Протянув руку за бокалом, он допил вино. И все же поторопить вечер определенно не помешает.
— Уже поела?
— Да.
Гидеон щелкнул пальцами. Лакей, стоявший у стены, стал торопливо убирать со стола тарелки и приборы.
— Есть что-то, чем бы ты предпочитала заняться сегодня?
Ресницы Беллы опустились. Медленная и чувственная, открыто шаловливая улыбка приподняла уголки ее губ.
— Да, есть. Но я почти закончила вышивку на наволочке, которую собираюсь послать Лив. Мне надо поработать над ней, иначе я не закончу ее сегодня.
Гидеон знал, что Белла закончит свою вышивку меньше чем за час. Он взглянул на лакея.
— Принеси чай и стакан скотча в гостиную ее сиятельства.
Нагруженный посудой лакей склонил голову и покинул столовую.
Гидеон отодвинул стул Беллы и протянул руку, помогая ей подняться. Она выглядела царственно, как королева, в платье из яркого аметистового шелка. Этот живой цвет идеально оттенял ее светлую кожу и белокурые волосы. Взгляд его упал на грудь, и пальцы зачесались от нестерпимого желания потянуть за низкий вырез. Потребовалось бы совсем немного усилий, чтобы освободить роскошные груди, а потом он мог бы взвесить их на своих ладонях и приподнять вверх, чтобы поласкать соски.
— Я уже говорил, как ты прекрасно выглядишь сегодня?
— Говорил. Дважды, насколько я помню. — Она приподняла юбки свободной рукой, когда они стали подниматься по лестнице. — Спасибо. Ты тоже выглядишь неплохо.
Он остановился наверху лестницы и устремил на нее лениво-снисходительный взгляд.
— Неплохо?
Она повернулась к нему, шагнув так близко, что грудь ее коснулась его белоснежного жилета. Положив руку ему на плечо, Белла привстала на цыпочки.
— Очень неплохо, — прошептала она и прижалась губами к его губам.
Пальцы ее вспорхнули с плеча и пропутешествовали вниз, слегка коснувшись ширинки. От этого прикосновения плоть его нетерпеливо дернулась. Он подавил порыв привлечь ее к себе и крепко поцеловать. Слугам известно, что они с Беллой спят вместе, но не стоит устраивать любовные игры прямо в коридоре.
Рука об руку они направились в малую гостиную. Ее шаловливые пальчики поласкали ладонь, когда она отпустила его руку. Она скрылась в своей комнате, чтобы взять шкатулку с вышиванием. Гидеон остановился перед узким высоким шкафом рядом с письменным столом. Что почитать этим вечером? Ему надо что-то, чтобы отвлечься на ближайшие полчаса от манящей груди Беллы.
Вошла служанка, неся серебряный поднос с чайным сервизом и хрустальным бокалом с бледно-Янтарной жидкостью.
— Для вас, сэр.
— Спасибо. — Он взял протянутый бокал.
Улыбнувшись, служанка сделала книксен, развела огонь в маленьком камине, после чего вышла из комнаты, затворив за собой дверь.
Держа бокал в одной руке, он пробежал кончиком пальца по кожаным корешкам книг. После отъезда Мейбурна слуги обращались с Гидеоном гораздо почтительнее, чем с простым гостем. Ему потребовалось несколько недель, чтобы привыкнуть к своему новому статусу в этом доме.
Гидеон устроился в обитом цветастым ситцем кресле, положив ногу на ногу и открыв толстую книгу в кожаном переплете.
Вернувшись в гостиную, Белла налила себе чаю и села на диван. Терпкий аромат «Графа Грея» достиг его ноздрей. Белла расправила юбки на коленях и принялась за вышивание.
Поленья в камине потрескивали. В комнате было так тихо, что можно было слышать, как иголка проходит сквозь туго натянутую ткань вышивки. Он сделал глоток скотча и посмаковал приятное обжигающее тепло в горле. С тихим стуком поставил стакан на столик и перевернул страницу в книге.
Минуты мирно проходили, плавно перетекая одна в другую. Время от времени раздавалось тихое щелканье, когда Белла брала ножницы, чтобы отрезать нитку.
— Готово. Надеюсь, ей понравится.
Гидеон поднял глаза.
— Уверен, что понравится. Это же подарок от ее сестры, к тому же очень красивый подарок.
Она поднесла чашку к губам.
— Откуда ты знаешь, что он красивый? Ведь ты даже не видел наволочку?
Он пожал плечами.
— Я знаю, что красивый, но можешь мне показать, если хочешь.
Он положил книгу на колени и поманил ее пальцем. Белла вынула вышивку из пяльцев и подошла к нему. Он пробежал пальцем по мастерски вышитым красным розам.
— Китайские. Мои любимые и прекрасно выполненные. Уверен, Лив они понравятся.
Белла склонила голову. Легкий румянец залил ее лицо.
— Спасибо. Но если бы даже это было ужасно, ты все равно сказал бы, что красиво.
— Разумеется, — подмигнул он.
Она закатила глаза и выхватила у него наволочку.
— Я собираюсь лечь в постель. Ты идешь?
— Через минуту. Только дочитаю главу.
Устремив взгляд на книгу, она повернула голову, чтобы прочитать слова кверху ногами.
— Разведение роз? Зачем ты это читаешь? Ты же не выращиваешь розы.
— Нет. Но ты выращиваешь.
Улыбка, которой она его наградила, заставила его сердце учащенно забиться. Так же она улыбалась ему, когда он рисован ее несколько месяцев назад. Но в этот раз не было нужды сдерживаться, отступать от того, что он увидел отражающимся в ее глазах. Напротив, теперь он жаждал большего.
Она обхватила его скулу. Теплые кончики пальцев легонько легли на шею.
— Ты милейший из мужчин, — прошептала она и пробежала большим пальцем по его губам. Он лизнул его, пробуя кожу на вкус.
Белла вздохнула и повернулась.
— Одна минута. — Распрямив плечи и высоко подняв голову, Белла скрылась в своей спальне.
Гидеон рассмеялся. «Одна минута». Ему лучше поспешить с чтением.
Закончив главу о способах прививания, он вернул книгу на полку, прошел в спальню Беллы, тихо закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке. Прислонившись к двери, стал рассеянно развязывать узел галстука.
Она сидела перед туалетным столиком, скрестив голые лодыжки и сунув их под табурет. Тонкие бретели сорочки обрамляли изящные линии лопаток цвета слоновой кости. Аметистовое платье и пара белых чулок были брошены на спинку ближайшего стула.
Ее юная горничная Мейзи суетилась вокруг, вытаскивая шпильки из волос Беллы и выпуская великолепные локоны из строгого тугого узла.
Он любил наблюдать за раздеванием Беллы по вечерам. Он знал ритуал наизусть. Служанка и ее хозяйка трудились в гармонии. Зеркало над туалетным столиком отражало прекрасное лицо Беллы. Глаза ее были закрыты, выражение расслабленное, однако спина по-прежнему прямая как шомпол.
Эти мгновения он ценил превыше всего. Мгновения, когда он мог поверить, что принадлежит ему. Что она не жена другого. Что он имеет полное право находиться здесь, в этой комнате, наблюдая ночь за ночью за ее раздеванием. Что это его жизнь, их жизнь.
