«Цветок страсти» обошел всю Англию, со всех концов света на Даниэля посыпались сотни заявок на новые копии. После головокружительного успеха «Цветка» режиссер выпустил еще два пятидесятиминутных фильма.
Время шло незаметно. Когда их дом наполнился аппетитными ароматами свежеиспеченного рождественского пирога и мятного печенья, приготовленными руками Мейзи, Лизетт с удивлением отметила, что миновал еще один год.
В 1901 году начиналось новое столетие. Такое событие отмечалось с особой торжественностью. Поднимая бокал с шампанским, Лизетт надеялась, что двадцатый век принесет им мир и благополучие. Втайне она загадала желание в новом году родить ребенка, о чем так страстно мечтал Даниэль. Лично ей было вполне достаточно того, что где-то далеко, за океаном, у них уже есть дочь, но ради Даниэля она после свадьбы перестала предохраняться, чтобы снова забеременеть. Какая ирония судьбы, думала она, что когда-то давно, совсем не желая этого, она зачала после первой же близости с мужчиной. Сейчас же, сознательно подготовившись к материнству, она не могла забеременеть.
Народное ликование в связи с наступлением нового века было омрачено кончиной королевы, обожаемой всем народом, и страна погрузилась в траур. Даже школьники были одеты во все черное – в знак всенародной скорби. Операторы Даниэля снимали в Лондоне похороны Виктории, на которые съехались королевские особы Европы, и по всей стране демонстрировались документальные ролики студии Шоу.
Шло время, фильмы Даниэля по-прежнему пользовались большим успехом. Поскольку Лизетт исполняла главные роли в его основных картинах, ее имя и лицо были известны широкой публике. Ее радовало и удивляло, что на их адрес приходило множество писем, в которых люди выражали свое восхищение ее актерским мастерством. Изредка приходили и письма из Соединенных Штатов Америки, где также были известны фильмы Даниэля. Правда, эти послания вызывали у нее горькие ассоциации.
Каждый год в день рождения Марии-Луизы она пыталась представить себе, как отмечают этот день там, в ее новой семье. Наверное, пекут именинный пирог, а Мария-Луиза играет со своими сверстниками в какие-то неизвестные Лизетт игры. А что будет в мае 1902 года, когда ей исполнится семь лет? Возможно, ее поведут в цирк? Или на детское представление «Волшебного фонаря»?
Лизетт никогда не делилась этими мыслями с Даниэлем, хотя, разумеется, знала, что он поймет и утешит ее. Просто не хотела отягощать его своими переживаниями. У него и без того было достаточно забот на студии. Даниэля очень интересовало, что делают его американские коллеги, какие фильмы там выпускаются. Особенно его увлек один американский фильм, где сочетались комедийные моменты и элементы гламура: в одной сцене ракета, в которой летит группа ослепительных красоток, вдруг садится в лунный кратер, а у него – лицо человека!
Вначале вся американская киноиндустрия была сосредоточена в Нью-Йорке. Однако в последнее время основная масса кинокомпаний переместилась в Калифорнию: там выросли новые киностудии, раскинувшиеся на огромной территории под общим названием Голливуд. Даниэль, немного завидовал своим коллегам из Голливуда – в Калифорнии много солнечных дней в году и огромные свободные пространства.
Однажды, когда Даниэль находился в одной из своих деловых поездок, Лизетт после очередного съемочного дня вдруг почувствовала недомогание и усталость. Через несколько дней она поняла, что беременна. Даниэль планировал новый фильм о Робин Гуде, но теперь ему придется искать ей замену для роли девицы Марианны.[3]
Она решила повременить и сообщить эту новость после возвращения мужа, хотя в их доме уже установили телефон, и она могла все рассказать Даниэлю во время очередного звонка. Лизетт знала, что он обрадуется, – ведь он так давно мечтал о нормальной семье. Однако Лизетт никогда не делилась с ним своими тайными мыслями, опасаясь, что не сможет полюбить другого ребенка. Она слишком любила Марию-Луизу, а новый ребенок мог вытеснить девочку из ее сердца: это место принадлежало только отнятой у нее дочери.
Как только утренняя тошнота отступала, а вместе с ней исчезали сомнения и страхи, она успокаивалась и даже радовалась, что в ней зарождается новая жизнь. Возможно, у Марии-Луизы скоро появится младший брат.
Ночью накануне возвращения Даниэля Лизетт разбудил страшный грохот: кто-то бешено колотил в дверь. Накинув халат, она выскочила на лестницу и увидела сверху, как Мейзи в ночной рубашке открывала дверь Тому.
– Пожар! – кричал он. – Горит студия! Я видел из окна, как горит студия. Отец послал за пожарниками. Скажите мистеру Шоу, чтобы он немедленно туда бежал.
– Его нет дома, – ответила Мейзи, но Том, не слыша ее слов, сломя голову уже мчался на место пожара. Мейзи посмотрела наверх и, увидев, что Лизетт бросилась в спальню, закричала ей вслед:
– Не ходите туда, мадам! Я сама посмотрю, что там делается!
Быстро одевшись, Лизетт бросилась вниз по лестнице и выбежала из дома прежде, чем Мейзи с дочерью заметили ее исчезновение. На месте студии поднимался огненный столб, пожар не стихал.
Лизетт кинулась к автомобилю, но, как назло, не смогла завести мотор. Бросив машину, она пустилась бегом. В это время Мейзи и Дейзи, наспех одевшись, выскочили из дома и помчались следом за ней. К студии уже неслась пожарная машина, оглашая окрестности звоном колокола. Из соседних домов высыпали жильцы, торопясь к месту пожара. Многие из них были в ночном белье и тапочках.
Когда Лизетт добежала до студии, струи воды из пожарных шлангов заливали огонь, которым был охвачен большой амбар, но пламя уже распространилось и на другие строения. Лизетт от ужаса зажала руками рот. Огонь полыхал во всех постройках. Сквозь дым она увидела Джима и еще одного человека. Они вытаскивали из огня контейнеры с чистой пленкой и уже отснятым материалом. Лизетт молила Бога, чтобы они успели спасти и все остальные бобины. Вокруг выстроились живые цепи людей с ведрами. Лизетт быстро встала в ряд добровольных помощников, передававших ведра с водой к горящей конторе Даниэля.
Она потеряла счет времени. Все происходило как в кошмарном сне. Она ощущала только страшный шум, жар и едкий запах дыма. От тяжести наполненных водой ведер у нее отнимались руки. Мейзи сделала попытку вырвать Лизетт из очереди, крича ей, что она может потерять ребенка, но та ничего не слышала, продолжая по цепочке передавать ведра.
В воздухе стоял треск обрушивающихся бревен и крики пожарников, боровшихся с огнем. На помощь местной бригаде прибыла пожарная команда из Чичестера, но и они не могли спасти старую постройку. Пламя бушевало с такой силой, что остановить пожар было уже невозможно.
