— Как изменился ход твоих мыслей, — сказала Джорджиана. — Я слышала, моряки говорят, что они никогда не бывают так счастливы возвращению домой, как счастливы возвращению в море.
— Ну может, ты и права, но я решил, что только первая часть этого утверждения содержит хоть сколько-нибудь правды. — Грейсон поднял большой камень с земли и кинул его в ближайшую кучу. — Я не вернусь в море, Джорджи. Мне предстоит теперь неприятный разговор с его светлостью, который был так добр устроить меня на это место.
— Ты еще можешь поменять решение… Или Люк может поменять его за тебя.
Брат рассмеялся:
— Ты что, пытаешься от меня избавиться? Я уж было, решил — ты не хочешь больше меня куда-нибудь отпу…
Он не успел закончить фразу, как она сжала его в объятиях.
— Я больше не дам тебе никуда уехать. Господи, как я скучала по тебе, — прошептала она.
— И я тебя тоже люблю, Джорджи. — Он тихо засмеялся и посмотрел на нее своими теплыми карими глазами. — И кстати, со времени возвращения я успел заметить нечто замечательное.
— И что же это?
— Я наконец-то стал выше своей старшей сестры, и теперь у меня есть преимущество.
— Не смей… — начала она и не успела закончить, потому что засмеялась, когда Грейсон стал щекотать ее.
— Тебе воздастся за много лет, — шутливо предупредил он ее.
Смех Грейсона и ее визг вызвали теплую, уютную улыбку на лице отца:
— Джорджиана и Грейсон, подойдите, сядьте рядом со мной.
Они тут же выпрямились, стряхнули грязь с одежды, и подошли к нему.
— Я не ослышался, сынок? — Узкое лицо отца украшала улыбка. — Ты увольняешься из королевского флота?
Грейсон заколебался. Они все посмотрели на рыжего кота, кравшегося рядом с живой изгородью.
— Что? — Отец толкнул его. — Язык проглотил или коту отдал?
— Отец, — проговорила Джорджиана сквозь смех, — не надо. Ты же знаешь, он не любит твоих каламбуров. И если ты опять начнешь, он может и передумать.
Грейсон улыбнулся:
— Я вижу, ты все еще живешь под кошачьей лапой, папа!
Отец широко улыбнулся и извлек из кармана мятый список:
— Ну что ж, теперь, когда Грейсон решил остаться с нами, у меня есть небольшой список вещей, которые нужно сделать до…
— О Боже, — энергично мотая головой, сказал Грейсон, — только не списки, нет, только не это… Я совсем о них забыл…
Джорджиана вытащила другой список из собственного кармана.
— На самом деле, отец, я хотела обсудить канаву в… — Она рассмеялась, увидев, как лицо брата исказилось от ужаса.
Отец почесал голову.
— Тебе бы лучше самому взяться за перо, Грейсон. Если интуиция не обманывает меня, ты скоро будешь сам составлять списки. Не удивляйся, если Куинн Фортескью прибежит царапать твою дверь, и будет предлагать катать тебя в масле и баловать, как кота сметаной, если ты возьмешь на себя заботу о Пенроузе.
Джорджиана метнула взгляд в сторону отца и нахмурилась.
— Но Грейсон только недавно вернулся. Я уверена, он не…
— Если дело не касается рыбы, я согласен, — вмешался Грейсон. Он покосился на Джорджиану: — Ну, ты же не думала, что я останусь здесь, и буду выполнять твои указания?
Она заставила себя улыбнуться:
— Я вижу, что старого пса все-таки можно выучить новым трюкам.
— Когда рак на горе свистнет, — глубокомысленно заметил отец.
Оба его ребенка застонали в ответ.
Список Фэрли
Дела на конец октября
— кататься на лошадях;
— разыскать более удобный способ улизнуть из комнаты, когда нужно;
— подкупить конюха и добиться разрешения кататься на Леди, когда захочу;
— не покидать Пенроуз;
— придумать способ уговорить всех навечно остаться в Пенроузе, особенно папу… и Джорджиану.
Невезение. Поразительно, как Джорджиане порой не везло. Она никогда не обращала внимания на суеверные советы Сильвии, сестры Розамунды, вышедшей замуж за очаровательного деревенского викария. А сама Розамунда не раз повторяла, что, если бы она не пренебрегала старыми корнуоллскими поговорками, ей, возможно, не пришлось бы десять лет страдать. А значит, Джорджиана могла винить только себя за внезапно возникшую необходимость вернуться в Пенроуз.
Джорджиана кинула взгляд на крупицы соли, рассыпавшейся по столу в роскошной столовой Пенроуза, кинула их через левое плечо и прочитала молитву об умеренности.
— Фэрли, — тихо спросила она, — ты уверена, что Грейс чувствует себя плохо и не сможет к нам присоединиться?
— Она говорит, что голова у нее гудит, словно огромная тыква. — Не обращая внимания на смущение Джорджианы, девочка положила себе на тарелку оладьи. — И папа решил, что лучше подождать еще один день, прежде чем отправиться.
Куинн и Грейс должны были уже уехать к тому времени, когда Джорджиана заберет Фэрли. Можно было бы прислать за девочкой экипаж, но у Джорджианы в Пенроузе оказалось множество дел: вернуть книги, одолженные Куинном ее отцу, организовать доставку нескольких повозок сена, мешка зерна, трех мешков крупы… и так далее, и так далее.
На следующее утро она должна вернуться с Фэрли. Она вздохнула. И чего стоило ее недавнее, полное драматизма прощание с Пенроузом? Неужели она никогда не освободится от этого места?
— А как чувствуют себя малыши? — спросила Фэрли, намазывая невероятно толстый слой масла на оладьи.
— Вчера я видела Ату. По ее словам, жар спал. — Она не сказала, что вдовствующая герцогиня также предположила, что куда больший уход требуется герцогу. Он сам не свой с тех пор, как Каро и Генри первый раз чихнули.
— А будут завтра Ата, Сара и Элизабет в Трихэллоу?
— Не знаю, милая. Ата выразила желание приехать сюда проведать Грейс теперь, когда малышам лучше.
— В таком случае ей лучше приехать завтра рано утром, ведь Грейс и папа собираются отправиться в путь вне зависимости от ее самочувствия. — Губы девочки вдруг задрожали.
— В чем дело, дорогая моя?
— Джорджиана, я не хочу, чтобы он уезжал. — Фэрли расплакалась. — Почему он не берет меня с собой? Грейс сказала, мне можно поехать с ними, но папа запретил. Он говорит, это прием для взрослых.
Джорджиана встала и обняла Фэрли:
— Пойдем. У меня длинный список дел, и мне пригодится твоя помощь, — сказала она на ухо девочке. Ее осенила идея. — У меня есть для тебя подарок.
Фэрли оторвала заплаканное лицо от мокрого плеча Джорджианы:
— Подарок? А что за подарок?
— До чего же ты любопытная.
