— Он боится боли. Но это единственная трусость Плаймптона: он осмелился вернуться в Лондон, зная о своей неминуемой гибели, если попадет в лапы Эссекса. Сэр Дэниел сделал это во имя любви к вам, Ваше Величество, и во имя мира в вашем королевстве. Он пришел к вам, как тигр, а вы отшвырнули его, как котенка! Почему? Вы предпочитаете слушать этого сладкоголосого льстеца и пребывать в спокойствии. Только это и надо Эссексу!
Еще одна пощечина.
— Вы могли бы поучиться у него.
— Чему? Предательству моей королевы? Думаю, что воздержусь от подобных уроков.
Елизавета ударила Тони еще раз. И еще. Он стоял, шатаясь от ударов, потому что у нее была тяжелая рука и бешеный темперамент, но не смел поднять руку на свою государыню, как однажды это попытался сделать Эссекс, когда она отнеслась к нему так же неуважительно. Тони надеялся, что королева помнит этот случай и сделает сравнение в его пользу. И еще Тони надеялся, что Елизавета, сорок два года простоявшая у руля государственной власти, научилась руководствоваться не только мыслями, но и инстинктами.
Даже если так оно и было, Тони этого не увидел.
— Убирайтесь! — коротко приказала королева. — Убирайтесь долой с глаз моих и не возвращайтесь!
Тони поклонился.
— Сэр Дэнни Плаймптон умрет счастливым, если будет уверен, что смог помочь капитану корабля, которого мы называем Англией, провести судно через скрытые подводные камни. Он ваш самый верный почитатель.
— Прочь! — В руке Елизаветы оказалась небольшая, но увесистая золотая вазочка.
Тони опять поклонился и почтительно отошел к двери.
— Прикажите позвать его, Ваше Величество, и выслушайте, что он скажет. Заклинаю вас, мадам.
Тони успел скрыться за мгновение до того, как метко запущенная вазочка ударилась в дверь как раз в том месте, где находилась его голова.
— Наглец! Какое право он имеет разговаривать со мной таким тоном?
— Сэр Энтони Райклиф — дерзкий глупец, — поддакнул Роберт Сесил.
— Глупец? Глупец?! — Очередная вазочка полетела в государственного секретаря. Он не был таким ловким, как Тони, и принял удар на грудь. — Сэр Энтони Райклиф далеко не глупец!
— Нет, мадам, он негодяй.
Вспышка королевского гнева уже прошла, и Елизавета утонула в мягком диване.
— Да, он негодяй.
— И мошенник.
— Он не мошенник. — Королева устало прикрыла глаза.
— Мадам прикажет позвать горничную?
— Нет. — Елизавета протестующе подняла руку. — Позовите-ка лучше зубного лекаря.
Сесил поклонился, хотя королева не могла его видеть, и направился к двери.
— И еще, Сесил…
— Да, Ваше Величество?
— Привезите мне сэра Дэниела Плаймптона. Немедленно. Я желаю допросить его.
* * *
Придворная труппа и актеры сэра Дэнни громко смеялись и спорили между собой, выпивая вечером на постоялом дворе «Связка ключей», что на улице Грации. Это было их место. Когда зимний холод становился настолько лют, что на открытой сцене «Глобуса» играть было уже невозможно, труппа перекочевывала на постоялый двор. Хозяин считал, что это создает популярность его заведению, и охотно пускал актеров с одним условием: их развязное поведение не должно выходить за рамки приличий.
Однако сейчас он обеспокоенно поглядывал на спорящих, поскольку речь шла о неслыханном доселе событии в истории театра: леди Розалин Беллот хотела выступать в составе придворной труппы перед самой королевой, не меньше.
— Так, значит, говорят, Розенкранц теперь сменил пол. — Ричард Барбэйдж, ведущий актер придворной труппы, насмешливо покосился на свою пивную кружку.
— Ага, теперь он стал женщиной, — подтвердил Седрик Ламбет и, приложив к губам дудку, висевшую на шее, проиграл незатейливый мотивчик. — Ей-богу, все ребята из труппы сэра Дэнни наблюдали это чудесное превращение. Правда, ушлый сэр Энтони Райклиф сразу раскусил, что к чему, как только положил на нее глаз. Недаром говорят, что он — первый любовник Англии.
Красавчик Дики Джастин Макбрайд, всегдашний мучитель Роузи, поперхнулся пивом.
— Кто это говорит?
— Он мне сам на ухо нашептал!
Очередной взрыв хохота заставил Дики потерять равновесие, и он свалился с лавки, но через мгновение уже снова сидел на своем месте. Допив пиво, он стукнул кружкой об стол и заявил:
— Сэр Энтони Райклиф, этот незаконнорожденный сукин сын, может быть кем угодно, но прежде всего он — капитан королевской гвардии. Что он скажет, если мы позволим его женщине играть Офелию? И не просто играть, а предстать в этой роли перед самой королевой.
Веселье присутствующих как ветром сдуло. Наконец чей-то робкий голос сказал из темного угла:
— Ничего же не было, когда она играла раньше…
— Да, — согласился Джон Барнстейпл, актер из труппы сэра Дэнни, — но мы-то не знали раньше ничего.
— Ты полагаешь, что незнание послужит достаточным оправданием для наших пуритан? — Дики резко взмахнул рукой над столом, и пивные кружки с грохотом полетели на пол. — Это же нарушение закона, а им только этого и надо. По мнению пуритан, театр и так рассадник греха по всей Англии. Если им вдруг станет известно, что женские роли играет женщина, нас обвинят во всех смертных грехах. — Он обвел пристальным взглядом всех сидящих, одного за другим. — Кто скажет, что я говорю неправду?
— Но что ужасного в том, что женскую роль сыграет женщина? — раздался тот же голос из темного угла.
— Не будь дураком, старина, — печально ответил Барбэйдж. — Ничего хорошего из этого не выйдет.
— Но сколько же лет она делала из нас идиотов! — Алейн Брюэр, главный соперник Роузи в исполнении женских ролей, вскочил из-за стола.
— Это она-то делала из нас идиотов? — Седрик тоже вскочил с перевернутого ведра и сделал несколько непристойных жестов, подчеркивая женопо-добность соперника Роузи. — Из меня, например, никто дурака не делал — я сам вел себя как последний дурак. Уверен, что все присутствующие считают так же! За исключением, конечно, тебя, Алейн.
Актеры, сидящие за столом, прекрасно знали, что, как только Алейн открывает рот, все веселье куда-то исчезает.
— Если до королевы дойдут слухи, что роль Офелии играет женщина, мы потеряем все — покровителя, и театр, и средства к существованию! — продолжал гнуть свое Алейн.
— Если Роузи не сыграет Офелию, мы потеряем человека, благодаря которому не подыхаем с голоду!
— И каким же образом Роузи сможет помочь сэру Дэнни? — вскинулся замолкший было Дики.
— Она сыграет Офелию, и королева Елизавета растрогается, — снова вмешался человек из темного угла. — Роузи попросит ее даровать жизнь сэру Дэнни, и он будет спасен.
Все голоса смолкли, и актеры согласно кивнули, довольные таким предсказанием. Все, кроме Дики Макбрайда.
