— Но вы не хотите платить за нее, — тихонько заметила Морель. — Вы хотели бы, чтобы она в вас влюбилась.
Хибберт совершенно искренне рассмеялся.
— Это было бы просто великолепно, но я не настолько глуп, чтобы этого ожидать. Нет, я не против и заплатить, Любовь не главное.
— А что главное?
— Главное, чтобы она была благородного происхождения и невинна.
Морель промолчала.
— Вижу, наш разговор подошел к концу, — заметил Хибберт и печально улыбнулся. — Я не хотел
вас обидеть. Но вы сами попросили меня рассказать. Теперь вы понимаете, почему я не хотел развивать эту тему.
— Вы меня вовсе не обидели. — Морель погладила его по руке. — Если я вас правильно поняла, месье, вы бы с удовольствием купили одну из моих дам на продолжительный период времени, если бы она была хорошо воспитана и невинна?
— Чтобы она была благородного происхождения и невинна, — поправил ее Хибберт. — Мне нужна женщина из высшего общества, как и я сам, и в то же время была молода и красива. — Лицо его стало суровым. — Надеюсь, вы не играете со мной, мадемуазель Лежуае. Может быть, я и не молод, но далеко не глуп.
— Я не играю с вами, милорд.
— В таком случае почему мы продолжаем этот разговор?
— Потому что вполне вероятно, что я смогу раздобыть для вас как раз то, о чем вы мечтаете. Разумеется, за приличную сумму, — деловито уточнила Морель.
— Вы уверены, что мы с вами понимаем друг друга? — напрямик спросил Хибберт. — Я говорю о девушке благородного происхождения. Представительнице высшего общества. И о девственнице, которая еще никогда не была с мужчиной.
— Я говорю о том же.
— И вы хотите меня убедить, что такая особа может находиться у вас в борделе? Полно вам!
— Девушка, которую я имею в виду, поступила ко мне только на этой неделе и еще не успела побывать с клиентом. — Морель подалась вперед, радуясь неожиданной удаче. — Естественно, я даю вам гарантию — ведь на кон поставлена моя репутация.
Хибберт сделал вид, что все еще сомневается.
— Допустим, вы меня не обманываете и она и в самом деле невинна. А как насчет благородного происхождения?
Секунду помолчав, Морель приступила к объяснениям:
— Она англичанка, как и вы. Ее покойный отец был виконтом. Он умер, оставив семью без всяких средств к существованию. До недавнего времени она жила со своей матерью. К сожалению, мать тоже умерла. Девушка приехала в Париж одна и без гроша в кармане. Я взяла ее к себе.
Хибберт изобразил на лице слабую надежду:
— А она красивая?
— Вам повезло. Она очаровательна, И очень похожа на ту, что вы ищете: светлые волосы, серые глаза. Ей всего восемнадцать. Я хотела сегодня поставить ее работать, однако… — Морель задумчиво прикусила губу. — Я могу этого и не делать… если меня об этом хорошенько попросят.
— Вы сказали, что она приехала одна. — Хибберт изобразил в голосе нетерпение. — Это означает, что у нее нет родственников. Следовательно, я могу забрать ее навсегда?
— Если пожелаете.
— Я хочу на нее взглянуть.
Морель сделала вид, что колеблется, прекрасно понимая, что одержала над Хиббертом верх.
— Мы еще не договорились о цене.
— Если она и в самом деле окажется такой, как вы ее описали, вы сами назовете цену. Я отдам вам все деньги, что есть у меня с собой, а если их не хватит, напишу расписку. По возвращении домой я тотчас же прикажу своему банкиру переслать вам оставшуюся сумму. Но сначала я должен ее увидеть.
Глаза Морель торжествующе блеснули.
— Естественно. Я ее сейчас приведу. Вы не разочаруетесь.
— Посмотрим.
Хибберт остался сидеть на софе, радуясь тому, что умеет сохранять непроницаемое выражение лица. Он испытывал сейчас смешанные чувства: и облегчение, и гнев, и отвращение. Он прекрасно знал, кого Морель ему приведет и в каком девушка будет пребывать состоянии. Но несмотря на это, он должен ничем не выдать, что явился сюда спасти ее, до тех пор, пока не выведет ее из этого мерзкого заведения.
А потом он откроет ей правду, успокоит ее и попросит ему помочь.
И каким-то образом убедит потерпеть еще немного.
— Вот и мы, милорд, — вывел его из задумчивости голос Морель. Хибберт поднял голову. Мадемуазель вводила в комнату хорошенькую молоденькую девушку, внешность которой полностью совпадала с описанием лорда Ройса.
Это, вне всякого сомнения, была Эмма Мартин. Пепельно-серый цвет лица и полные ужаса глаза без всяких слов рассказали Хибберту, что бедняжку предупредили: если она не понравится покупателю, ей не избежать расправы.
— Это Эмма, — представила девушку Морель. — Эмма, познакомься. Это лорд Хобсон.
— Здравствуйте, Эмма, — приветливо произнес Хибберт, вставая.
— Здравствуйте, сэр. — Не поднимая глаз, Эмма присела в реверансе.
— Она немного смущается, — пояснила Морель. — Думаю, при сложившихся обстоятельствах вы понимаете почему.
— Разумеется, — сдержанно ответил Хибберт, прилагая все усилия, чтобы сохранить спокойствие.
Сцепив руки за спиной, он обошел вокруг Эммы, придирчиво оглядывая ее со всех сторон, как сделал бы, покупая породистую скаковую кобылу. С каждой секундой улыбка его становилась все шире, хотя на самом деле при виде дрожавшей от страха девушки у него все в душе переворачивалось.
— Вы очень красивая юная леди, — отметил Хибберт и, приподняв голову Эммы за подбородок, спросил: — Это верно, что вы англичанка?
Губы девушки дрогнули.
— Не бойтесь, я вас не обижу, — тихо проговорил Хибберт. По щеке бедняжки скатилась слезинка.
Больше он не мог выдержать.
Переведя взгляд на Морель, он энергично кивнул:
— Соберите ее вещи.
Почему он ничего не предпринимает? Бреанна чувствовала, как внутри у нее все сжимается от страха. Отчаяние охватило ее. Подкравшись к окну спальни, она осторожно выглянула из-за шторы и обвела взглядом темнеющее небо. Он где-то притаился. Но где? Прошло уже два дня с тех пор, как он послал флакон духов. И написал, что нанесет удар через считанные часы. Так где же он? Куда пропал? Может быть, догадался о цели поездки Хибберта? Нет. В этом случае он начал бы действовать. Возможно, наблюдает за ними, смотрит в окно, наслаждаясь их страхом, выжидая, когда напряжение достигнет апогея, чтобы в этот момент расправиться с ней? Поэтому и молчит? Ждет, когда она совсем обезумеет от ужаса? Или дожидается самого подходящего момента, чтобы нанести удар? Но как это случится? Пошлет очередной страшный «подарок» или на сей раз явится сам и попытается убить Стаси? О Господи, она сходит с ума! Сжав руки, Бреанна медленно вздохнула, пытаясь успокоиться, прежде чем спуститься вниз, в столовую. Нельзя, чтобы Стаси видела ее в таком состоянии. Бедняжка и так уже напутана до полусмерти последним посланием этого подонка. Она не думает ни о чем другом, лишь об опасности, угрожающей ее ребенку. Деймен ни на шаг от нее не отходит. Сопровождает ее, даже когда она идет из спальни в гостиную или спускается вниз, в спальню Бреанны. И так целыми днями. Лишь по ночам, урвав несколько часов для сна, он передает вахту Уэллсу. Дворецкий, как и Деймен, ни на миг не выпускает Стаси из виду, следуя за ней, словно тень, сопровождая ее повсюду. Бреанна прекрасно их понимала. Она и сама не меньше их беспокоилась за Стаси. И все-таки одна навязчивая мысль никак не давала ей покоя. Что, если убийца доберется до кузины, несмотря на все меры предосторожности? Что, если… Нет! Бреанна энергично замотала головой. Нельзя об этом думать, иначе она совсем падет духом. Она обошла комнату, разглядывая омытые лунным светом предметы. Странно, как это зимний вечер может одновременно быть преисполнен очарования и ужаса. Ища, что бы могло успокоить ее, наполнить душу радостью и надеждой, Бреанна остановилась у кровати. Она погладила столбик, потом покрывало и ощутила знакомое тепло. Ройс. За последние две ночи с каждым часом их ласки становились все исступленнее, словно они оба понимали, что только в объятиях друг друга могут обрести мир и покой. Потом они лежали, крепко обнявшись, и говорили, говорили, говорили до самого рассвета — о чем угодно, только не о том, чего боялись больше всего. Они делились своим прошлым, узнавая друг о друге все больше и больше, и мечтали о будущем. Но к сожалению, всегда наступало утро. И с его приходом все менялось. Хотя Ройс ни на секунду не выпускал Бреанну из виду, он не подходил к ней близко, разыгрывая роль охранника, но отнюдь не будущего мужа. Они никогда не касались друг друга, никогда не садились рядом. И не потому, что боялись нарушить правила этикета, а из-за наемного убийцы. Если он наблюдал за особняком, он запросто мог их увидеть. А Ройс категорически не хотел, чтобы тот узнал об их отношениях. Бреанна безоговорочно подчинилась, хотя мотивы у нее были совершенно иные. Она защищала Ройса. В Медфорд-Мэноре царила напряженная тишина. Ройс целыми часами просиживал над списком гостей, присутствовавших на званом вечере, размышляя и что-то записывая. Ежедневно к нему приезжали с донесениями его связные, после чего он вносил в список поправки: одни фамилии вычеркивал, рядом с другими ставил вопросительные знаки. В общем, пытался методом исключения установить личность наемного убийцы. Остальные обитатели особняка начинали понемногу терять присутствие духа. Стаси ходила по дому как во сне, с темными кругами под глазами. Деймен тоже выглядел не лучшим образом. Уэллс чуть не падал с ног от усталости. Махоуни и его команда пребывали в крайнем напряжении и в то же время в растерянности. Они уже начинали сомневаться, что преступник, которого они должны схватить, поскольку им за это платят, выйдет когда-нибудь из своего укрытия. Каждый прошедший без перемен день нагнета?! и без того невыносимую обстановку. Все только и думали о том, где сейчас наемный убийца и что он еще замышляет. И в то же время боялись узнать ответы на эти вопросы. Бреанна молила Господа, чтобы Хибберт поскорее вернулся и привез хоть какие-то новости, способные развеять эту гнетущую неизвестность. Но чаще всего она молилась о том, чтобы Ройс добрался до убийцы прежде, чем тот доберется до него. Вздохнув, она подошла к туалетному столику, на котором стояли ее утешители: фарфоровые статуэтки. И самая любимая из них — две девочки, собирающие цветы. Та, в которой когда-то давным-давно она спрятала серебряную монету. Взяв статуэтку в руку, Бреанна коснулась своего талисмана, вспоминая тот день, когда дедушка подарил ей и Стаси по монете. Серебряную и золотую. Так же он хотел, чтобы его внучки были счастливы! И они будут счастливы, несмотря ни на что.
