
— Нет, Идит, я не извращенец.
— Тогда почему ты так много говоришь о прикосновениях и блуде?
— Вероятно, оттого что прошло много времени, с тех пор как я этим занимался.
Это ее удивило. Ей хотелось спросить, почему же это давно, если он предположительно навещал свою любовницу между их помолвкой и его возвращением в Равеншир несколько дней назад, но у нее язык не повернулся. Если спросишь, он сразу поймет, что ее это интересует. А ей безразличны и он, и все другие мужчины. О Господи.
— Уже три месяца, — сказал он, давая ответ на ее невысказанный вопрос.
Глаза ее расширились, и против воли волна радости нахлынула на нее. Пытаясь изо всех сил вернуть свою холодность, она заявила самым равнодушным голосом, какой только могла изобразить:
— Возможно, для мужчины это довольно долго, но, по-моему, ты придаешь слишком большое значение совокуплению между мужчиной и женщиной.
— Мужем и женой, — поправил он ее с легкой усмешкой.
Она пренебрежительно махнула рукой:
— Мужчина, женщина. Супруг, супруга. В конце концов, это просто плотская потребность, которой придается преувеличенное значение. Вроде приема пищи. Или зевания. Слишком преходящая, чтобы заслуживать такого внимания. О, я не сомневаюсь, что это приятно для мужчин. Во всяком случае, они любят почесать об этом языки, но я не сомневаюсь, что для большинства женщин это не более чем досадная необходимость.
Эйрик бросил на нее косой, удивленный взгляд и медленно покачал головой:
— Зевание? Ах, Идит, с каким удовольствием я научу тебя другому взгляду.
— Мне не нужны твои греховные уроки.
— Нет ничего греховного в хороших занятиях любовью мужа и жены.
— Хорошие. Плохие. Для меня это не составляет разницы.
— Составит.
— Ха!
Эйрик протянул руку и взял в пальцы ее длинный, кудрявый локон. С благоговением потер его между большим и указательным пальцами, а потом, не отрывая своего взгляда от ее глаз, поднес локон к губам.
