Конни Мейсон - Остров соблазна

— Будем надеяться, что люди губернатора лучше заботятся о взрывозащите, чем охраняют склад, — проговорил Ник, на ощупь подрезая фитиль и разжигая лампу.

Желтый свет заполнил узкую выбеленную нишу. С тыльной стороны нишу закрывал лист тонкого пергамента. Это позволяло осветить внутренний зал, не подвергая его опасностям открытого огня.

— Я зажгу остальные лампы, — сказал Ник. — Займись внешней дверью, Пери.

— Есть, капитан.

Хиггс пошел по коридору, насвистывая себе под нос. Похоже, его не слишком беспокоило то, что от одного неосторожного движения они оба могли взлететь на воздух.

«Будь я проклят, если этот бездельник сейчас не получает удовольствие!» Флирт с Пенелопой Смайт сделал из степенного и благоразумного Хиггса сорвиголову.

«Давно пора», — с улыбкой подумал Ник.

К тому времени, как Николас зажег все лампы, Хиггс взломал дверь, и первые бочки с порохом уже осторожно катили по склону холма к заливу Тобакко-Бей. Ник прогнал Хиггса и занял его место в пороховом помещении, подавая бочки в подставленные руки. Не было нужды рисковать двоим, оставаясь в этом взрывоопасном месте.

За работой не разговаривали; тишину нарушал только скрип башмаков. Время от времени слышались глухие удары деревянных бочек о камень или выступающий из земли корень. И наконец, вечное дыхание моря, принимающего их в свои объятия.

Ник мысленно считал бочки, начиная заново вести счет каждый раз, когда передавал сотую бочку.

«Возможно, это сработает».

Тихий предупреждающий свист чирка заставил Ника застыть на месте — часовые подали условный сигнал.

— Уходим отсюда, — сказал Ник, выкатив за порог бочку и толкнув ее в руки Сенту. Он закрыл за собой дверь склада.

— Но осталось еще полдюжины бочек! — возмутился Сент.

— Если колонистам мало того, что они уже загрузили на свои китобои, я с удовольствием приму порох обратно, — сказал Ник, нащупывая заряженный пистолет, который перед выходом сунул за пояс.

— Нет, нет! — пошел на попятную Сент. — Этого хватит.

— Хорошо. Хиггс, иди с ними и верни «Сьюзен Белл» домой. Остальные свободны.

Команда Ника разлетелась, как листья перед грозой.

Николас вытащил пистолет и вприпрыжку побежал к часовым. Он согнулся пополам, чтобы губернаторским охранникам, если те ждали впереди, было сложнее попасть в него из мушкетов.

Добежав до часовых, Ник обнаружил, что Татем и Данскомб стоят над чем-то и толкают друг друга, готовые вот-вот сцепиться в драке.

— Ты мог просто стукнуть его по башке, — яростным шепотом говорил Татем.

— Это же чертов лягушатник! — рычал Данскомб. — Тебе-то что?

— Докладывайте, мистер Татем, — тихо проговорил Ник. У ног Данскомба лежал труп. На мертвеце была форма французского офицера.

— Этот парень околачивался поблизости, капитан, — начал Татем.

— И мне не понравился этот чертов проныра. Дьявольски не понравился, — перебил его Данскомб.

— Поэтому вы его убили. — Ник поддел тело ногой и перевернул на спину.

У француза было перерезано горло. Кровь залила белый платок, элегантно повязанный на шее. Эполеты на плечах говорили о высоком чине.

— Так точно, капитан! Я решил, что нам ни к чему, чтобы этот тип стал болтать о нашем деле.

Данскомб скрестил на груди огромные мясистые руки.

— Этот француз — офицер. Вероятно, освобожденный под честное слово, — сказал Николас.

Британский флот часто оставлял пленных на Бермудах. Если солдат или матрос давал слово, что больше не будет принимать участие в военных действиях против Англии, ему позволяли свободно жить на острове.

— Его наверняка будут искать. Позаботьтесь о том, чтобы никто не нашел тела. Если повезет, власти решат, что он нарушил слово и уплыл на каком-нибудь корабле.

— Есть, капитан! — отозвался Данскомб, оскалив в улыбке кривые зубы. — Я знаю, куда его пристроить.

— Мистер Татем, помогите ему.

— Ну что я говорил? — Данскомб взял убитого за ноги и кивнул Татему, чтобы тот подхватил его под мышки. — Подумаешь, раздавил лягушку — невелика потеря!

Ник схватил Данскомба за засаленный воротник. Ноги француза безжизненно стукнулись о землю.

— Мистер Данскомб, сегодня ночью вы убили человека, а не лягушку раздавили. Да еще и напали со спины, насколько я вижу. — Ник хорошенько встряхнул Данскомба. — Надо думать головой, болван! Этот француз вряд ли донес бы о краже пороха. Он скорее покатил бы бочки к пляжу вместе с нами, желая хоть так навредить короне.

Очевидно, отпущенный под честное слово офицер выискивал слабые места для возможного налета французов на неохраняемый склад.

«Будь проклята бездарность губернатора!» Слабость — молитва дьяволу. Она всегда провоцирует нападение. Если бы порох охраняли как следует, американцам вообще не пришло бы в голову шантажировать Бермуды.

Николас со злостью посмотрел на мертвеца. «И ты тоже будь проклят за то, что полез куда не следовало».

— Когда закончите с этим, приходи за жалованием, Данскомб. Ты больше не член моей команды.

Ник зашагал прочь, пытаясь стряхнуть с рук черный порох. Он предал своего монарха и обокрал армию. Вдобавок ко всему, из-за его решения поставить благополучие острова выше интересов короны погиб человек.

Николас не думал, что можно чувствовать себя более грязным.

Ева встала, чтобы долить в большой чайник воды. Его прерывистый свист не давал ей провалиться в сон. Когда Николас вернется домой, ему нужно будет принять ванну.

И Ева будет ждать его с горячей водой наготове.

Ник в опасности, и она не успокоится, пока не будет знать, что с ним все в порядке. Она, незамужняя женщина, ждет мужчину в его спальне и готовит ему ванну. Никакими увертками не скрыть того, кем это ее делает. Но теперь Еве было все равно, какой ярлык навесит на нее общество.

Главное, чтобы Ник вернулся домой целым и невредимым. Все остальное неважно.

Заслышав его шаги в коридоре, Ева вскочила на ноги и бросилась открывать дверь. Ник стоял, опустив голову, ссутулившись, перед дверью ее спальни. Одной рукой он опирался о дверной косяк, и, похоже, только это позволяло ему держаться на ногах.

— Николас!

Ева побежала к нему по коридору.

Она собиралась крепко обнять Ника, но он выставил вперед руку.

— Держись от меня подальше, Ева. Я просто хотел тебе сообщить, что вернулся. — Его голос разрезал тишину, как зазубренное лезвие. Он перешел на шепот: — Я весь в порохе. Ты испачкаешься.