Она принялась за филе, орудуя вилкой и рыбным ножом, и больше не затрагивала болезненную для него тему.
– Сотворить все это после целого дня работы – по меньшей мере подвиг, – сказал Гидеон.
Она улыбнулась.
– Вы были сегодня в суде?
– Был. Весьма любопытное дело. Спор о собственности. Обычно я нахожу такие дела скучными, но в этом были кое-какие необычные аспекты.
Заговорив о работе, он расслабился, и у них завязалась светская беседа на общие темы.
– Перепела восхитительны, так же как баскское пирожное. Не представляю, как вам удалось приготовить столь изысканное блюдо.
– Я вижу, кухня не входит в число ваших излюбленных занятий? – поддразнил он ее.
Пруденс покачала головой.
– Боюсь, в отличие от мисс Уинстон я не владею многими искусствами, столь любимыми слабым полом.
Он бросил на нее проницательный взгляд, уловив скептическую нотку и в ее тоне, и в том, что она слово в слово повторила его отзыв о Мэри Уинстон.
Она продолжила, пытаясь говорить легко и непринужденно:
– Мои набеги на кухню обычно имеют целью только обсудить с миссис Хадсон возможность приготовить самое дешевое блюдо так, чтобы удовлетворить отца и чтобы он не заподозрил, что мы едва сводим концы с концами, а это нелегко.
– Еще бы! – ответил Гидеон, кладя на стол салфетку. – Выпьем кофе в гостиной.
Гидеон отодвинул свой стул, потом галантно выдвинул из-за стола ее стул.
– Можем мы теперь поговорить о делах? – спросила Пруденс.
Едва войдя в гостиную, она направилась к камину и взяла с полки свою сумочку. Гидеон сел на диван и похлопал по нему рукой, приглашая ее сесть рядом.
– Покажите мне, что у вас есть.
Он подался вперед, чтобы взять кофейник с подноса, поставленного горничной на низкий столик перед диваном, и разлить по чашкам кофе.
– Какую новость предпочитаете услышать сначала – хорошую или плохую?
Она села рядом с ним и раскрыла сумочку.
– Давайте начнем с хорошей.
Пруденс передала ему документы, извлеченные из депозитного сейфового ящика, и принялась объяснять, но он отмахнулся своим обычным жестом, столь ее раздражавшим, призывая к молчанию.
– Позвольте мне самому сделать выводы, Пруденс. Пейте кофе и налейте себе коньяку, если хотите.
– Нет, благодарю вас, – отказалась она.
– Тогда налейте мне.
Он не поднял глаз от бумаг, даже когда она поставила перед ним полный бокал.
Пруденс взяла свою кофейную чашку и отошла к книжным полкам. Она почувствовала себя уязвленной и выключенной из процесса работы, хотя знала, что он вовсе не хотел ее обидеть.
Пруденс стояла спиной к нему, разглядывая корешки и читая заглавия книг на полках, стараясь не выдать своего волнения.
– Итак, – сказал наконец Гидеон, – отлично.
Пруденс с невозмутимым видом повернулась к нему.
– Что ты хочешь этим сказать? – Она подошла к столу и поставила пустую чашку.
– Завтра же велю Тадиусу выяснить юридический статус и полномочия компании «Беркли и К°», – сказал Гидеон, постукивая ногтем по листкам, все еще лежавшим у него на коленях. – Вы хорошо поработали.
– Заслуженная похвала, – отозвалась Пруденс с иронической улыбкой, присев в реверансе. – Просто невероятно! Мне удалось угодить столь взыскательному, самому знаменитому адвокату в Лондоне.
– Змея! – упрекнул он ее. – Как бы иначе я мог вести дело?
Пруденс сложила руки.
– Вам вряд ли приходило в голову, какие муки совести мне пришлось вынести, чтобы раздобыть эту информацию. Я подделала доверенность отца, обманула управляющего банком и рылась в личных бумагах отца.
– Но это было необходимо. Иначе мы проиграли бы дело. – Он снова постучал пальцем по бумагам: – А с ними, гарантирую вам, граф Беркли будет извиваться в суде как уж на сковородке. И тогда, полагаю, вас перестанет мучить совесть.
– Значит, не зря я старалась? – спросила Пруденс, не отрывая от него глаз.
– Думаю, это сработает. – Он положил бумаги. – И как раз вовремя. Назначена дата слушаний. Они начнутся через две недели.
– Две недели! – воскликнула Пруденс. – А мы успеем подготовиться?
– У нас нет выбора, – ответил Гидеон. – Надеюсь, за это время вы сумеете отработать выговор и манеру речи французской горничной.
– По крайней мере у них не останется времени шпионить за нами, – едва слышно произнесла Пруденс. Ей стало не по себе. К горлу подступила тошнота. Лицо покрылось бледностью.
Гидеон с минуту наблюдал за ней, затем поднялся.
– Иди сюда. Мне весь вечер так хотелось тебя поцеловать.
– Ты был слишком занят едой, чтобы думать о поцелуях, – ответила она, но позволила ему взять ее за подбородок и приблизить свое лицо к его лицу.
– Я говорил тебе, всему свое место и время. Сейчас время для поцелуев.
Его губы легонько коснулись ее губ, и Пруденс обдало жаром.
Однако она нашла в себе силы отстраниться.
– Нет, Гидеон. Прежде я хочу знать, отвечать ли на письмо в «Леди Мейфэра», где нам предлагают важную информацию?
Он, хмурясь, смотрел на нее, все еще держа за подбородок. Потом покачал головой:
– Я бы счел это ловушкой.
– А я почему-то сомневаюсь.
– Поступай так, как сочтешь нужным.
– Это не очень дельный совет, – возразила Пруденс, отступая на шаг. – Мне нужно что-то более конкретное.
Гидеон застонал:
– Угораздило же меня влюбиться в настоящую Лисистрату!
Влюбиться? Пруденс поднесла руки ко рту. Нет причины впадать в транс от того, что он так сказал, убеждала она себя. Не тот он мужчина, чтобы пылать безумной любовью к женщине. Их просто влекло друг к другу, если только за этим не стояло нечто большее. И все же глупо было придавать его словам слишком большое значение.
– Ответь мне, – настаивала она. – Отвечать на письмо или нет?
– Я бы не стал рисковать. Даже если это не ловушка и автор располагает полезной информацией. Она нам не нужна, – сказал он резко. – А теперь не вернуться ли нам к тому, на чем мы остановились?
– Да, сэр. Я к вашим услугам, сэр.
Пруденс обвила руками его шею, и Гидеон запечатлел страстный поцелуй на ее губах. Пруденс понимала, что в доме Гидеона между ними ничего не может быть. Ведь наверху спит его дочь. Но сейчас она слишком изголодалась по нему, чтобы не упиваться его ласками.
Стук молотка в парадную дверь, громкий и властный, прервал их страстное объятие. Гидеон, хмурясь, поднял голову и провел рукой по волосам.
– Кто, черт возьми, это может быть? Я никого не жду. А слуги уже легли спать.
Стук повторился. Он вышел из гостиной. Пруденс последовала за ним и остановилась в дверях. В темном холле она ничего не могла разглядеть, потому что там горела всего одна лампа. Наступило долгое молчание. У Пруденс по спине побежали мурашки, и она медленно шагнула в холл.
