— Тебе придется накладывать швы. Возможно, будет не так больно, если я подержу тебя за руку и поговорю с тобой, пока доктор сделает свое дело.
Сет прикрыл ее руку своей.
— Ты уверена?
Она кивнула и быстро поцеловала его в губы.
— Мистер Тайлер, вы живы? — раздался встревоженный голос.
— И даже брыкаюсь, — откликнулся Сет. — Я в ванне. Воспользуйтесь своим ключом, чтобы войти. Я буду готов через минуту.
Когда портье выполнил его указания, Пенелопа закончила мыть Сета. Он был полностью чистым, за исключением волос, которые она посчитала бесполезным мыть, пока не наложат швы на голову. Пенелопа вытерла его, помогла надеть халат и вышла вместе с ним из-за ширмы.
— Спасибо, что вы пришли, доктор Ларсен, — сказал Сет, протягивая руку доктору, который стоял возле стола и доставал инструменты из потертого черного саквояжа.
Доктор, худощавый мужчина с негустыми седыми волосами и такими же усами, шагнул вперед и сердечно пожал протянутую руку.
— Рад оказать вам помощь, мистер Тайлер.
— Сет, — поправил его Сет, подталкивая Пенелопу вперед. — А это моя любимая невеста, Этталли.
Пенелопа прикусила губу, чтобы не рассмеяться, когда пожимала руку доктора: Этталли — это было имя девушки в любимом шуточном стихотворении Сета.
Доктор пожал руку девушке, пробормотав какие-то комплименты, затем снова повернулся к своему пациенту.
— Служащий отеля сказал, что на вас напали какие-то негодяи. Похоже, они здорово поработали.
— У него глубокий порез на плече и еще рана на голове, — сказала ему Пенелопа. — Они сильно кровоточат.
Доктор взглянул на окровавленные волосы Сета и нахмурился.
— Садись и дай мне осмотреть тебя, сынок, — попросил он, опершись рукой о край стола.
Когда доктор убрал волосы Сета, чтобы внимательно разглядеть рану на голове, он начал быстро задавать вопросы. Испытывал ли Сет головокружение? Видел ли он мерцающие блики? Расплывалось ли у него изображение? Сет на все вопросы отвечал отрицательно.
— Удивительно, — сказал наконец доктор. — Судя по виду этой рваной раны и опухоли с левой стороны головы, вы должны либо быть без сознания, либо лежать в постели с жестокой головной болью.
Сет сильно сморщился, едва доктор прикоснулся к ране на голове.
— Я чувствовал себя прекрасно, пока вы не трогали голову.
— Может, и так, но повреждение весьма серьезное. — Пока доктор доставал инструменты из сумки, он продолжал разговаривать, обращаясь на этот раз к Пенелопе, словно Сет был маленьким ребенком, а она его матерью. — Я собираюсь зашить эту рану, миссис Тайлер, потом я хочу, чтобы вы уложили мужа в постель, положив лед ему на голову. Проследите, чтобы он оставался в постели, пока не спадет опухоль.
Из-под густых ресниц Сет бросил на нее взгляд, который вполне откровенно говорил, что никто не сможет заставить его оставаться в постели в этот вечер.
Не обращая на это внимания Пенелопа заверила доктора:
— Я выполню все ваши рекомендации, мистер Ларсен. — Присев возле Сета, она спросила: — Вы не осмотрите его плечо? Похоже, его тоже нужно будет зашивать.
Врач кивнул, она развязала халат Сета и спустила его с плеч. Пока Сет сидел, обнаженный до пояса, она добавила:
— Надо проверить ребра тоже. Его беспокоит там сильная боль.
Доктор объявил, что одно ребро сломано, а на плечо нужно наложить шов, и сразу принялся за работу. К чести Сета, он ни разу не вскрикнул, даже когда доктор начал зашивать рваную рану на голове.
Когда Пенелопа присела перед ним, сжав его руки так, словно это она страдала от боли, слезы горечи и сожаления потекли по ее щекам. Бедный любимый! Он пострадал по ее вине. Следовало догадаться, что Адель причинит ему вред, когда заметит его интерес к своей ведущей актрисе. Пенелопе нужно было как-то охладить его пыл. Она не удержалась и тихо всхлипнула.
— Что такое? — прошептал Сет. Нежно заглянув в ее заплаканные глаза, он пошутил: — Кажется, это я должен плакать.
Его отчаянная попытка сострить только усилила угрызения совести Пенелопы. Ведь это она должна поддерживать его, а не наоборот.
— Прости, что я веду себя как девчонка, — растерянно прошептала она. — Я просто не могу смотреть, как ты страдаешь.
Он тепло улыбнулся и смахнул слезинку с ее щеки.
— Ты не девчонка, и не надо извиняться за сострадание. Я больше всего люблю твое нежное сердце. Пенелопа упрямо покачала головой.
— Но я чувствую себя такой бесполезной. Я ведь наверняка могу что-то сделать для тебя.
— Ты можешь перестать плакать. Эта маленькая шишка на моей голове не стоит твоих слез. Я получал и более сильные удары от твоего брата, когда мы дружески боксировали с ним.
— Доктор, похоже, так не считает, — заметила она, кивнув на Ларсена.
Сет состроил смешную физиономию.
— Может, для некоторых такая шишка и представляет проблему, но ты сама могла неоднократно убедиться, что у меня необычайно крепкая голова.
— Крепкая голова или нет, сынок, — перебил его доктор, отрезая нитку после заключительного стежка, — но тебе необходимо отлежаться несколько дней. Нужно быть крайне осторожным с ранениями головы. — Сделав это предупреждение, он начал чистить и складывать свои инструменты.
За работой он успел, подобно Холли, рассказать несколько историй о скрытых внутренних повреждениях, приведших к летальному исходу. После этих рассказов Пенелопа тихо прошептала Сету на ухо:
— Я тебе говорила об этом.
Но он закрыл глаза и упрямо сжал губы.
Сложив инструменты в саквояж и получив свой гонорар, доктор еще раз порекомендовал Сету отдохнуть. Как только дверь за ним закрылась, Пенелопа направилась к постели.
— Ты слышал, что сказал доктор? — произнесла она. — Сейчас мы уютно устроим тебя в кровати, потом я попрошу немного льда. Холли научила меня, как класть лед на голову.
— Мы пойдем на танцы.
— Ради Бога, не будь таким упрямцем! — воскликнула Пенелопа. — Ты не в таком состоянии, чтобы куда-то идти, особенно на танцы.
— Я в порядке, — возразил Сет, с осторожностью поднимаясь на ноги, что совсем противоречило его словам.
— В порядке? Да только посмотри на себя! Ты качаешься, как пьяный завсегдатай бара. — Она уперла руки в бока и усмехнулась: — Как же ты собираешься танцевать, если едва стоишь на ногах?
Он пожал здоровым плечом.
— Тогда я просто посижу и посмотрю на тебя. — У него на губах появилась очаровательная улыбка. — Я тебе никогда не говорил, как мне нравится смотреть, когда ты танцуешь?
Она отрицательно покачала головой.
— Неужели нет? Я больше всего люблю наблюдать, как розовеют твои щеки, а глаза блестят от удовольствия, когда ты скользишь в танце. Я никогда не видел, чтобы кто-то так же наслаждался танцами, как ты.
