– Что ты делаешь? – послышался за спиной голос Малкома.
Ахнув, Натали поспешно выпустила из рук подол новенькой ночной рубашки, и она соскользнула к ее ногам.
– Прости, – проговорил Малком, и в его низком голосе послышался смех.
Натали круто повернулась к нему.
– Ты меня до смерти напугал! – воскликнула она, и щеки ее залила краска смущения.
Малком стоял в дверях, которые она не удосужилась закрыть, прислонившись к косяку. Похоже, он только что принял ванну: волосы его были еще влажными. Натали до сих пор не доводилось видеть полуодетого мужчину, и зрелище это было возбуждающим и пугающим. На ее взгляд, Малком выглядел страшновато. Он был скорее похож на дикаря, чем на джентльмена. Джентльмен должен быть изысканно одет, а на Малкоме не было ни сюртука, ни ботинок, ни галстука, ни шейного платка, ни чулок, ни… в общем, практически ничего. Лишь чистая рубашка, расстегнутая до пояса, кое-как заправленная в брюки. Поскольку жилет тоже отсутствовал, рубашка была распахнута, что позволило Натали лицезреть почти всю грудь ее мужа.
Боже правый! Она понятия не имела, что Малком настолько хорошо сложен и такой мускулистый. Но почему ей так приятно на него смотреть? Ведь в нее, до сих пор не познавшей мужчины, вид обнаженной мужской груди должен вселять страх. По правде говоря, Натали было страшновато, и в то же время в ней пробудилось желание.
Она не могла оторвать от Малкома глаз, и сказать хоть слово тоже не могла. Да что это с ней такое? Ведь она прекрасно знает, что мужчины внешне сильно отличаются от женщин, однако не ожидала, что до такой степени, и уж тем более что на нее это произведет столь сильное впечатление.
Малком перевел взгляд на скромную муслиновую ночную рубашку, лежавшую на покрывале, и брови его удивленно поползли вверх. Он взглянул на Натали, которая стояла неподвижно между открытым шкафом и кроватью, облаченная в рубашку, сотканную, казалось, из паутины и звездного света, и улыбнулся.
– Только не говори мне, что собиралась переодеться.
Натали вдруг охватило трусливое желание закрыть руками грудь, однако она подавила его и, гордо вскинув голову, выпалила:
– Хорошо, не буду говорить.
Малком оглядел ее с головы до ног, и выражение его лица изменилось. Сердце Натали учащенно забилось.
– Мне нравится та рубашка, что на тебе, – заметил он неожиданно охрипшим голосом.
Внезапно Натали с ужасом осознала, что поставила лампу на низенький столик у кровати у себя за спиной, и теперь, должно быть, тонкая ткань просвечивает насквозь. Она поспешно попятилась и, добравшись до стены, когда отступать уже было некуда, схватила лампу трясущейся рукой. И тут же по комнате заплясали причудливые тени.
– Она новая, – с трудом произнесла она и сглотнула. – Это… часть моего приданого.
Малком молчал. Наверное, он ее не слышал? Какое у него странное выражение лица! Он направился к ней, на ходу высвобождая из-за пояса рубашку, так что когда он наконец подошел к ней, рубашка свободно свисала у него с плеч, открывая изумленному взору Натали теплую голую кожу. Глаза ее испуганно распахнулись.
Не отрывая от невесты глаз, Малком взял у нее лампу и поставил на столик. Потом, все так же молча, рывком притянул Натали к себе и впился поцелуем в ее губы.
Боже правый! Ощущение от прикосновения его тела подействовало на нее как удар хлыста. Она тихо ахнула. Какой же он горячий и как от него приятно пахнет сандаловым маслом. Наверное, это запах мыла, рассеянно подумала она.
Пахло от него хорошо, и ощущения, которые вызывали его руки, были приятными, но все происходило чересчур быстро. У Натали появилось чувство, будто вода смыкается у нее над головой, а она еще не научилась плавать. Она барахтается изо всех сил, сопротивляется потоку незнакомых эмоций, инстинктивно испытывая страх, словно и в самом деле тонет.
Лампа по-прежнему горит. Он ее увидит! О, это ужасно! Что, если она ему не понравится? Она ведь понятия не имеет, какие женщины Малкому нравятся, а какие нет. Она была почти уверена, что выглядит совсем не такой, какой он ее себе представлял. Смущенная донельзя, она притянула его к себе еще теснее. Все лучше, чем терпеть на себе его взгляд.
Натали, крепко обнимая его, почувствовала, что тело его сотрясает дрожь. Она даже подумала, что он дрожит от усилия держать себя в руках. Он целовал ее крепче, чем когда бы то ни было, однако Натали казалось, что в нем происходит какая-то борьба, и он никак не может решить, что ему делать – повалить ее на кровать и грубо изнасиловать или оставить ее в покое. «Это страсть», – подумала она с изумлением и страхом. Ей еще никогда не доводилось быть объектом страсти.
Внезапно она с ужасом обнаружила, что, по мере того как желание Малкома усиливается, ее собственное стремительно падает. Ей требуется время. Время для того, чтобы привыкнуть к новым, незнакомым ощущениям, поразмыслить над тем, что с ней происходит, собраться с силами. Она еще не привыкла к интимной близости, она кажется ей странной. Странно все: и то, что Малком обнимает ее, и то, что он целует ее, и даже то, что они стоят друг перед другом полуголые. Она почувствовала себя такой уязвимой и незащищенной.
В глубине души она понимала, что ее смущение ничем не обосновано. Нужно быть ханжой, чтобы прятаться от ласк мужа и не отвечать на них. Но ведь нельзя вот так, за несколько минут, превратиться из скромной девушки, какой она была до сих пор, в умудренную опытом женщину?
Она сама во всем виновата, с отчаянием размышляла Натали, пытаясь преодолеть страх и смущение. Она зачем-то дала Малкому понять, что у нее уже был опыт общения с мужчинами. Интересно, что именно он подразумевал под словом «опыт»? Наверняка он считал ее девственницей. А что, если влюбленные парочки занимаются тем, чем сейчас занимаются они с Малкомом, и он сделал ошибочный вывод, что она уже успела познать мужчину?
Малком оторвался наконец от ее губ, тяжело дыша. Он жадно провел руками по ее волосам, вытаскивая из прически шпильки. Они с тихим стуком падали на пол, одна за другой.
– Натали, – хрипло прошептал он, глядя затуманенным взглядом на ее растрепанные волосы, – пойдем в постель.
Страх сдавил Натали горло, сердце затрепетало, словно пойманная в капкан птичка. «Не нужно бояться собственного мужа», – храбро решила она и выдавила из себя слабую улыбку. Отвечать она ничего не стала из опасения, что голос выдаст ее, но Малком, кажется, и не ждал от нее ответа. Подойдя к кровати, он нетерпеливо отбросил покрывало.
Здесь? Он намеревается сделать это здесь? Натали была к этому не готова. Она показала рукой на горевшую лампу.
– Свет…
– Мне нравится со светом, – заявил Малком и резко повалил ее на кровать.
