— Ну, конечно же! — резким голосом вмешалась Дебора. — Только цель твоей поездки в Англию неразумна, Дэниел. — Ты, разумеется, понимаешь, что теперь все изменилось. Ты должен…
— Да, мама. — Дэниел нежно улыбнулся матери с высоты своего роста, и Диана поняла, что этот разговор прежде повторялся неоднократно.
Ей показалось, что за его спокойным тоном скрывается недюжинная сила воли. Диана была заинтригована, и тут ей на помощь пришел Лайонел, внимательно смотревший на своего зятя. Он спросил:
— А почему вы хотите поехать в Англию?
— Я хочу стать врачом, — просто ответил Дэниел. — Вы когда-нибудь слышали о докторе Джоне Леттсоме? Нет? Так вот, это квакер, он жив и по сей день, живет он, кажется, в Лондоне. Он родился здесь, в Вест-Индии, на острове Литл-Йост-Ван-Дайк. Это по-настоящему удивительный человек, великолепный врач. Я…
— Довольно, Дэниел! — оборвала его Дебора, положив руку на плечо сына. — Не стоит столько говорить. Ты же не хочешь, чтобы его светлости графу стало скучно. — Она исподволь взглянула на Лайонела. — Мой сын еще не понял, что его место здесь, что он должен управлять плантацией «Саварол». Все эти разговоры — просто детский каприз.
— Болезни омерзительны, — сказала Патриция. — А врачи — просто бедняги, которые почти ничего не получают за свои труды. Дэниел, вспомни врача, с которым ты работал на острове Святого Фомы. Он был так беден, что едва мог прокормить семью.
Дэниел посмотрел на жену с высоты своего роста. Его лицо ничего не выражало.
— Доктор Густавус — хороший человек, — только и сказал он, и его голос был таким же спокойным, как и лицо.
Люсьен Саварол кивнул жене, как бы желая прекратить этот разговор.
— Поужинаем на веранде, — сказал он.
— Но, Люсьен…
— На веранде! — твердо повторил Люсьен. — Лайонел не привык к такой жаре, а в столовой — страшная духота.
Веранда располагалась на втором этаже и была примерно тридцать футов в длину и десять в ширину. Навес, перила, удобная мебель. Подвигая Диане плетеный стул с высокой спинкой, Лайонел, одетый к ужину как истый англичанин, подумал, как странно сидеть за столом и слушать пение птиц и далекий шум моря. Он решил, что в вечернем костюме он изжарится заживо, если его не спасет прохладный вечерний бриз. Граф с восхищением рассматривал открывшийся перед ним прекрасный вид: аккуратно подстриженный газон окружали пальмы, странные деревья, о которых он никогда и не слышал, пока Диана не показала их ему по приезде, стволы красного дерева и заросли бугенвиллеи.
Слуги, нет, не слуги, а рабы, сразу же мысленно поправился Лайонел, прислуживали бесшумно, шагов босых ног по полу красного дерева совершенно не было слышно. На них были чистые простые муслиновые штаны и платья. На головах у женщин красовались яркие цветные платки.
— Попробуй, Лайонел, — сказала Диана. — Это печеная рыба в соусе авокадо с травами. А это спинки крабов.
Она выжидающе смотрела на мужа, пока он пробовал предложенные блюда, и заулыбалась, когда он удовлетворенно кивнул.
— И еще обязательно попробуй запеканку из сладкого картофеля. Может, она тебе и не понравится, вкус необычный, но…
— Очень необычный, — согласился Лайонел, разжевав кусочек. — Но почти так же вкусно, как жареные плоды хлебного дерева в твоем приготовлении.
— О, — воскликнула Патриция, — я совсем забыла, что судьба забросила вас вдвоем на необитаемый остров! И вы английский граф! Как это романтично! Вы там ели плоды хлебного дерева?
— Да, — ответила Диана. — И еще я пекла хлебцы из кавассы. И английский граф изволил это кушать, хотя и считал, что корень кавассы на вид отвратителен. А потом английскому графу наконец удалось загарпунить окуня на ужин. Мы нашли пруд с пресной водой, так что нам всего хватало.
— Вам повезло, мальчик мой, — проговорил Люсьен, — что с вами была Диана.
— Несомненно, сэр.
Диана обратилась к Дэниелу:
— Я не знала, что доктор Леттсом все еще жив и находится в Лондоне. Отец говорил мне, что это по-настоящему благородный человек. На борту «Сирены» тоже был великолепный врач. Его зовут Блик, это он вылечил Лайонела.
— Да, — подтвердил граф. — Он изучал медицину в Шотландии, в Эдинбурге, как мне помнится. Прекрасный человек и очень любит свое дело. Он даже рассказал вашей дочери о свойствах козьей ивы, сэр.
— Осторожнее, мой любезный супруг, вы рискуете наговорить лишнего.
— Расскажите о лондонском свете, — попросила Патриция высоким и чуть визгливым голосом.
Дэниел, который до этого момента внимательно слушал, опустил глаза в тарелку и принялся сосредоточено жевать.
Диана, бросив быстрый взгляд на мужа, ответила:
— Он великолепен. Я познакомилась там с одной дамой, ее зовут Шарлотта, леди Дэнверс. Она обладает способностью начисто лишать мужчин разума.
Лайонел вслед за Дэниелом стал накалывать на вилку тушеную почку.
— Я жила у леди Люции Крэнстон. Она строгая и очень любит вот этого самого Лайонела. Сдается мне, что…
— Дура неуклюжая! — вдруг послышался возглас Деборы. Диана вскрикнула, увидев, как Дебора с силой дала Мойре пощечину.
— Безмозглая девчонка, ты испортила мое платье! Хозяйка снова занесла руку, пытаясь еще раз ударить по этому тонкому черному лицу, но Люсьен оборвал ее:
— Довольно, Дебора! Это всего лишь капля вина. Платье вовсе не испорчено.
Дебора тяжело дышала, ее глаза сузились от бессильного гнева.
— Она сделала это нарочно! — выкрикнула хозяйка. — Я такого не потерплю!
— Глупости! — резко бросила Диана. — Мойра, принеси, пожалуйста, миссис Саварол чистой воды. Вино легко отмоется.
— Вы не имеете права отдавать распоряжения! Здесь я хозяйка!
Диана была готова задушить Дебору, но почувствовала ладонь Лайонела на своем запястье. Затем послышался спокойный и мягкий голос отца:
— Я собирался сказать тост в честь моего зятя. И скажу, как только тебе нальют вина, дорогая.
Дебора сдалась. Патриция нервно хихикнула. Дэниел продолжал молча жевать.
— Успокойся, милая, — тихо произнес Лайонел.
— Я не позволю ей…
— Поговорим позже, Диана. — Муж еще ни разу не говорил с ней таким жестким тоном, и Диана замолчала.
Люсьен начал рассказывать о починке сахароварни. Немного спустя, Диана пришла в себя настолько, что могла разумно поддерживать беседу. Боковым зрением она видела, что Дебора выхватила из рук Мойры влажную ткань и стала раздраженно тереть пятно на платье. Тонкое лицо Мойры ничего не выражало. «Что это с ней?» — недоумевала Диана. Ее вдруг охватило чувство беспомощности. Как мог отец жениться на такой злобной женщине?!
Диана откусила большой кусок кокосового пирога и принялась яростно его разжевывать. Когда отец поднял тост, рот у нее был набит.
