Пеньковая веревка хорошего качества, решил Каррик, она не щекотала кожу, как он опасался. Он слышал, что чем прочнее веревка, тем скорее наступает смерть. Священник все еще что-то бормотал, в то время как Каррик взглянул на Глинис и торопливо отвел взгляд.
Интересно, что она там делает? О чем думает? Он видел казни, в которых не все проходило гладко. Именно для этого некоторые семьи нанимали мальчишек, чтобы те бросались под ноги приговоренных, если смерть не наступала в тот момент, когда открывался люк. Возможно, если веревка не сработает как надо, Глинис выстрелит ему в голову, чтобы прекратить мучения. У нее хватит на это мужества. Она любит его так сильно, что сможет перенести весь этот кошмар.
Когда священник закрыл молитвенник, а палач в последний раз проверил, правильно ли расположился узел на веревке, Каррик еще раз посмотрел на толпу. Его мать и отец стояли у дальнего края площади, лица у них были напряженные. Неожиданно он пожалел, что они не пришли к нему в камеру попрощаться. Раньше ему казалось, что письменное прощание — это наилучший выход, более милосердный, чем встреча. Прощание с Глинис буквально вырвало сердце из его груди и уменьшило его мужество. Перспектива встречи с родителями, со слезами его матери пугала Каррика. К чести его родителей, они это поняли и не настаивали.
Он встретился взглядом с отцом и не отвел глаз. Он видел гордость, мужество и решительность в глазах отца. Каррик кивнул один раз, очень медленно, стараясь не нарушить тщательно выбранное положение веревки. Лорд Кирван ответил ему и выпрямил плечи. Взгляд Каррика переместился к его матери. Страх и ужас увидел он в ее глазах. Он постарался подбодрить ее своей улыбкой, в которой была и любовь, и благодарность. Слезы потекли у нее из глаз, и она закрыла их руками. Его отец обнял ее, прижал к себе и поцеловал ее рыжеватые волосы.
Боковым зрением Каррик видел, как палач начал двигать рычаг, как священник, закрыв глаза, стал беззвучно шевелить губами, произнося слова молитвы. Переведя взгляд на крышу стоящего на другом конце площади здания, он увидел дуло ружья, нацеленное ему в голову.
«Я люблю тебя, Глинис», — успел подумать он, и в этот момент откуда-то снизу раздался дикий крик: «Пожар!»
Все произошло одновременно: вздох массы людей, щелчок механизма, открывающего люк, и оглушительный треск. Каррик закрыл глаза и куда-то провалился.
Пуля попала в цель. Глинис с облегчением вздохнула, пытаясь увидеть, что было перед ее глазами. Это был повисший конец веревки, дыра в полу эшафота и Каррик, непостижимым образом очутившийся в повозке. На размышления времени не осталось, необходимо было действовать.
Она снова подняла ружье и внимательно осмотрела толпу. Роберт забрал лошадей, которых держал приставленный к ним солдат, и повозка выскочила из-под помоста, в ней сидел Мэйлер, загораживая собой Каррика. С замиранием сердца смотрела она на эту повозку, готовая в любую минуту защитить ее градом пуль, если появится такая необходимость. И лишь когда повозка завернула за угол и исчезла из виду, перевела дух.
Глинис успела заметить Аланну и Кирвана, которых поглотила толпа, двигавшаяся по площади к объятому пламенем дому. Одетые в красную формы солдаты метались из стороны в сторону по булыжной мостовой. Один лишь полковник Хьюлет, стоя у края помоста, хранил спокойствие, устремив взгляд на Глинис.
Представляй он собой опасность, Глинис пришлось бы обезвредить его. Она перевернулась на спину и соскользнула по наклонной черепице. Приблизившись к краю крыши, вскочила на ноги и спрыгнула вниз на кучу лежавшего там сена. Добравшись до Молана, отвязала его и вскочила в седло.
Пришпорив коня, Глинис выбралась из тени строений, оказалась на задымленной площади и направилась к узкой дороге, ведущей к холмам, окружавшим небольшой город. Устроившись удобно в седле, она попыталась заставить Молана присесть. Он сначала сопротивлялся, но в конце концов подчинился, сердито заржав и топнув ногой.
Глинис осмотрелась, пытаясь сориентироваться, и снова поймала на себе взгляд Хьюлета. Он кивнул, показывая, что узнал ее, и в следующее мгновение махнул ей рукой. Она подняла свой «винчестер», отвечая на его приветствие и молча прощаясь с ним.
Везде стоял невероятный шум, и все куда-то двигались. Продавцы старались уберечь свои товары от тех, кто, воспользовавшись хаосом, пытался ухватить что-нибудь. Стали образовываться группы для тушения пожара. Люди пытались протиснуться со своими повозками и лошадьми сквозь толпу на площади и выбраться на окраину города. Британские солдаты сновали в толпе, стараясь навести порядок.
К ее удивлению, у людей хватило здравого смысла уступить ей дорогу. Глинис улыбнулась. Все шло как нельзя лучше.
Но в следующую секунду Глинис нахмурилась. Британцы реагировали быстрее, чем она ожидала. Ей был виден отряд, собравшийся у дальнего конца площади. Его начальник что-то кричал, размахивая руками, а солдаты торопливо перегораживали дорогу повозкам и экипажам. Начальник встретился взглядом с Глинис, когда она остановила коня, потом посмотрел на самодельное препятствие и с видом победителя самодовольно усмехнулся.
Чертов сукин сын, со злостью подумала Глинис, неужели он думает, что эти ничтожные старые повозки могут преградить ей путь к Каррику?
Она повернула Молана, отъехала на пару шагов и снова заставила его повернуться. Взглянув на британского офицера, командовавшего отрядом, она дотронулась стволом «винчестера» до полей своей шляпы и улыбнулась. Затем с силой сжала ногами бока лошади, и та понеслась вперед. Побледнев, солдаты расступились, Молан буквально взмыл в воздух и со стуком опустился на твердую дорогу за препятствием. Глинис усмирила коня и помчалась догонять Каррика.
Поднявшись на вершину холма и осмотрев окрестности, она вздохнула с облегчением. Повозка стояла под ветвями большого старого дуба. Роберт пытался усадить Каррика на спину Берта, в то время как Мэйлер занимался остальными лошадьми. Молана не надо было торопить.
— Каррик! — закричала она, останавливая лошадь рядом с ними.
Он поднял голову и растерянно посмотрел на нее. Он плохо соображал. Но главное — был жив.
— Он ушиб голову, когда падал, — объяснил Роберт, помогая Каррику вставить ноги в стремена. — Скоро придет в себя, не беспокойтесь.
Глинис очень на это надеялась, ей не терпелось расцеловать его.
— Они, наверное, не очень отстали от нас, — напомнила Глинис и подъехала к лошадям, которых Мэйлер освободил от повозки. — Вы трое езжайте вперед. Я возьму двух лошадей и поеду в другом направлении. Британцам придется сделать выбор или разделиться на две группы. В любом случае на это потребуется время. Мэйлер, — сказала она, остановив мальчика, — дай мне веревку, которой были связаны руки Каррика, брошу ее, может быть, это собьет с толку солдат.
