— Могу я поделиться с тобой одним наблюдением?
Ривлин остановился на пороге с подчеркнуто смиренным видом.
— Сегодня вечером, когда дамы уединились в гостиной, Мадди сделала примечательное заявление. Она сказала, что понимает, насколько неподходящей парой для тебя мы ее считаем. Она была права: мы не выбрали бы ее и сделали бы большую ошибку. Вы удивительно подходите друг другу.
Понадобилось несколько секунд, чтобы важность последних слов дошла до Ривлина.
— Спасибо, мама.
— Спокойной ночи, сын.
Ривлин кивнул и удалился, от всей души желая, чтобы совместное будущее с Мадди зависело только от одобрения его матери.
Нет ничего лучше, мечтала Мадди, чем пробудиться в объятиях Ривлина и сразу ощутить тепло его тела. Она улыбнулась, вспомнив то первое утро. Женщина, которая тогда подняла шум и вопила о приличиях, теперь лежала нагая рядом с тем же самым мужчиной, положив голову ему на плечо, руку — на грудь, а ногу — на бедро. Как далеко зашла эта женщина — и как она счастлива!
Мадди теснее прижалась к Ривлину, а он крепко обнял ее.
— Проснулась? — шепнул он, погладив ее плечо.
— Да, и рада пробуждению. — Она прижалась губами к его груди. — Доброе утро, Ривлин.
— Доброе утро, милая.
Мадди щекой ощутила, как его сердце забилось сильнее и чаще.
— Послушай, — заговорил он, продолжая поглаживать ее плечо, — что ты думаешь о Южной Америке?
— В каком смысле? — неуверенно спросила она.
— Как о месте, где мы сможем вместе жить.
— Но это так далеко! — Мадди лихорадочно пыталась сообразить, как бы помягче отговорить его от несбыточных надежд.
— Может, стоит поговорить об этом всерьез?
— Я бы назвала это грандиозным стратегическим отступлением, — усмехнувшись, заметила она.
— Скажем точнее: это не стратегическое отступление, это бегство.
— А значит, необходимость постоянно скрываться. — Мадди повернулась лицом к Ривлину и оперлась на локоть. Как бы ей ни было больно, она должна говорить с ним откровенно, без всякой уклончивости, хоть это и жестоко по отношению к нему… и к ней тоже. — Ривлин, у тебя есть семья, есть дом, есть будущее, которое ты можешь строить по своей воле. Пожертвовать всем этим ради меня… — Она покачала головой. — Я не могу этого позволить. Хотя я очень польщена тем, что ты подумал о таком выходе из положения, но прошу тебя, не позволяй благородству взять верх над здравым смыслом. Мы с самого начала понимали, чем кончится наше пребывание вместе…
— Но…
— Нет, Ривлин, — перебила она, прижав пальцы к его губам. — Ответ всегда будет один: нет.
Он пошевелился, чтобы высвободиться, и спросил:
— Почему ты даже не хочешь подумать об этом?
— Мы уже все решили раньше, — произнесла она с болью в голосе. — Пожалуйста, прислушайся ко мне на этот раз. Чего я хочу и что могу получить — совершенно разные вещи. Провести остаток жизни с тобой — для меня все равно что попасть в рай на земле, но получить это я не могу и не стану добиваться счастья при помощи обмана.
— Обмана? — повторил он растерянно.
— Единственный для меня способ получить возможность жить на свободе, а не в тюрьме, — это украсть твое будущее. — Ривлин собирался что-то возразить, но Мадди опередила его: — Да, я понимаю, это твой выбор. Однако настанет день, когда ты посмотришь на меня и пожалеешь, что принял такое решение.
— Ты не можешь этого знать.
Для нее это было так же верно, как восход солнца.
— А как же с тем обещанием, данным тобою Сету? Останешься ли ты в мире с погибшим другом?
— Это непростое дело, — признал Ривлин, хмуро уставившись на потолок у себя над головой. — Я осознал, что обещал ему лишь половину того, что должен был обещать в ту ночь.
— Харкер, — догадалась Мадди. Ривлин молча кивнул, и она продолжила: — А что произойдет, если правосудие свершится так, как ты хочешь? Сможешь ли ты обрести то будущее, от которого обещал отказаться? Сможешь ли поступить так и не чувствовать себя виноватым?
— Думаю, что да. — Ривлин по-прежнему не глядел на нее.
— А если не сможешь?
— Тогда, — протянул он, и сардоническая усмешка тронула его губы, — нам лучше было бы расстаться сейчас, чтобы не рисковать.
Господи, как она жаждала попытаться, как всем сердцем хотела, чтобы они украли счастье для себя!
— Я не сказала бы, что это легко, — грустно прошептала Мадди, — но нам необходимо сделать именно так.
Ривлин повернулся к ней:
— Тебя могут оправдать на повторном суде.
— Раз в сто лет и палка стреляет! Когда настанет этот день, тогда и решим, как нам быть. А до тех пор станем жить настоящим и тем, что оно нам приносит.
— Но ведь ты всегда так и делаешь, — заметил Ривлин. — Отказываешься хоть чуть-чуть заглянуть вперед. Почему ты не борешься за жизнь, которая тебе желанна?
— Потому что утрата надежды куда хуже любой борьбы.
— И ты всегда теряешь.
Ривлин снова откинулся на подушку и, устремив взгляд в потолок, долго молчал. Мадди подвинулась и положила голову ему на грудь.
— Могу ли я надеяться, что ты займешься со мной любовью нынче утром? — спросила она. Ривлин крепче прижал ее к себе.
— Не думай, что я не понимаю, как ловко ты пользуешься своим телом, чтобы отвлечь меня, милая.
— А у тебя что, есть возражения?
Вопрос был явно риторическим: Мадди чувствовала, как его тело откликается на ее призыв. Ривлин взял ее лицо в ладони.
— Если и есть, то я готов забыть о них.
Сразу куда-то исчезло и прошлое, и будущее, осталось лишь настоящее — высшее наслаждение, которое могут подарить друг другу мужчина и женщина…
Из блаженного забытья их вывел стук в дверь. Едва Мадди высвободилась из объятий Ривлина, как из коридора донесся голос Эмили:
— Даем вам ровно тридцать секунд, чтобы вы привели себя в порядок, а после этого входим.
Мадди выскочила из постели и подхватила с пола рубашку и панталоны; Ривлин последовал за ней с воплем:
— Только посмейте!
Она едва успела натянуть на себя рубашку, как послышался веселый голос Энн:
— А вот и посмеем!
— У вас осталось двадцать восемь секунд, — возвестила Эмили.
— Черт побери! — взревел Ривлин, плюхаясь на постель и засовывая ноги в обе штанины одновременно. — Я пожалуюсь на вас матери.
— Давай-давай, — отозвалась сестра. — Мы уж как-нибудь недельку перебьемся без десерта.
— Лично я согласна даже на две, — хихикнула Лиз. — Это пойдет мне только на пользу.
— Еще семнадцать секунд, — объявила Энн. — Тик-так. Теперь всего пятнадцать.
— Это моя комната, и вы будете стоять за дверью до тех пор, пока я не разрешу вам войти! — Ривлин схватил рубашку, в то время как Мадди дрожащими пальцами завязывала на талии тесемки панталон.
