– Черт тебя подери, Джуд, да ты, видно, совсем болван! – Итан подошел к двери и рывком распахнул ее настежь. – Не желаю больше тратить время на болтовню с таким идиотом.
Джуд поник головой. Его сердце было слишком изранено, чтобы он мог когда-нибудь до конца поверить женщине. Он лег на постель и закрыл глаза. И все же в нем не возникло уже прежнего ожесточения, когда перед его мысленным взором возник образ Доминик.
«Вихрь» покидал пронизанные солнцем воды Карибского моря и входил в более суровую Атлантику. Налетал холодный северный ветер, о нос корабля бились неистовые волны. На смену теплым солнечным дням пришли пасмурные, небо затянули тучи.
Доминик никогда в жизни так не мерзла. Она лежала в своей каюте, и ее била лихорадка. Итан почти не отходил от нее; единственным ее другим посетителем был верный Том. Тревога за жизнь девушки то и дело гнала его к двери в ее каюту.
Джуд намеренно не появлялся у Доминик. В нем происходила внутренняя борьба, и это было одно из тех редких сражений, которое он явно проигрывал. Дважды в день Итан докладывал ему о состоянии Доминик, и вся команда корабля, похоже, молилась о ее выздоровлении. Матросы ходили притихшие и печальные.
Спустя неделю температура у нее наконец упала, и Доминик стала понемножку есть. Еще через два дня силы к ней вернулись настолько, что она смогла ходить по своей каюте.
Однажды утром девушка открыла дверь и увидела Итана. Он широко улыбался, бережно держа в руках какой-то сверток.
– У меня для вас сюрприз.
– Что это, Итан? – с любопытством спросила она.
– Платье. Сшитое по последней моде и достаточно теплое, чтобы уберечь вас от холода.
Он положил свой подарок на кровать и растроганно наблюдал, как просветлело лицо Доминик.
– О, Итан, какая красота! Не хочу даже знать, откуда оно взялось. – Она погладила мягкий голубой бархат.
– Вы правы: вам совершенно незачем знать, где я раздобыл это платье. – Он радостно рассмеялся, довольный, что видит ее счастливой после всех испытаний, выпавших на ее долю. – У меня для вас есть еще кое-какие вещи – подарки от матросов. – Он достал зеркальце с серебряной ручкой и протянул ей. – И, кроме того, гребешок, теплый плащ… Впрочем, я оставлю все это, а вы уж сами посмотрите на досуге.
Доминик бросилась к доктору и обвила руками его шею.
– Спасибо вам, Итан, дорогой! Большое спасибо!
– И еще я должен передать вам приглашение, – сказал он.
Девушка смотрела на него, не смея дышать. Она не видела Джуда с той ночи, когда он привез ее на корабль, и надеялась, что приглашение от него.
– Капитан просит оказать ему честь и отужинать с ним сегодня вечером. Конечно, если у вас нет других приглашений, – шутливо добавил Итан.
– А вы там будете?
– Меня не приглашали.
Доминик помрачнела: он увидел, что она колеблется.
– Тогда и я не пойду.
– Как ваш лечащий врач, я рекомендую вам принять приглашение капитана. Это поднимет вам настроение.
Ей хотелось пойти. О, как хотелось! И она наконец решилась:
– Можете сообщить капитану, что я приду.
Итан поцеловал ей руку и понимающе улыбнулся. Она не подозревала, что доктор видит ее насквозь и давно знает о ее чувстве к Джуду. Итан надеялся, что Джуд поверит в ее любовь и оценит по достоинству этот редкостный дар судьбы.
– Он будет просто сражен вашей красотой, Доминик, – проговорил доктор, отвечая на ее немой вопрос. – Я зайду за вами в восемь часов и провожу к капитану. Таким образом, у вас впереди целых три часа, и вы успеете привести себя в порядок.
После того как Итан вышел, Доминик приложила к себе голубое бархатное платье. К сожалению, здесь не было большого зеркала, в котором она могла бы разглядеть себя в полный рост. Джуд видел ее только в жалких лохмотьях, непричесанную, а ей так хотелось, чтобы он нашел ее привлекательной.
С гримасой отвращения она сняла и швырнула в угол мужские штаны, дав себе клятву никогда больше их не надевать. Краем глаза она заметила выпавшую из кармана бумажку и наклонилась ее поднять.
Бумажка оказалась письмом, которое уронил полковник Марсо в тот вечер, когда они освободили Джуда. Доминик совершенно забыла о том, что подобрала его и спрятала в карман.
С минуту она рассматривала письмо, соображая, что ей делать – выбросить ли его или все же прочесть. Оно было адресовано генералу Ришпансу, а вовсе не полковнику, как утверждал последний. Не чувствуя за собой никакой вины, Доминик начала читать:
Мой дорогой генерал!
Я иду на серьезный риск, передавая вам сведения, попавшие ко мне совершенно случайно. Я подслушал разговор между Бонапартом и его генералами. Разумеется, они не подозревали, что я могу их услышать, иначе не стали бы так свободно говорить о том, противником чего я являюсь. Наш обожаемый вождь решил продать американцам всю Луизиану. Скоро он пригласит во Францию американского министра Ливингстона и станет с ним торговаться. Пока что американцы ничего об этом не знают. Бонапарт чрезвычайно собой доволен – он заявляет, что, увеличив свою территорию, Америка станет могущественной державой, и тогда у Англии появится серьезный соперник на море. Гордость англичан будет сломлена руками американцев, а Франция этим воспользуется. Надеюсь, вам не надо напоминать, что все вышеизложенное следует держать в строжайшем секрете.
Доминик посмотрела на подпись: Шарль Талейран. Она никогда не слышала имени этого человека и не знала, кто он такой. Девушка быстро прочитала письмо второй раз, понимая всю важность содержавшихся в нем сведений, по крайней мере для американцев.
Итан постучал в дверь точно в восемь. Когда, впустив его, Доминик встала перед ним, вся в ореоле падающего сзади света, Итан замер в восхищении. Девушка показалась ему ангельски прекрасной.
– Вы удивительно хороши, – тихо произнес он.
Довольная Доминик покружилась на месте, чтобы он мог увидеть ее в полном великолепии. Ее волосы были закручены в локоны и собраны на затылке с помощью гребней из слоновой кости. Голубое бархатное платье с высокой талией было словно специально сшито для нее – так ладно оно на ней сидело. Ее щеки горели от возбуждения, и Итан подумал, что в жизни не встречал женщины красивее.
Протянув руку, он снял с крючка новый плащ Доминик, прекрасно гармонирующий с платьем.
– Холодно. Плащ вам не помешает, – сказал он, прикрывая ей плечи.
Выйдя на палубу, Доминик была вынуждена то и дело останавливаться, отвечая на приветствия матросов. Все они только мечтали чем-нибудь услужить ей, но Доминик даже не подозревала об этом. Она остановилась перед Хеннингсом и присела в реверансе.
