Впереди склон становился немного круче. Ксавье прикинул про себя и решил, что рабы преодолеют его без особых затруднений, если не сбавят темпа. Он покосился на Тимми:
— Как ты, малыш?
— Хорошо, — пропыхтел юнга.
Ксавье глянул на Таббса.
— Нормально, сэр, не хуже других, — откликнулся моряк. Волокуша покатилась быстрее, и рабы тоже прибавили скорость. У Ксавье застучало в висках. Они миновали уже середину крутого участка — вроде бы все в порядке.
И тут Тимми оступился.
Краем глаза Ксавье заметил, как мальчик споткнулся и начал падать. Блэкуэлл действовал молниеносно. Отлично помня и про толпу рабов, и про двадцатитонную глыбу, катившуюся следом, он приостановился и наклонился, чтобы подхватить Тимми. Налетели задние ряды рабов и увлекли за собой Ксавье, который в суматохе выпустил юнгу.
Перед глазами Блэкуэлла предстала ужасная картина: лежащий в пыли мальчик, его лицо, искаженное смертельным страхом, — и плотное людское стадо, которое невозможно остановить, неумолимо надвигающееся с каждым шагом.
— Тимми! — Он рванулся назад.
— Капитан! — отчаянно взвизгнул Тимми.
Но было слишком поздно: бежавшие сзади рабы пихнули Ксавье вперед.
Тимми затоптали насмерть.
— В каменоломне снова произошел несчастный случай.
Алекс застыла.
Мурад обнял ее за плечи.
— Нет, Алекс, не Блэкуэлл. Юнга. Его корабельный юнга. Он погиб.
К Алекс постепенно возвращалась способность дышать и соображать. Она даже припомнила веснушчатое лицо мальчика, его рыжую шевелюру. Охнув, Алекс опустилась на край кровати.
— Боже милостивый.
А в душе у нее бушевала смесь вины и радости от того, что это не Блэкуэлл, что ему снова посчастливилось выжить.
— Мурад, чем скорее мы вырвемся отсюда, тем лучше.
— Это проще сказать, чем сделать, Алекс.
— Знаю, знаю, это практически невозможно! — замахала она руками. — Конечно, у нас ничего не выйдет, если с самого начала мы будем бояться неудачи! Я должна увидеть его, Мурад. Я знаю, он сейчас очень страдает!
— Алекс, но он же ясно сказал: он не верит тебе и вообще не желает тебя видеть!
— Да, он сказал. — Алекс встала с кровати. — И тем не менее я должна попытаться его утешить.
— Не делай этого! Мы и так чудом умудрились вернуться в прошлый раз незамеченными! Алекс…
— Я нужна Блэкуэллу.
— Нет, Алекс, — сердито выпалил Мурад, — это он тебе нужен!
Он взял у Куисанда перо, чернила и кусок пергамента. Стараясь не думать о том, что произошло сегодня, Ксавье сел писать письма в Бостон.
«Моя дорогая Сара!
Надеюсь, что у тебя все в порядке и ты пребываешь в бодром настроении, пока меня нет. Как дела дома? Как отец? Беттина? Скучаете ли вы обо мне? Какой новый роман ты читаешь? Ах, как я хотел бы поскорее вернуться домой! Посидеть в гостиной с отцом, попить послеобеденный портвейн и послушать, как ты играешь на пианино… Я очень скучаю по нашему саду, наверное, он сейчас в самом цвету. Когда я закрываю глаза, то представляю себе соленый аромат чудесных бостонских летних ночей».
Ксавье вздохнул. Ему было нелегко обращаться к своей жене, да еще в легкомысленно-приподнятом тоне. В такие минуты особенно ясно становилось, что они чужие люди, которым даже и поговорить-то не о чем. И так было всегда. С самого детства в обществе Сары он чувствовал себя неловко в отличие от Роберта.
Каким-то образом брат всегда ухитрялся найти к ней подход, развеселить или утешить. Он угадывал любое ее желание, понимал ее с полуслова. Все трое выросли вместе, в одном доме, но Ксавье постоянно чувствовал себя в некотором смысле посторонним, даже во время детских игр.
Господи, он до сих пор тоскует по Роберту. Неужели эта боль никогда не утихнет? Неужели его сердце всякий раз будет разрываться от горя, когда он будет вспоминать младшего брата? О, он отлично понимал, почему так тоскует Сара. Вот только не одобрял, что она так быстро сдалась.
Он вспомнил тот вечер, когда брат с Сарой объявили о помолвке Уильяму. Отец не очень удивился, и Ксавье тоже. Сколько было радости! Они составили прекрасную пару, и перед ними открывалось блестящее будущее. Если б знать. Роберт погиб в море в стычке с варварийскими корсарами, а от Сары осталась одна оболочка, полная слез и тоски.
До чего же жестокой и несправедливой бывает подчас жизнь!
Он снова посмотрел на давшиеся с таким трудом скудные строчки на пергаменте, которые вдруг начали расплываться. На миг он даже испугался, что что-то случилось с глазами.
Но тут на письмо упала слеза.
Ксавье всхлипнул и резко выпрямился, торопливо вытер глаза. Ведь он — мужчина. Мужчинам плакать не положено. И с гибелью Роберта жизнь не закончилась.
А ему нужно думать о своих матросах. И о том, как уничтожить корабль.
Но он уже не спасет Тимми!
Как не спас Роберта!
Ксавье скрипнул зубами, решительно обмакнул перо в чернила и занялся письмом.
«Моя милая жена! До тебя уже могли дойти слухи, что я попал в плен к пиратам. Пожалуйста, не надо бояться. Со мной все хорошо, и с моими людьми тоже. Скоро нас обязательно освободят, и мы вернемся».
Ксавье нисколько не стыдился, что так откровенно лжет Саре. Не имело никакого смысла без толку пугать ее. Она и так уже настрадалась.
Блэкуэлл отложил перо. Перед его мысленным взором сияли изумрудным светом глаза вдовы-шпионки. Он весь сжался. И как только она посмела нарушить его скорбь!
Однако невольные сравнения напрашивались сами собой. Как отважна и решительна эта женщина. Не то что его изнеженная меланхоличная супруга! Но зато душа у Сары чиста. А Александра Торнтон — расчетливая, изобретательная и вероломная особа. Но кто же она на самом деле? И на кого, черт бы ее побрал, она работает?!
«Когда вы соберетесь бежать, я сбегу с вами».
«Я такая же пленница здесь, как и вы».
Это всего лишь уловка. Александре нужно узнать его планы, не более. На самом деле она вовсе не собирается покидать Триполи. Он был в этом почти уверен.
В любом случае попытка бежать связана с огромным риском. И ему необходимо тщательно продумать каждую деталь. Это как в сложной головоломке: упусти одну мелочь, и все пойдет прахом. А в данных обстоятельствах это означает неминуемую гибель.
Удачные побеги были крайне редки. А пойманных беглецов в этой стране принято казнить самым жестоким образом, подвергая публичной пытке. Такая ужасная смерть служила хорошим предостережением для других несчастных, лелеявших мечту о свободе. И Куисанд, и Нильсен уже трясутся от страха. И даже ему иногда бывает не по себе.
Тяжело вздохнув, Блэкуэлл снова взялся за перо. Он описал красоты варварийского побережья Африки, дворец с его обитателями. Сару это должно развлечь и позабавить. Ей станет любопытно, что вся королевская семейка — и женщины, и мужчины — стремится перещеголять друг друга роскошью одежд и украшений. Да, эту детскую душу не так уж сложно было чем-то увлечь. И он подписал письмо: «Твой преданный муж, Ксавье Блэкуэлл».
