– О, слава Богу, – выдохнула Изабель, чувствуя дурноту.
С другой стороны от нее Дуглас начал обмахивать ее салфеткой.
– Эта семья сошла с ума, – пробормотал он, – потому что я и сам готов кричать от радости.
– Тебе следовало бы услышать все эти разговоры, Тибби, – с усмешкой продолжала Барбара. – Все – или практически все, кто был верхом, во всяком случае, – говорили о том, каким дураком вчера выставил себя лорд Тилден, обвинив мистера Уоринга в том, что он – Мародер из Мэйфера. Говорили, что это все потому, что мистер Уоринг отказался продать ему лошадь. Вашу лошадь, лорд Чалси.
– Улисса? Будь я проклят. – Он откашлялся. – Я имею в виду, мне повезло.
– Кем бы ни был этот вор, он определенно оказал услугу мистеру Уорингу, – выразительно заявил отец Изабель.
Она едва не забыла, что Барбара не знает, кто настоящий преступник.
– Теперь они освободят Салливана? – спросила девушка, надежда почти болезненно проклевывалась в ней после какофонии эмоций, которые сотрясали ее со вчерашнего дня.
– Я бы предположил, что да, – ответил ее отец, – если только они не смогут доказать, что он – вор и у него есть сообщник.
Проблема заключалась в том, что если они поищут достаточно хорошо, то смогут открыть, что это правда. Ей нужно узнать, что Салливан в безопасности. Если его выпустят на свободу, то, по крайней мере, он сможет сбежать прежде, чем они решат снова арестовать его. Они смогут сбежать. Если он захочет, чтобы Изабель поехала с ним, она поедет. Но захочет ли он? Салливан поднял столько шума, когда пытался прогнать ее прошлой ночью.
– Я хочу поехать в Олд-Бейли и посмотреть, что произойдет, – заявила она.
– Совершенно исключено.
В этот раз на лице ее отца вовсе не было никакого сочувствия. Прошлой ночью Изабель рискнула сильнее, чем когда-либо прежде, и ее семья уступила. Если она попытается сделать это снова, то, вероятно, рискует потерять их поддержку. А сегодня утром их поддержка и любовь оказалась… жизненно необходимой для того, чтобы ее сердце продолжало биться.
– Мне нужно знать, – более спокойным тоном произнесла девушка.
– Филлип, – может быть, ты сможешь проехаться верхом в том направлении, – предложил маркиз.
– Конечно. – Ее брат направился к выходу, а затем остановился. – Леди Барбара, вы приехали сюда одна?
– Нет. Со мной горничная.
– Тогда, возможно, я смогу убедить вас проехаться со мной в двухколесном экипаже.
Барбара покраснела.
– Это определенно вызовет меньше подозрений. Да, я с удовольствием проедусь с вами. – Быстро поцеловав Изабель в щеку, ее подруга поднялась и заторопилась к Филлипу, чтобы взять его под руку.
Изабель наблюдала за тем, как они вышли из комнаты. Ей не нравилось, когда ее выводили из игры. Салливан… принадлежал ей, в конце концов, а теперь ей не следует поехать и убедиться, что его не повесят. Однако за прошедший день девушка узнала нечто важное: ее родители, которые, как она всегда знала, не только любили ее, но и были готовы рискнуть собственными репутациями ради дочери. Так же, как и ее братья. У нее есть обязательства, как перед ними, так и перед собой.
– Мы думаем, Тибби, – в тишине проговорил ее отец, – что можем вернуться в Берлинг, не дожидаясь конца Сезона.
– Потому что моя репутация испорчена. Я извин…
– Мы знаем, что ты извиняешься. Ты вела себя безрассудно, моя дорогая, но, веришь или нет, есть вещи и похуже испорченной репутации.
– Я…
– Могло случиться так, что тебя арестовали бы вместе с мистером Уорингом, – подхватила ее мать. – И твои поступки отражаются на всех нас.
– Он может вести себя как джентльмен, – продолжил ее отец, перед тем, как Изабель смогла вставить хоть одно слово, – но он коннозаводчик. И в глазах закона он человек без отца. У тебя нет никакого повода даже разговаривать с ним, не говоря уже о том… что там произошло между вами.
Она никогда прямо не говорила, что они с Салливаном стали близки, но Изабель уже знала, что, по крайней мере, ее мать подозревала – особенно после ее собственного поведения прошлой ночью.
– Я вела себя эгоистично, беспокоясь о нем? – спросила она, не уверенная в том, что произнесла это вслух.
– Ты вела себя неразумно, – ответила ее мать.
Изабель вскочила на ноги, надеясь, что это произошло в последний раз за сегодняшнее утро.
– Тогда я все еще неразумна. Дуглас, мне бы хотелось покататься с тобой верхом, – она бросила еще один взгляд на родителей. – Только в парке. Я не стану усугублять ситуацию.
– Весьма вероятно, что тебя снова будут игнорировать, как и прошлой ночью, – заметила маркиза.
– Тогда, полагаю, мне следует привыкнуть к этому. – Изабель сделала вдох. – Я должна научиться, как не прислушиваться к своему сердцу. В любом случае, я не уверена, что после прошлой ночи оно все еще бьется в моей груди. Это будет очень просто делать.
– Изабель.
– Я не драматизирую, – ответила девушка, направляясь к двери. – Я была в ужасе от того, что его могут повесить. Но теперь я осознала, что потеряла его, живого или мертвого. Или он, или вы. И я не выношу даже мысли об этом.
– Это еще не закончилось, не так ли? – через минуту спросила леди Дэршир.
– У нее ушло одиннадцать лет для того, чтобы проехать верхом на лошади, – заметил маркиз, – но она все равно сумела сделать это. Нет, не думаю, что Изабель сдалась. И, по правде говоря, я не уверен в том, что следует с этим делать.
– Мы отвезем ее в Берлинг прежде, чем Салливан Уоринг сумеет снова взглянуть на нее. Если его вообще выпустят из тюрьмы.
– Да, конечно же, ты права. Просто дело в том, что… как мужчина, я восхищаюсь Уорингом. Прошлой ночью он волновался только за Изабель и ее репутацию. Я не могу обвинить лорда Тилдена в том, что его беспокоит то же самое. В этот раз именно его поступки причинили вред Тибби. А не действия Уоринга.
– Но ты знаешь, что они наверняка… были вместе, – запинаясь и покраснев, выговорила его жена.
– Да. И какая-то часть меня, что отвечает за отцовские чувства, хочет кастрировать Уоринга за то, что он коснулся моей дочери. Если бы ему просто хотелось погубить ее, то он с легкостью мог бы добиться этого. Но это не было его целью.
Маркиза встала.
– Что ж, пока мы разгадываем мотивы его поступков, я собираюсь созвать слуг и начать паковать вещи.
Ее муж тоже поднялся из-за стола.
– Я помогу тебе.
Салливан прикрыл рукой глаза, спускаясь по лестнице у парадного входа в Олд-Бейли. Даже затянутое облаками, небо казалось слишком ярким после целого дня, проведенного в сумрачном, вонючем подвале. Он сделал глубокий вдох.
– Ты выглядишь похудевшим, – протянул Брэм с противоположной стороны улицы, где он сидел на лошади, а поводья Париса были привязаны к ее седлу. – Думаю, что тюрьма плохо повлияла на тебя.
– Очень забавно, – ответил Уоринг, принимая поводья, когда Брэм бросил их ему, а затем запрыгивая на мерина. – Полагаю, что мне нужно поблагодарить тебя за то, что я снов увидел дневной свет?
– Понятия не имею, о чем ты говоришь. Ты же знаешь, что я никогда никому не помогаю.
– Тогда я признаю свою ошибку. Я ничего тебе не должен.
– Подожди, я передумал. Мне нравится ставить что-то себе в заслугу. Это был я. И, кстати, я добыл для тебя еще одну картину.
Салливан внимательно посмотрел на друга. Так вот как он добился этого.
– Тогда я еще раз благодарю тебя.
Некоторое время они ехали молча.
– Это слегка затягивает, не так ли?
– Что? – спросил Салливан. Каждый мускул в его теле хотел повернуть в сторону Брутон-стрит и поскакать к Чалси-хаусу.
– Ограбление.
– Я не разделяю это мнение.
Брэм посмотрел на него.
– Нет, конечно, нет. В любом случае, ты – свободный человек. Не отправиться ли нам в «Иезавель» ради выпивки и шлюхи? Двух шлюх. Я не хочу делиться ни тем, ни другим.
– Нет. Я думаю отправиться домой.
– Ты уверен?
