Коналл всадил кулак в боковую поверхность его бедра. Брэндаб завопил от боли, и у него подогнулись колени.
— Ушиб четырехглавой мышцы вызовет временный паралич этой мышцы и нестерпимую боль. Если не можешь стоять, то не можешь и драться. Прими свою несостоятельность и признай поражение как джентльмен.
Но Брэндаб, похоже, слышал лишь подстрекательства своего отца и Хартоппа. Он продолжал стоять. С подогнутой ногой и прижатым к боку локтем, которым прикрывал травмированное место, откуда боль распространялась по всему телу. На его лбу проступила испарина.
— Ни один паршивый англичанишка не победит меня, — сказал он, схватил Коналла за грудки, рванул на себя и нанес ему удар в солнечное сплетение, за которым последовали другие.
Брэндаб бил его в живот до тех пор, пока Коналл, не имея возможности вздохнуть, безвольно не повис на его руке. Тогда Брэндаб отпустил его, и Коналл рухнул на землю, хватая ртом воздух.
Брэндаб вдобавок лягнул его под ребра ногой. Согнувшись от боли, Коналл катался по траве.
Под торжествующие крики шотландцев на пороге дома Брэндаб вновь занес ногу для очередного удара.
Но на этот раз Коналл был к нему готов и, схватив противника за ступню, повернул. Корпус Брэндаба вынужден был повернуться в том же направлении. Потеряв опору, Брэндаб тоже рухнул, уткнувшись лицом в землю.
Разъяренный Коналл поднялся на колени.
— Ты сам на это напросился, — сказал он и нанес удар под номером четыре, по почкам.
Брэндаб выкрикнул что‑то нечленораздельное, но встать уже не смог. Он молотил кулаками землю, почти как ребенок в приступе истерики, борясь с невидимой болью, сотрясавшей все его тело.
Коналл встал на ноги, сорвал с кустов сюртук и накинул на плечи.
— Теперь мы с тобой покончили с этим делом, — сказал он Брэндабу, который сумел приподняться на четвереньки, как собака. — Никому не позволяй называть себя цветочным, когда начнешь мочиться розовой водицей.
— Балленкрифф!
Повернувшись на окрик, Коналл увидел, что Дункан поднял пистолет.
— Ты опозорил нас, Балленкрифф. А Маккалохи долго не живут в бесчестье.
Коналл взглянул в лицо человеку, отказывавшемуся проигрывать, чего бы это ему ни стоило. Быстрым движением он схватил Брэндаба за спутанные волосы и выхватил из кармана сюртука кинжал.
— Очень хорошо, — ответил Коналл. — Я покончу с бесчестьем прямо сейчас. Я перережу твоему сыну сонную артерию, и в течение нескольких секунд он умрет от потери крови. Или… — добавил он, переместив нож к его паху, — или перережу ему бедренную артерию, чтобы покончить с его мучениями еще быстрее. Или, может, предпочтешь, чтобы он перестал мучиться и я кастрировал его, прервав таким образом ваш злосчастный род раз и навсегда?
Брэндаб сопротивления не оказывал. Слишком сильно страдал он от боли, чтобы бояться за свою жизнь… или мужественность. После нанесенных Коналлом ударов он, вероятно, думал, что было бы лучше умереть.
Хартопп тронул Дункана за локоть:
— Не делайте этого, Маккалох. Балленкрифф победил в честном поединке. Пусть едет. Вы получили то, за чем приехали.
Бросив взгляд на Хартоппа, Дункан опустил оружие.
Коналл отпустил Брэндаба, и тот в агонии рухнул на землю.
— Только не попадайтесь мне на глаза южнее Глазго.
С этими словами он направился к карете. Из рассеченной брови сочилась струйка крови. Опасаясь, как бы Дункан не выстрелил ее возлюбленному в спину, Шона сверлила его глазами.
Коналл забрался на козлы и взмахнул поводьями. Лошади пришли в движение. Жилище Хартоппа вскоре скрылось из виду в зелени зарослей, они во весь опор неслись домой.
Едва коляска остановилась у господского дома Балленкриффа, Шона спрыгнула на землю.
— Коналл! Как ты?
Она взобралась к нему на козлы.
Корчась от боли, он прижимал руку к боку. Из брови над левым глазом продолжала сочиться кровь, а на щеке расплылся пурпурный синяк.
— Уиллоу, ступай в дом и позови кого‑нибудь на помощь. Ему трудно самостоятельно спуститься на землю.
Из дома тотчас выбежал и устремился к карете Баннерман в сопровождении двух лакеев, недавно вернувшихся из поисковой партии. Они сняли Коналла с козел и понесли в его комнату. Шона следовала за ними вверх по ступенькам. Ее не покидали тревожные мысли.
Коналла опустили на кровать, и слуга начал стаскивать с него сапоги.
— Мисс, вам не нужно здесь находиться, — сказал Баннерман.
— Тогда попробуйте меня выпроводить, — ответила она, не спуская глаз с лица Коналла.
— Мисс, я протестую. Я собираюсь раздеть хозяина. Он будет…
— Все в порядке, Баннерман, — выдавил из себя Коналл. — Мне понадобится помощь, а Шона в телесных делах не испытывает ни брезгливости, ни стыдливости. — Он шевельнулся на постели. — К тому же я знаю, что делает с вами вид крови. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы вы сейчас рухнули на меня, потеряв сознание.
— Очень хорошо, сэр, — заключил дворецкий и бросил на Шону взгляд, полный благодарности.
— Лучше принесите мне из кабинета мой медицинский чемоданчик и поднос с бренди.
— Сию минуту, сэр.
Баннерман удалился.
Шона стояла рядом.
— Может, послать за доктором?
— Я сам доктор, — проворчал Коналл.
— За другим. — Она сердито поджала губы.
— Нет, я могу сам о себе позаботиться.
— Хм. Ладно, посмотрим. Взглянем сначала, что этот гад с тобой сделал.
Опустившись на кровати за спиной Коналла на колени, Шона осторожно стянула с него фрак и отбросила в сторону. И не смогла сдержать восхищения. Широкие плечи под пышными рукавами рубашки, плотно облегающий торс зеленый, с серебром, жилет. Думать, что элегантная одежда делает его более слабым противником, было бы ошибкой. Он одержал победу над заносчивым горцем в справедливом поединке. И хотя физически Брэндаб выглядел более устрашающим, настоящее оружие Коналла таилось в его голове.
Обняв его сзади, Шона начала расстегивать его жилетку. Тепло шелка на кончиках пальцев повергло ее чувства в смятение. Приблизившись лицом к его шее, она вдохнула его запах — разогретого сандалового дерева, — и ее пальцы задрожали, с трудом справляясь с простой работой. Ей хотелось поцеловать его, но она боялась, что причинит ему больше вреда, чем радости.
Кое‑как Шоне все же удалось справиться с заданием, хотя ее внимание в большей степени занимали твердые мышцы его живота, чем пуговицы. Чтобы снять жилет, Коналл отвел руки назад и застонал от боли.
— Прости. Еще одну вещь осталось снять.
