— Подобные архивные бумаги хранила леди Агата. Мисс… миссис Уэстон начинала проглядывать их вскоре после переезда. Быть может, они будут вам полезны?
— Где их найти?
Гудсон подошел к одной из полок библиотеки.
— Кажется, это все, что есть. После смерти леди Агаты бумаги никто не трогал, никто не продолжал вести семейный архив. Поэтому за последние тридцать лет никаких новых писем и документов не прибавилось. И все же, смею вас заверить, леди Агата много потрудилась.
Поблагодарив дворецкого, Чарлз принялся изучать полки. Беглый осмотр подтвердил, что леди Агата была весьма старательной особой, потому смогла неплохо разобраться с архивом, разложив документы по годам. И хотя Чарлз не обсуждал этого с Дафной, как и она, он был уверен, что появления призраков сэра Уэсли и плачущей девы были как-то связаны между собой.
Ага, вот оно, подумал Чарлз, вытаскивая папку, датированную 1550 годом. Коль скоро они. с Дафной условились искать ключ к разгадке в жизни сэра Уэсли, начинать следовало отсюда. Хорошо, что леди Агата так тщательно вела каталог. Хотелось верить, что записи семейного архива хоть чем-то помогут в расследовании столь удивительного дела.
Однако, проглядев бумаги, Чарлз так и не нашел ничего стоящего. Он заподозрил, что предки Дафны, как это часто бывает, попросту уничтожили все, что могло бросить тень на честное имя семьи. Чарлз обнаружил лишь пару писем старшей сестры сэра Уэсли, которая жила в монастыре и вернулась в Англию лишь после воцарения на троне Марии I и возрождения католичества. Письма адресовались младшей сестре сэра Уэсли, незамужней Эдит, которая были приживалкой при брате и его жене. Письма показались ему интересными — оказывается, у сэра Уэсли было две сестры, к тому же он был-таки женат. Конечно, записи об этом могли храниться в церковных книгах, но письма помогли сэкономить время. К тому же сухая статистика едва ли позволила бы узнать о том, что свадьба хозяина Бомон-Плейс была связана со скандалом. Сестра Маргарет высказывала Эдит свое крайнее недовольство поведением брата.
Конечно, информации в двух письмах содержалось маловато. Скандальным было то, что невесте сэра Уэсли, некоей Кэтрин, исполнилось всего 14, когда отец решил выдать ее замуж за человека, которому вот-вот должно было стукнуть сорок. Сестра Маргарет осуждала поступок брата и видела в нем лишь желание любыми средствами помешать племяннику заполучить Бомон-Плейс и прилежащие земли.
В первом письме говорилось о смерти Джона, и если Чарлз был способен читать между строк, то сестра Маргарет видела в этом жутком происшествии руку сэра Уэсли. Во втором письме, написанном спустя несколько месяцев, монашка писала о рождении сына Джона, которого назвали Джонатаном. Однако Кэтрин тоже ждала ребенка, и сэр Уэсли пребывал в напряженном ожидании. Он мечтал, что его первенец окажется мальчиком и это позволит передать ему титул и состояние.
Чарлз опустил руку с письмом и задумчиво уставился на полку с каталогом. Коль скоро сестра и брат Дафны, а также она сама происходили от линии Джонатана, юная Кэтрин, очевидно, так и не смогла дать мужу наследника. Возможно и такое, что младенец умер при родах. Детали как раз можно было почерпнуть из церковных книг, но пока Чарлз решил их опустить. Двух писем было маловато, чтобы разобраться в тонкостях личной жизни сэра Уэсли, поэтому он вновь принялся за поиски. Увы, ничего более интересного в каталоге не нашлось.
Покинув библиотеку, Чарлз отправился к жене. Конечно, письма сестры Маргарет были увлекательными и весьма эмоциональными, однако не давали ключа к разгадке тайны сэра Уэсли. И тем более из них не удалось узнать, существовала ли когда-либо еще одна комната, примыкавшая к нынешней спальне Дафны. Оставалось действовать напролом: оторвать покрытие стены и посмотреть собственными глазами на то, что за ним скрыто.
Дафна как раз спускалась вниз по лестнице. Нелл ушла к себе, чтобы вздремнуть, Эйприл вместе с Китти учили новую композицию в музыкальной комнате, и Дафна осталась в одиночестве.
Они вместе отправились в свои покои, где Чарлз рассказал о том, что почерпнул из семейной переписки. Едва он назвал имя Кэтрин, Дафна вздрогнула.
— Ох, Чарлз! Призрак плачущей девы… Мне кажется, это она!
— Пока неизвестно, — тихо сказал он. — Может, ты права. Учитывая, каким нравом обладал сэр Уэсли, она могла быть несчастна. Но не будем торопиться с выводами.
Однако Дафна была непреклонна.
— Думай что хочешь. Я знаю, что это Кэтрин.
Оставив тему, Чарлз поделился с женой намерением вскрыть стену и был обрадован ее поддержкой.
— Остается надеяться, что Эйдриан не будет возмущен тем, что мы без разрешения рушим его дом, — сказала Дафна.
Чарлз усмехнулся:
— Да если бы мы рассказали ему, в чем дело, он первый предложил бы ломать стену.
Дафна согласилась.
Увы, сохранить свою деятельность в секрете они не могли: требовались элементарные подручные инструменты. Гудсон был немало изумлен просьбой хозяев, однако выполнил ее беспрекословно. Крепкий садовый работник принес ящик с молотками разных размеров, ломом, клещами. Чарлз кивнул и отослал его из спальни. Гудсону тоже велели удалиться, и он покинул помещение с невозмутимым видом, поскольку был приучен повиноваться беспрекословно. Однако Дафна была уверена — пройдет совсем немного времени, и о причуде хозяев узнают не только миссис Хаттон и вся прислуга, но и гости замка. Она была готова к тому, что в любой момент в спальню влетят ее сестра и брат.
Чарлз скинул свой элегантный сюртук цвета бутылочного стекла и взял в руки лом. Вместе с Дафной они принялись изучать подозрительный участок стены, обитый китайской тканью.
Обернувшись к жене, Чарлз на всякий случай спросил:
— Ты уверена? Обратного пути не будет, и придется как-то объяснять нашу причуду, даже если мы ничего не обнаружим.
Дафна улыбнулась, глаза ее горели нетерпением.
— Ломай скорее! Тебе так же любопытно, как и мне.
Работа оказалась долгой и утомительной. Ломик содрал обивку из китайского шелка с поверхности стены. Под ним обнаружились еще одна обивка — из плюша, а ниже — два слоя бумажных обоев. Еще дальше были панели из настоящего английского дуба. Очевидно, когда-то спальню оформили в классическом стиле.
Обои и обивка свисали махрами в разные стороны, но ни Чарлз, ни Дафна не стали их обдирать дальше. Их интересовало одно-единственное место на стене — то самое, где ночью угадывались контуры дверного проема. Под ногами валялись обрывки бумаги и ткани, мелкие щепки, в воздухе стояла пыль. Добравшись до деревянных панелей и оторвав несколько слоев штукатурки, Чарлз замер, щурясь на стену. Его лицо было покрыто пылью, он часто моргал и вглядывался в дубовые панели. Пальцы зашарили по стене, послышался скрежет ногтей, пытающихся зацепить малейшую шероховатость.
