– И тут вы абсолютно правы, – сказал Брайан с таким чувством, что маркиз громко рассмеялся.
А капитан подумал неожиданно о себе как о человеке, который с удовольствием бы сжег мосты. Ради такой женщины, как Синтия. И у него не было ни малейшего желания отступать.
– Да, моя кузина романтическая женщина, хотя, может, сама не подозревает об этом и первая будет это отрицать, – продолжал маркиз Монрояль. – А романтические женщины втайне мечтают о настоящей любви и прочей подобной чепухе.
– Откуда вам известны такие женские тайны?
– Ты забыл, что у меня есть две юные сестрички. И говоря прямо, капитан, если ты питаешь столь горячие чувства к моей кузине, я предлагаю немедленно ехать в Милфорд. Хватит вам с Синтией играть в прятки!
– Мы едем в Милфорд? – удивился капитан.
– Да. Как только ты уложишь свои чемоданы, – сказал маркиз, останавливаясь перед домом Чатама на Джермин-стрит. – Я вернусь за тобой через час. И надо поторопиться, чтобы не ночевать на дороге.
Едва капитан успел соскочить на землю, как лорд Монрояль развернул экипаж и умчал, нахлестывая своих гнедых по Джермин-стрит.
Капитан стоял и смотрел, пока маркиз не исчез из вида. Очень хотелось верить, что маркиз не ошибался относительно того, чем закончится их путешествие в Милфорд.
– Если ты действительно добьешься развода, моя дорогая Синтия, – заметила вдова графиня, когда обе леди удалились в гостиную после обеда, – то я боюсь, что жизнь покажется тебе блеклой без отца твоего ребенка.
По тону ее голоса было совершенно ясно, что леди Агата не одобряет такое скандальное решение. Но Синтия была тверда как алмаз.
– Ваш сын практически отказался от своего ребенка, миледи, – напомнила она терпеливо. – Думаю, что сейчас капитан Шеффилд уже подписал все документы и положил деньги в свой банк.
Синтия чувствовала себя совсем несчастной и нуждалась в ободряющих словах графини.
– Зная Брайана, моя дорогая, могу заверить тебя, что он никогда не согласится на развод, – сказала убедительно леди Агата. – Брайан любит тебя, я уверена.
Синтия хотела ей верить.
– Да, он так любит, что обвинил меня в прелюбодеянии и затем умчался в столицу, чтобы предаваться всяким развратным утехам. – Она помолчала, едва сдерживая слезы. – Мне трудно поверить, что он хоть чуть-чуть любит меня или своего ребенка, – сказала Синтия.
Вдова похлопала ее ласково по руке.
Синтия почувствовала прилив нежности к леди Агате, которая решилась на такое тяжелое путешествие из Шропшира, посреди зимы, чтобы предложить свою поддержку.
Приехав из Лондона, Синтия была рада обнаружить у себя дома вдову графиню Малгрейв. В ее компании она чувствовала себя спокойно. Вместо того, чтобы закрыться от всех в своей комнате, как намеревалась Синтия, она обязана была исполнять роль хозяйки дома и, делая это, могла пожаловаться леди Агате и облегчить свою душу.
– Брайан поступил нехорошо, – проговорила вдова. – Я этого не отрицаю. Но задумайся хоть на секунду, моя дорогая Синтия. Если джентльмен не любит, разве он станет так ревновать? Держу пари, что в данный момент мой сын раскаивается в своем ужасном поступке.
Синтия вспыхнула. Всю дорогу до дома она не могла забыть сцену в гостиной и капитана, обнимающего женщину, явно лишенную всяких моральных устоев. И Синтия никак не могла успокоиться, узнав о такой неожиданной природе своего мужа.
– Он совсем не раскаивался, когда я застала его с этой… этой…
Она не могла заставить себя произнести неприличное слово.
– Не надо, любовь моя, – мягко сказала вдова и взяла ее за руки, – что ни говори, а джентльмены очень слабые создания, моя дорогая, хотя мы, леди, желаем видеть их сильными. Но часто это мы должны быть сильными, дитя мое. Ты только подумай о бедной Маргарет! Несмотря на все страдания, которые принес ей граф, она по-прежнему любит его и несомненно простит, хоть он и оставил ее без единого пенни.
Синтия резко вырвала свою руку и взяла чайник, который в это время принес дворецкий.
– Но я не могу простить, миледи. И если Брайан только посмеет заявиться сюда в Милфорд-Холл, я…
– Если ты любишь, то простишь, Синтия. Ты ведь любишь его?
– Нет! – вскрикнула Синтия, вся дрожа от мысли, что капитан может вернуться домой. – Я его ненавижу!
Руки ее так задрожали, что ей пришлось поставить чайник обратно на стол.
– Все понятно, – нежно заметила вдова. – Я так и думала. Не волнуйся, моя дорогая, давай я сама налью тебе чай.
Леди Агата налила две чашки и подала одну Синтии.
– Но я действительно ненавижу его, – повторила Синтия. – Как я могу его любить, если он развлекался с куртизанкой в моей собственной гостиной?
– Ты, конечно, права, моя дорогая, – ответила леди Агата. – Но я надеюсь, что ты не будешь упоминать об этом несчастном инциденте, когда Брайан приедет. Ничто так не мешает примирению, как взаимные упреки, дитя мое.
Синтия посмотрела на нее изумленно, будто леди Агата вдруг заговорила по-китайски.
– Примирение? – удивилась Синтия. – Какое примирение? Я не хочу даже видеть этого мерзавца! – воскликнула она. – Да и не надеюсь я его снова когда-нибудь увидеть.
Может быть, вдова не заметила отчаянной нотки в последней фразе?
– Конечно, дорогая, – спокойно сказала вдова. – Выпей чаю, Синтия. А потом мы можем сыграть в пикет.
Не успела Синтия ответить, как раздался звук открываемой внизу двери дома, и сразу в холле послышались мужские голоса. Синтия нервно взглянула на бронзовые часы, стоявшие на каминной полке.
– Кто бы мог прийти в такой поздний час? – пробормотала Синтия. Она быстро встала и поправила складки на своем темно-синем шерстяном платье. – Я не могу никого принять в таком виде, миледи, – обратилась она жалобно к леди Агате. – Надо сказать дворецкому, что меня нет дома!
Леди Агата только улыбнулась загадочно, отчего Синтия еще больше занервничала.
Неужели капитан вернулся? Смешная мысль, право! Брайан так хорошо и весело проводит время, судя по всему. Вряд ли он предпочтет развлечениям тяготы зимнего путешествия в Суррей среди ночи.
Синтия очень волновалась. Надо успокоиться, сказала она себе, выпрямила плечи и подошла медленно к камину, потирая озябшие руки.
– Боюсь, что не смогу сегодня вечером составить вам компанию, миледи. Путешествие из Лондона сюда оказалось для меня, очевидно, более утомительным, чем я…
Она замолчала, потому что дверь распахнулась, и в гостиную быстро вошли два путешественника, вид которых говорил о том, что они очень торопились всю дорогу сквозь буран и ночь.
Джентльмены еще не успели снять свои шубы, перчатки и шляпы и были в снегу. В теплой комнате яркие блестящие снежинки стали таять на их одежде, а графиня неодобрительно покачала головой.
