Ознакомительная версия.
— Если ты не совершенна, — пробормотал он, — то не знаю, кто же тогда? Я еще не видел таких женщин.
— Саймон! Это звучит не слишком прилично.
— Пожалуй, ты права. Я снова умолкаю… Нет, перед этим я должен повторить: ты не только умна, иронична, остра на язык, но и совершенна как женщина!
— Перестань, или я заважничаю! А я… я, со своей стороны, не могу не сказать, как я рада, что стала твоей женой. Я горжусь этим.
— И я горжусь тобой. — Он начал лихорадочно раздеваться. — И постараюсь сейчас доказать тебе это без слов!.. Черт, проклятая одежда!
— Лучше снимать ее двумя руками, — заметила она лукаво. — А у тебя одна занята.
— Но тогда я вынужден буду отпустить тебя.
— Я никуда не убегу.
— Не уверен в этом.
— Даю слово!
— Хорошо. Тогда держи по-прежнему руки за головой.
Она засмеялась:
— Зачем?
— Потому что я намерен ввести тебя в искушение.
— Но ты и так это делаешь, если не ошибаюсь?
Теперь засмеялся он:
— Разве прилично иронизировать над человеком, который тебя обольщает?
— Ох, Саймон, — вздохнула она, — как я тебя люблю.
Внезапно он замер.
— Что ты сказала?
Она коснулась его щеки. Ей подумалось, она лучше понимает теперь его состояние, чувства. После сиротского, безрадостного детства ему так нужна истинная любовь, которой он долго не знал, вообще не знал и уверился, что, быть может, недостоин ее.
— Я сказала, что люблю тебя, — прошептала она, — а ты, пожалуйста, молчи. Не отвечай.
В его глазах она прочла радость и что-то похожее на испуг. Или недоверие. Потом до нее донесся его изменившийся голос:
— Д-дафна, я т-т…
Она положила палец ему на губы.
— Ш-ш, — сказала она как малому ребенку. — Не говори ничего. Не надо. Успокойся.
И тут же подумала, что такие слова он, наверное, часто слышал в детстве от своей няни и других добрых людей, когда начинал запинаться и в ужасе раскрывал и закрывал рот, как рыба на суше.
— Просто поцелуй меня, — попросила она. — Пожалуйста, поцелуй.
И он выполнил просьбу. Поцелуй не был пылким, жгучим. Он был благодарным. За ним последовали другие, уже иного свойства — он покрывал поцелуями все ее тело, руки помогали ему ласкать ее. Простыни и одеяла сбились в изножье кровати; было жарко без них.
В отличие от прежних ночей в эту ночь Дафна могла не только чувствовать и всецело отдаваться чувству, но и думать. Она думала о том, что узнала сегодня днем, о том, как это может (и должно ли) влиять на их отношения. Пожалуй, именно сейчас в ней проснулось материнское чувство к Саймону, ее мужу. Она хотела — о нет, не заменить, но по возможности восполнить ему потерю матери… Отсутствие родительской любви и заботы. Хотела помочь ему выбраться из пучины ущербности, освободиться от стыда за свое поруганное детство, от чувства ненависти к виновнику этого — к собственному отцу, а возможно, и к самому себе…
Его глаза, напряженную голубизну которых она различала даже при свечах, говорили ей больше слов. Она была уверена, что если его рот не сумеет вдруг выговорить ее имени, то это сделают глаза — они скажут о том, чего хочет его душа.
Когда он проник в нее, она снова заглянула в них и увидела боль. Муку. Но отчего?
— Саймон? — прошептала она, делая усилие, чтобы умерить на мгновение свое желание. — С тобой все в порядке?
Он кивнул. Зубы его были стиснуты. Он слегка отвернул голову, тело начало совершать освященные древностью колебания, и она забыла обо всем…
— Пожалуйста, Дафна, — услышала она его прерывистый шепот. — Сделай это… Сейчас… сейчас…
И она послушалась его, ибо сама хотела того же и не могла больше ждать. Мир взорвался вокруг нее.
Она плотно сжала веки, в закрытых глазах мелькали блики, света, какие-то круги, точки, звезды… Она слышала звуки музыки — скорее, биение собственного сердца, смешанное с легкими стонами, которые она была не в силах сдержать.
Саймон со скрежетом зубовным отпустил ее и через секунду сделал то, что уже делал раньше, — освободился от семени, отодвинувшись на самый край кровати, и завернул край простыни. Но тотчас повернулся к Дафне и сжал ее в объятиях, целуя лицо, волосы. После чего они обычно быстро засыпали.
Так бывало во все предыдущие дни, но не сегодня. Сегодня Дафна испытывала странное беспокойство. В теле она ощущала обычную истому, успокоение, но все равно что-то было не так. Что-то, находившееся в самой глубине сознания, мучило ее, нагнетало сомнения, неудовлетворенность. Смутный протест вызывало у нее поспешное освобождение Саймона от того, чему надлежало, как она догадывалась, омывать глубины ее лона, без чего, как недавно утверждала миссис Коулсон, женщина не может жить. Тогда Дафна не обратила особого внимания на ее слова, поглощенная рассказом о несчастном детстве Саймона, но сейчас…
Она приподнялась и села в постели, одеяло сползло с плеч. Дрожащими пальцами она зажгла свечу со своей стороны.
Саймон приоткрыл глаза, спросил сонным голосом:
— Что случилось?
Дафна ничего не ответила. Только пристально смотрела в сторону влажного пятна на простыне с края кровати. Его семя.
— Дафф? — повторил он.
Она внезапно поняла: он лгал ей! Да, обманывал, когда говорил, что не может иметь детей. Саймон тоже сел в постели.
— Дафна, в чем дело? — встревоженно спросил он.
Хотела бы она знать: его обеспокоенный тон тоже фальшивый? Тоже очередная ложь?
Она указала пальцем в сторону пятна на простыне.
— Что это? — спросила она еле слышным от стеснения и противоречивых чувств голосом.
— О чем ты говоришь?
Он проследил взглядом, куда она указывала, но ничего не понял.
— Саймон, — сказала она, — ты говорил, что не можешь иметь детей. Почему?
Он прикрыл глаза. Потом открыл снова, но ничего не ответил.
— Почему, Саймон? — Это был уже не полушепот, а крик.
— Какая разница почему? Причина не играет роли.
Тон был достаточно мягким, его можно было с натяжкой даже назвать извиняющимся. Однако она почувствовала, как что-то захлопнулось в ее душе. Какая-то дверца.
— Уходи отсюда! — сказала она, не глядя на него. Он раскрыл рот от удивления, но не принял всерьез ее слова.
— Это моя спальня, — возразил он. — В моем доме.
Она не приняла шутки. (Если это была шутка.)
— Тогда уйду я!
С этими словами она выскочила из постели, завернувшись в простыню. Саймон ринулся за ней.
— Ты не смеешь уходить из этой комнаты! — прошипел он.
— Ты мне лгал все это время! — услышал он в ответ.
— Я никогда…
— Ты лгал мне! — повторила она, переходя на крик. — И я никогда не прощу тебе этого!
— Дафна! Опомнись! Что ты…
Ознакомительная версия.
