Мужчина шагал неторопливо, крепко ставя ноги в подкованных сапогах на землю, и продавец билетов слышал цокот подкованных копыт лошади и металлический звон сверкающих шпор на сапогах незнакомца. Мужчина остановился шагах в пяти от окошка кассы.
И теперь продавец билетов смог рассмотреть лицо незнакомца. Парень даже вздрогнул, встретившись взглядом с глазами мужчины.
Мужчина хоть и смотрел на мир, казалось, равнодушным взглядом, но от его цепкого настороженного взора не ускользало ничто. Продавец билетов даже поежился, столкнувшись с крепким, как будто стальным взглядом незнакомца.
Тот скривил тонкие губы под аккуратно подстриженной щеточкой коротких усов и пальцем немного приподнял шляпу. По выражению его лица было трудно догадаться, о чем незнакомец думает. Единственное, о чем смог догадаться продавец билетов — незнакомец явно был когда-то военным. Ведь даже теперь, когда на нем было гражданское платье, чувствовалась выправка кадрового служаки.
Незнакомец скользнул взглядом по лицу продавца билетов, тут же принялся рассматривать плакат, висевший рядом с окошком. И по выражению лица продавец билетов догадался, что мужчина в черном сюртуке явно заинтересовался плакатом.
— О, кто только не пытался поймать Хуана Мочадо, никому это не удалось.
— Что, он такой неуловимый и ловкий?
Парень пожал плечами.
— Да, шериф со своими парнями уже целый год пытаются его настигнуть, но все это кончается только тем, что Мочадо успевает кого-нибудь подстрелить и скрыться.
— И ты тоже уверен, что его невозможно поймать?
— Наверное, можно, но я не видел и не встречал человека, который отважился бы на подобный шаг, хоть тысяча долларов — довольно приличные деньги.
— Но я вижу, там написано не тысяча, а сто тысяч, — и незнакомец указал на два больших нуля, пририсованных карандашом.
На этот раз продавец билетов оживился. Его небритое лицо расплылось в улыбке.
— Это Хуан Мочадо дорисовал два нуля сам. Он как-то остановился напротив моего окошка, посмотрел на свой портрет и захохотал: «Что-то очень мало за меня платят» и взвел курок револьвера. Я, сэр, испугался, думал, он выстрелит мне в голову и заберет всю выручку. Но он протянул левую руку и попросил карандаш. Вот этим карандашом, — и продавец билетов показал огрызок карандаша, — он и дорисовал два нуля, а потом расхохотался, пришпорил лошадь и ускакал. А я остался сидеть, довольный тем, что головорез не тронул меня.
— Да, смелости, приятель, тебе не занимать, — скривив губы, сказал незнакомец.
— Я думаю и вы, сэр, изрядно бы струхнули, встретившись с этим бандитом один на один.
И тут взгляд незнакомца вновь стал холодным, а брови сдвинулись над переносицей, и продавец билетов поежился. Было во взгляде незнакомца что-то угрожающее, и продавец билетов почувствовал, как его рубашка прилипает к спине.
— Жаль, но никто, наверное, не сможет поймать этого убийцу.
Незнакомец поставил свой большой коричневый саквояж на подоконник кассы — и саквояж закрыл окошко. А продавец билетов даже не осмелился его сдвинуть. Он только напряженно прислушивался.
— Я возьму этот плакат на память, — сказал незнакомец и аккуратно сняв лист бумаги со стены, свернул его в трубку, щелкнул замками саквояжа и опустил плакат на дно. — Так ты говоришь, что никто не сможет его поймать?
— По крайней мере, сэр, никто еще не смог этого сделать, — немного исправился продавец билетов, проявляя к незнакомцу уже куда больше уважения, чем в начале разговора.
— Посмотрим-посмотрим, — процедил сквозь зубы мужчина и вновь надвинул шляпу на глаза.
Незнакомец, даже не попрощавшись, подошел к своему коню, привязал саквояж возле седла и вставил ногу в стремя.
Продавец билетов изумился. Ведь этот человек в черном прошел по пустыне пешком, а его сапоги сверкали, как будто их только что надраил чистильщик обуви. Да и лицо мужчины было идеально выбритым и только глаза сверкали как два куска голубого льда.
— Салун находится в конце улицы, — крикнул вслед отъезжающему незнакомцу продавец билетов и вновь, подперев голову, стал смотреть на пустынную дорогу, ожидая, когда на ней появится дилижанс.
Стоял жаркий полдень, и городок как будто вымер. Все предпочитали прятаться от зноя в своих домах.
Мужчина в черном остановил своего жеребца напротив дверей салуна. Оттуда доносились звуки немного дребезжащего расстроенного фортепиано.
Мужчина поморщился, чувствуя, что музыкант фальшивит. Он быстро, одним движением, привязал лошадь к коновязи, прихватил саквояж и, толкнув рукой дверь, вошел в прохладное прокуренное помещение.
За пианино со снятой верхней декой сидел старый хромой музыкант. Он тут же повернулся к вошедшему, но не прервал музыки, только пальцы его пробежали по клавишам чуть быстрее, словно бы этим он приветствовал гостя.
Хозяин салуна стоял за сверкающей полированной стойкой бара, протирая стаканы. В зубах он сжимал наполовину скуренную толстую сигару. Он даже не удосуживался сбивать пепел, и тот висел на кончике сигары, как мохнатая личинка гусеницы свисает с кончика сучка.
Хозяин салуна выпускал дым, сжимая кончик сигары желтыми прокуренными зубами.
Он тут же отставил в сторону стакан и сложил тряпку. По виду незнакомца в черном хозяин салуна тут же сообразил, что ему можно предложить, и на стойке бара тут же появилась бутылка дорогого виски и стакан.
Но незнакомец не оправдал ожиданий хозяина салуна. Он молча отодвинул бутылку и стакан в сторону, поставил на стойку свой немного запыленный саквояж и, щелкнув замками, извлек из него скрученный в трубку плакат.
Хозяин выжидающе смотрел на незнакомца в черном, а тот, не отрывая взгляда от его лица, развернул плакат и указал на портрет Хуана Мочадо.
— Где он? — процедил сквозь зубы мужчина в черном.
Хозяин салуна пожал плечами и потянулся рукой к тряпке и стакану, поняв, что гость ничего не собирается заказывать.
Но по лицу хозяина салуна можно было догадаться, что он знает многое, во всяком случае, ему известно, где можно отыскать Хуана Мочадо.
Вновь заскрипела тряпка, протирая сухое стекло. Глаза хозяина салуна напоминали две маленькие щелочки на жирном поблескивающем от пота лице.
В чем-в чем, а в искренности и правдивости заподозрить хозяина салуна было невозможно. Да тот и не собирался ни на кого производить благоприятное впечатление. Его вполне устраивало прозвище, данное ему жителями городка — Хитрый Джо, хотя и звали его Билл.
Хозяин салуна скользил взглядом по портрету, явно давая понять, что ничего говорить он не собирается.
