Оливер нахмурился. Разве он не объяснил?
– Вот как? – задумчиво произнес он. – Нет, я в самом деле тебе об этом не сказал? Это моя вина. Я действительно имею обыкновение мчаться вперед, считая, что другие уже знают, что я задумал. Прости меня.
– И не подумаю. По крайней мере не сразу. – Что-то было такое в ее глазах… Боль? Нет, не может быть.
– Ты согласна, что Витмор, вероятно, приходил сюда что-то искать?
– Я согласна, что такое могло быть. Это может быть объяснением.
– Я в этом уверен. – Но он не сказал ей, что именно, с его точки зрения, Витмор мог искать. Да он и сам догадывался об этом только в самых общих чертах. – Я пришел к мнению, что он ищет то, что может угрожать его положению.
На этот раз нахмурилась Лили.
– Что ты имеешь в виду?
Еще рано. Он проглотил слюну. Накануне он решил улучить момент, когда они будут одни, чтобы рассказать ей о себе всю правду. Оливер стремился устранить все недопонимание между ними. Но было еще слишком рано. Если он скажет ей сейчас, он может потерять ее.
– Оливер, что ты имеешь в виду? – повторила она.
– Только то, что упорство, с которым Витмор ищет здесь что-то уже столько лет, и то, что он даже пытался заполучить тебя в жены, свидетельствует о том, что им движет не просто жадность.
– Не понимаю.
Конечно, она не могла понять. А возможно, ей и не нужно этого понимать. В конце концов его собственный отец порвал все связи со здешней жизнью и утверждал, что совершенно не хочет их возобновлять. Отец начал новую жизнь, и весьма успешно. Идея вернуться в Англию, чтобы попытаться исправить давнюю несправедливость, принадлежала Оливеру. Встреча с Лили не входила в его планы, но это было чудесно, и он не может потерять ее сейчас. Что плохого в том, что он хочет оставить прошлое позади, особенно если оно может нанести ущерб их союзу – или даже разрушить его? Он потер щеку.
– Оливер?
– Я просто имею в виду… мне кажется, Витмор считает, что в этом крыле дома что-то есть – и очень возможно, что в этой комнате, поскольку он проводит здесь так много времени, – что-то, что он должен заполучить. Он так упорствует в этом, что я могу только догадываться, что это нечто может оказаться губительным для него, если оно откроется.
– Ты его не любишь. Я тоже. Но мне все же кажется, что ты делаешь слишком далеко идущие выводы.
Она, как всегда, разумна и рассудительна.
– Возможно. – И возможно, она была права, но ему ничего не оставалось, как полагаться на собственное чутье. – Но ты же не будешь отрицать, что он ищет здесь что-то, не так ли?
Она задумалась.
– Я думаю, что такое возможно. Когда он здесь, никому не позволяется беспокоить его, и он всегда уходит отсюда в раздраженном состоянии и выглядит каким-то растрепанным.
– Вот именно! – торжествующе воскликнул Оливер. – Зол он оттого, что ничего не может найти. А растрепан, потому что пытается это сделать. – Желание добраться до истины, которое привело Оливера в Англию и свело его с прекрасной девушкой, которую он обожал, снова пробудилось в нем.
Лили уткнулась лбом в согнутые колени.
– Ох, я ужасно беспечный, – сказал он. – Ты устала, бедная девочка. Отдохни, любимая. Поспи.
– Я не хочу спать.
Он не знал, что еще сказать.
– Ну хорошо. Мне нужно продолжить поиски. Помоги мне, если хочешь. Я уверен, что мы отыщем следы усилий Витмора. Такие, как этот. – Он показал ей заднюю поверхность обтянутого кожей стула. – Видишь, тут оторвано. Несомненно, он пытался заглянуть внутрь.
– Ты прав, – согласилась она, но как-то вяло, без энтузиазма.
– Ну конечно, я прав, – сказал он, вновь обретая уверенность. – Он прощупал все поверхности мебели. – А теперь он сам этим занимается. – Он делает это так часто, что здесь совсем нет пыли. Он ощупывает и осматривает все.
– Да, я понимаю.
– Каждую картину и раму. – Его внимание привлек витиеватый золоченый багет на картине с изображением китайского воина в доспехах. Он изучил полотно поближе, потом приподнял картину и заглянул за нее. – Везде остались его следы. Он ищет непрерывно.
– Так же, как и ты.
Оливер застыл с картиной в руках.
– Так же, как и я?
Ее тонкие черты окаменели, а в серых глазах засверкал недобрый огонек.
– Да, Оливер, так же, как и ты. С тех пор как ты приехал в Блэкмор-Холл, ты все время занимаешься осмотром нашего имущества.
Он сглотнул.
– Скорее, это ты что-то ищешь.
Он медленно повесил картину на место, выигрывая время, чтобы обдумать ответ. Сейчас был неподходящий момент, чтобы обо всем рассказать; он был абсолютно уверен, что любое его признание разрушит ее доверие к нему прежде, чем он успеет укрепить их связь.
– Сожалею, если проявил более чем чисто академический интерес к этому дому. Боюсь, что я слишком легко поддаюсь очарованию подобной экзотики. – Он ощутил кисловатый привкус на языке. Он так же, как Лили, ненавидел ложь, но он сам загнал себя в ловушку.
– Я считала, что ты знаток философии. Но потом философия обернулась астрономией.
– У тебя ядовитый язычок, Лили. Я уже объяснял тебе, каким пустомелей иногда бывает Ник. Он отчасти забывает, что ему говорили, отчасти из озорства нарочно говорит не то. Только поэтому произошел тот досадный инцидент в экипаже.
– Это ты так говоришь. А где он сейчас?
Составляет депешу Габриэлю в Бостон. Ник не скрывал того, что считает планы Оливера бессмысленными, а возможно, даже опасными и губительными. События этого вечера могли только усилить тревогу Ника и прибавить ему решимости настаивать, чтобы Оливер оставил Блэкмор-Холл, Ком-Пиддл, Хэмпшир и Англию. Навсегда. И Лили вместе с ними.
– Я спрашиваю, где Ник, – сказала Лили.
Оливер потер рукой шею и подошел к ней.
– Он в своей комнате. Пишет. – Чем ближе подходил он к правде, тем больше запутывался. – Ник – тихий человек. Он предпочитает уединение.
– Архитектор.
Будь проклят Ник с его идиотскими выдумками.
– Хм-м.
– Юстас собирается пригласить его для беседы.
Боже!
– Я уверен, что Ник будет этим очень воодушевлен.
– Я рада, что хоть кто-то воодушевится.
Он озадаченно смотрел на нее, но она была занята каким-то делом у себя под покрывалом.
– Что ты там делаешь? – спросил он.
– Неприлично задавать такие интимные вопросы. – С этими словами она накрылась с головой. Он различал лишь движение ее локтей.
Оливер шагнул к ней и сорвал покрывало.
Она вскинула на него глаза, застигнутая за явными попытками завязать тесемки рубашки. Попытка не увенчалась успехом, и она в испуге прижала тонкую ткань к груди.
– Любимая, что… – О черт побери, какой он дурак. – Лили, дорогая! Моя самая дорогая, самая замечательная девочка.
