– Тамсин? – снова позвал он и шагнул в комнату.
Его резанул по ушам пронзительный визг. Следом раздался громкий всплеск воды. Мужчина повернулся к камину. Тамсин сидела в деревянном чане, прикрывая простыней грудь. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, мокрые волосы обрамляли ее изумленное, раскрасневшееся от пара лицо.
– Прошу прощения, – пробормотал Уильям и быстро отвернулся, однако он успел разглядеть освещенные камином полушария ее грудей, точеные плечи и изящные изгибы рук. – Я не подумал, что ты можешь быть в ванне, – попытался оправдаться он. – Ты ведь пошла отдыхать…
– Надо же, а я моюсь! Знаешь, даже цыгане иногда моются! – огрызнулась Тамсин. – Я изгоняла духов, поселившихся в моей голове, с помощью горячего пара и строгой лекции, которую я себе читала. Ты пришел тоже прочесть мне лекцию? Раз уж ты мой муж, полагаю, ты имеешь право находиться здесь.
– Насчет прав мужа мы, кажется, договорились еще на холме. Ты забыла наше соглашение? – напомнил он, отворачиваясь.
– Но это ведь и твои комнаты. Поскольку ты сказал матери, что мы женаты, ты должен теперь делить со мной спальню. Не то могут возникнуть всякие вопросы…
Уильям слышал, как плещется вода в чане.
– Я ухожу, – проговорил он и направился к двери.
– Останься, – попросила Тамсин. – Ты мне нужен здесь…
– Остаться? – Он повернулся к ней, удивленно глядя на девушку.
Тамсин сидела, повернувшись к нему спиной, и намыливала волосы.
– Да. Я должна вымыться, а потом одеться для еще одного обеда… и еще одного бочонка вина. Мне нужна помощь, чтобы подготовиться ко всему этому.
– Я пришлю Хелен помочь тебе. Или служанку, – предложил Уильям.
Девушка замерла на секунду, перестав яростно мылить свою голову, а потом обернулась и посмотрела на Уильяма.
– Я не могу принять их помощь. Только ты должен помочь мне, если хочешь, чтобы я была одета по всем правилам.
Уильям вопросительно посмотрел на девушку, затем в растерянности взъерошил себе волосы.
– Ты хочешь, чтобы именно я причесал тебя и помог одеться?
– Ты лучше справишься с этим, чем я, – пояснила Тамсин и наклонила голову вперед, чтобы смыть с волос и шеи мыльную пену. – Мыться я могу сама, но у меня не получится быстро и легко одеться во все эти наряды, которые твоя сестра оставила для меня. Я потрачу на это всю ночь, а когда закончу, надо мной все будут смеяться. Я не знаю, как это все правильно носят. – Она набрала побольше воды в пригоршню и плеснула ее на голову. – Кроме того, сейчас у меня не хватит на это терпения.
Уильям наблюдал, как она моет голову, и его внезапно осенило. Ее левая рука, вся сейчас в мыльной пене, могла выполнять самые простые операции. Ее можно было сложить ковшиком, чтобы лить воду, ею легко было мыть волосы, но она не справится с более сложными задачами. С помощью этой руки практически невозможно завязать шнурки, затянуть корсет или застегнуть пуговицы. А таких деталей предостаточно в нарядах, которые приготовила для Тамсин Хелен. Естественно, для того, чтобы одеться во все это, одного желания маловато. И уж, конечно, на все эти действия у Тамсин просто не хватит терпения. Уильям знал: чем-чем, а терпением и прилежностью девушка похвастать не может.
«Неудивительно, что она носит такую простую одежду», – подумал он. Сорочки и юбки, плащи… Никаких туфель… Бриджи, рубашки и дублеты были для нее намного удобнее, чем женские туалеты, если учесть и сложить вместе ее увечную руку и независимый характер. Пышные наряды подразумевают наличие ловких пальцев, а иногда даже требуется вторая пара рук, и тогда зовут на помощь служанок. Уильям начал подозревать, что Тамсин Армстронг никогда в жизни никого не просила помочь ей одеться. До сегодняшнего дня.
Он стоял и молча смотрел, как отблески огня играют в ее мокрых волосах, скользят по хрупким контурам ее обнаженной спины и тонким рукам. Пышные выпуклости ее грудей были плотно прижаты к согнутым в коленях ногам. Уильям заметил ее обнаженную левую руку, наполовину погруженную в темные густые волосы. И он вдруг осознал, что во время обеда Тамсин не вытаскивала эту руку из-под стола. Она прятала ее с самого их приезда.
Эта мысль подействовала на Уильяма так, словно его ударили кулаком под дых. Теперь он понял, почему она так мало ела. И почему вино так быстро ударило ей в голову. Она не хотела показывать свою руку. Какой же он был дурак! Как мог не заметить ее мучений? Он мог бы разломить для нее хлеб, мог бы предложить ей несколько нарезанных кусочков со своей тарелки, это позволено даже жениху, а он-то назвался ее мужем! И тогда она не была бы вынуждена сидеть с ними и молча страдать от голода, сохраняя свою сумасшедшую гордость.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Я тебе помогу.
Тамсин снова замерла, прислушиваясь к его ответу, а потом продолжила натираться намыленной тряпкой и смывать пену.
Уильям подошел, встал за ее спиной, а потом опустился на одно колено рядом с чаном. Девушка смутилась немного, увидев его так близко. Он взял ведро, наполненное чистой водой, и поднял его над головой девушки одной рукой, а другую положил на ее мокрые, намыленные волосы. Аромат роз, теплый и таинственный, окутывал его, смешиваясь с паром, поднимавшимся от чана.
– Тебе нужна чистая вода, – сказал он. – Ты потратишь целую ночь на то, чтобы смыть с головы это фламандское мыло.
Сгустки мыльной пены задержались на ее груди у самой шеи, образовав воздушное ожерелье. Тамсин скрестила на груди руки, прикрываясь от его нескромных взглядов, и наклонила голову, чтобы Уильям мог смыть пену с ее волос. Он наклонил ведро, и на ее голову обрушился сверкающий водопад чистой воды. Остатки пены он смахнул рукой, и вскоре ее волосы заблестели, как умытое дождем эбеновое дерево.
Тамсин подняла голову и правой рукой откинула с лица волосы, продолжая левой закрывать грудь. Ее пальцы скользнули по его руке, задержавшись всего на мгновение. Этого короткого мгновения было достаточно, чтобы сердце Уильяма принялось стучать с удвоенной скоростью.
– Спасибо, – сказала ему девушка и вдруг, закрыв глаза, принялась потирать лоб.
– Что с тобой? – поинтересовался Уильям. – Болит голова?
– Немного, – ответила Тамсин.
Она откинула голову на край чана и закрыла глаза. Черные ресницы отбрасывали длинные тени на ее смуглых щеках. С откинутыми назад волосами ее лицо с высокими скулами и тонкими чертами показалось ему еще прекраснее.
Уильям не мог оторвать от нее восхищенного взгляда, думая о том, как проста, естественна и в то же время притягательна ее красота. Естество мужчины налилось тяжестью. Дыхание Уильяма участилось. Обнаженная и мокрая, в отсветах пламени камина, Тамсин казалась ему сейчас обворожительной сиреной, а не земной женщиной. Он был уверен, что она даже не догадывается о силе своего очарования.
