— Если вы не возражаете, я бы принял ванну; — сказал Ринган, потому что желание подойти к Лилли, обнять ее, взять на руки, а потом заняться с ней любовью стало невыносимым.
Он заметил ее явное облегчение. И Пожалел, что его ожидает горячая, а не ледяная вода. Молча повернувшись, он вошел в ванную комнату и закрыл дверь.
Лилли зажмурилась, чтобы прогнать подступившие к глазам слезы. Господи, как же она оказалась в такой мучительной ситуации? Перед ее мысленным взором пронеслись картины: разлитое молоко, объяснение с дядей и требование навсегда покинуть его дом, статья и фотография в газете, брачное агентство Пибоди.
Лилли судорожно вздохнула. Она почти совсем не жалела о том, что произошло. Ведь она познакомилась со Сьюзен, Кейт, Летти, Эди и Мариэттой. Она увидела Аляску и красоту ее дикой природы, и эти пейзажи останутся с ней навсегда.
Если бы только она так легкомысленно не увлеклась Счастливчиком Джеком! Если бы Ринган не увидел их объятия! Тогда она, наверное, гораздо раньше осознала бы свои чувства к Рингану. И, как и Лотти, искала бы его общества. И тогда он бы тоже полюбил ее, а не испытывал к ней лишь сочувствие, как сейчас.
Лилли поднялась с кровати. Если она хочет умыться и переодеться на ночь, то нечего терять время.
Дверь в ванную комнату закрылась неплотно, и оттуда доносился энергичный плеск. Стараясь не думать о великолепии обнаженного тела Рингана, Лилли налила воды из кувшина в тазик для умывания. Затем, уверенная, что Ринган не войдет в комнату, не убедившись, что она одета, Лилли сняла камею и принялась расстегивать блузку.
Оставшись в одном белье, Лилли, как могла, умылась. Холодная вода освежила ее, и прирожденный оптимизм потихоньку начал брать верх над отчаянием. Все-таки она замужем за Ринганом. Он обещал открыть ей банковский счет там, где она поселится. А это значит, что им придется так или иначе общаться. А это, в свою очередь, означает по крайней мере надежду, что характер их отношений изменится. В конце концов, они уже друзья.
Это проявилось тогда, в индейском поселке. А при соответствующих условиях дружба может перерасти в любовь.
Под продолжавшийся в ванной комнате плеск Лилли достала ночную сорочку, надела ее и только уже потом сняла белье. Не такую простую хлопчатобумажную сорочку выбрала бы Лилли для своей брачной ночи, но ведь ее брачная ночь не настоящая.
Подбежав босиком к кровати, Лилли взяла свадебный букет. Ринган сам собрал для нее эти незабудки, потому что они были цвета ее глаз. Она навсегда сохранит эти цветы, засушив их между страницами Нового Завета.
Плеск резко прекратился. Последовала долгая тишина. Саквояж Рингана стоял у двери, где его, видимо, оставил коридорный. Интересно, в чем выйдет Ринган? Он как будто не взял с собой ничего. И если так, то опять оденется в свой горский наряд, хотя это означает, что так ему и придется спать?
Дверь ванной комнаты чуть приоткрылась.
— Извините меня, — начал Ринган, краска смущения поползла по его лицу и шее, — но я забыл свою ночную сорочку.
Лилли ужасно обрадовалась этому. В одном лишь белом полотенце, обернутом вокруг бедер, он выглядел еще великолепнее, чем в килте. Намокшие рыжие волосы приняли оттенок красного дерева, могучие плечи казались без одежды еще шире.
Выхватив из саквояжа рубашку, он быстро вернулся в ванную комнату. Лилли испытала шокирующее чувство разочарования.
Она забралась в кровать. Кресло выглядело таким маленьким и неудобным. Может, предложить ему тоже лечь в кровать? При одной этой мысли щеки Лилли запылали.
Нет, это невозможно. Он видел, как она обнималась на «Сенаторе» со Счастливчиком Джеком, и посчитает ее бесстыжей. И тогда уже никогда не полюбит ее.
Лилли укрылась простыней. Да как она вообще могла: решить, что Счастливчик Джек мог стать центром ее мира?
Он был приятным и обаятельным, но и только. И из-за него она, возможно, навсегда потеряла надежду завоевать уважение Рингана.
— Я потушу лампы, — сказал он, выходя из ванной комнаты. В расстегнутом вороте сорочки видны были крепкие мышцы шеи, влажные волосы спутаны.
Лилли согласно кивнула. И без ламп в комнате будет достаточно светло благодаря северному небу, которое уже начинало розоветь.
Он потушил свет. В окне, на фоне темного золота неба вырисовывалась гора, возвышавшаяся позади Доусона.
Как же тяжело ей будет уезжать завтра утром! Не только потому, что она оставит Рингана, но и потому, что уже скорее всего больше никогда не увидит красот долины Юкона. Она вспомнила о ярких индейских поселениях, о карибу, переплывавших реку, о ловившем рыбу медведе, и ее сердце сжалось. Она все время вела кочевой образ жизни, и теперь, когда наконец нашла место, где хотела бы поселиться, она вынуждена покинуть его, возможно, навсегда.
— Вам нужно укрыться, — грубовато сказала она, стараясь скрыть свое отчаяние. Не дожидаясь ответа, Лилли встала, взяла верхнее одеяло и пошла к Рингану.
— Спасибо. — Он не смог бы добавить ни одного слова, даже если бы ему предложили тысячу долларов. Она шла к нему, и в свете, струившемся через окно, он увидел ее тело, просвечивающее сквозь ночную рубашку. Он видел ее полную грудь, темные круги сосков, узкую талию, мягкие, округлые очертания бедер.
Ничего этого не сознавая, Лилли подала ему одеяло и медленно вернулась в свою одинокую постель.
— Расскажите мне о своем детстве, — попросила она, укрывшись до подбородка. — Где вы с Пэтти жили? В какие игры играли? Где ходили в школу? Глубоко благодарный ей за одеяло, которое благополучно скрыло физический эффект, который оказывала на него Лилли, Ринган напряженно ответил:
— Мы оба родились в Далхэвег-Хаусе, этаком огромном замке с башнями, который мой дед построил для себя в шестидесятых годах. — Он с трудом заставил свой голос звучать нормально. — Он стоит в самом сердце Ская. Там очень красиво и одиноко, наверное, поэтому здешние места так сильно мне его напоминают.
Он рассказал ей, как дед учил их с Пэтти ловить лосося в Стрэте. Как с самого малолетства брал их в походы по склонам Сгурр-Аласдэра. А потом Ринган вдруг понял, что она уснула, засунув руки под подушку; и полукружия черных ресниц тихо спали на ее щеках.
Ничего удивительного, у нее был длинный день. День, настолько насыщенный эмоциями, полный такого нервного напряжения, что можно только удивляться, как она не уснула несколько часов назад. Сам он спать не мог. Ему нужно было слишком многое обдумать, примириться со слишком мучительным разочарованием.
Когда Лилли проснулась утром, Ринган был уже одет, на сей раз в практичную зеленую клетчатую рубашку, брюки и ботинки.
