– Мы договорились с лордом Крейвером, – ответила Элизабет, – он просил меня встретиться с ним сегодня ночью в Глазго.
Молодой человек ухмыльнулся. Так это любовное свидание! Как это удалось такому чванливому фату, как Уолтер Кэмпбелл, залучить к себе в постель такую красотку? Этот щеголь вряд ли знает, с какой стороны взяться за столь лакомое блюдо.
– Я и так уже сильно опаздываю из-за дождя. – Бет надула губки. – Лорд Крейвер будет крайне огорчен.
«Я бы тоже огорчился на его месте, – подумал Кэмпбелл, мысленно представляя себе, как славно он повозился бы в постели с этой аппетитной девицей. – Если я задержу ее, Крейвер с меня три шкуры спустит».
– Прошу прощения. – Офицер склонил голову. – Пропустить, – приказал он.
– Благодарю вас, милорд, – проговорила Элизабет. – Возможно, мы с вами еще встретимся.
Кэмпбелл смотрел, как карета исчезает в темноте. Он промок и устал.
– Где же справедливость? – проворчал он, ежась от сырости. – Нам торчать здесь, мокнуть ради Аргайла, а его племянничек будет тешиться со своей милашкой! – И, пожав плечами, он встал под ветвями деревьев, чтобы хоть как-то укрыться от дождя.
Немного проехав вперед, возница остановил лошадь и спустился с козел. И сразу же из-за деревьев появился какой-то человек. Он подошел к вознице, и мужчины долго стояли обнявшись, словно не чувствуя проливного дождя.
– Давайте сядем в карету, – спохватился Роберт Керкленд.
Джеймс Грэхем сел в экипаж, с благодарностью улыбнулся Элизабет, крепко сжал ее руку, а потом поднес к губам.
– Простите, миледи, мое платье в таком плачевном состоянии. Теперь в карете все промокнет.
– Ничего страшного, милорд, – успокоила его Элизабет, потом обняла его и сама удивилась своему порыву. – О, Джеймс, как я рада вас видеть!
Грэхем прижал к своей груди ее руки.
– Ах, Бет, как это благородно с вашей стороны – прийти мне на помощь!
С неохотой Монтроз отпустил Элизабет. Взглянул на нее и ласково улыбнулся:
– Я напустил вам сырости в карету, миледи.
– Джеймс, вы прекрасно выглядите, – сказал Роберт.
– Перышки у меня, конечно, намокли, но я все еще надеюсь покукарекать, – усмехнулся тот. – Ах, Робби, я соскучился, мальчик мои.
И друзья опять обнялись, не в силах сдержать свою радость.
Элизабет грустно смотрела на них, зная, что встретились они ненадолго и что расставание будет тяжелым.
– Мы составили план, Джеймс. В этой карете мы провезем вас в Глазго, не вызывая никаких подозрений. Вас ждет корабль Керклендов. Ваши люди уже на борту. Корабль доставит вас в Стоунхейвер. Там вы пересядете на норвежское грузовое судно, а оно уже отвезет вас во Францию. Аргайл даже не узнает, что вы уехали.
Эндрю Скотт, сидевший на козлах, взял в руки вожжи и тронул лошадей. Карета опять стала покачиваться из стороны в сторону.
К тому времени когда экипаж подъехал к небольшой закрытой бухточке, дождь прекратился. На воде покачивалась маленькая рыбачья лодка.
Эндрю остался возле кареты. Остальные трое молча пошли по каменистому берегу. Пришла пора расставания.
– Поторопитесь, Джеймс, нас могут заметить, – проговорил Роберт, изо всех сил стараясь не выдать своего огорчения.
Грэхем повернулся к Элизабет. На глазах ее блестели слезы. Некоторое время они молча смотрели друг на друга – то, что они чувствовали, невозможно было выразить словами.
– Да хранит вас Господь, Джеймс Грэхем, – наконец прошептала Элизабет.
Тот привлек ее к себе с такой силой, словно она могла его спасти.
– О Боже, Бет, как я смогу это вынести? Как смогу я, просыпаясь по утрам, не видеть в окне мою дорогую Шотландию?
– Когда-нибудь вы вернетесь, Джеймс, – сказала Элизабет. – Карл рано или поздно сядет на престол.
Монтроз смотрел на нее с грустной, задумчивой улыбкой. Сердце Элизабет заныло – так печален был его взгляд.
– Знаете, Бет, мадемуазель дю Плесси когда-то сказала, что армия – моя любовь, но нет, Элизабет, она ошиблась. Моя любовь – Шотландия. – Его глаза блеснули. – Когда я бодрствую, мои мысли полны ею, когда я сплю, ею полнятся мои сны. Ее плоть – это милая мать-земля, по которой я хожу, а по ночам я лежу на теплых ее руках, и она укачивает меня, прижимая к своей груди. Она ласкает мой взгляд зелеными и пурпурными нарядами, а на свои прекрасные кудри она надевает заснеженные горные вершины, устремленные к небесам. После дождя она пахнет так восхитительно. О, Элизабет, разве вы сейчас не ощущаете ее аромата?
– Нет таких богатств, таких сокровищ, – продолжал он, – какие я не отдал бы ради нее. Чтобы видеть ее счастливой, я отдал бы свою жизнь.
Элизабет встала на цыпочки и поцеловала Грэхема в губы.
– Джеймс, вы вернетесь.
И она ушла. Пусть друзья простятся наедине. Роберт и Джеймс пожали друг другу руки.
– Я действительно испортил все дело, Робби. Столько людей погибло – мой сын Джон, Нэт, Магнус, Джордж Гордон. Список можно продолжать до бесконечности. И все это было бессмысленно!
Роберт положил руку ему на плечо.
– Если человек отдает свою жизнь за свободу, – проговорил он, – смерть его никогда не бывает напрасной. Вы, Джеймс, всего лишь один человек. И вы не смогли победить в этой борьбе в одиночку. Никогда не забывайте, что вы могли вернуть шотландскую корону Карлу. Да, вы побеждены в этой битве. Пусть у Англии будет свой собственный король. Но разве не можем мы, шотландцы, возвести на престол Шотландии своего короля?
– Если мне суждено будет дожить до ста лет, Роберт, – проговорил Грэхем, – я все равно никогда не пойму, как это я оказался в такой зависимости от дикаря-горца!
Несколько мгновений они стояли, улыбаясь друг другу, потом, еще раз пожав Роберту руку, Грэхем сел в лодку.
Долго после того, как лодчонку поглотила мрачная пасть ночи, Керкленд стоял на берегу, глядя в темноту.
На следующее утро Роберт собрал свою седельную сумку.
– Вы вернетесь? – спросила Элизабет. «Какой он все-таки жестокий! Опять уезжает».
Граф выпрямился.
– Конечно, вернусь, Элизабет. Просто сейчас я не могу вам сказать, сколько мне потребуется времени.
– О, не думайте об этом, милорд, – язвительно отозвалась Бет. – Можете потратить на ваши дела сколько угодно времени. Сколько вам заблагорассудится. Годы, если понадобится! Только не удивляйтесь, когда вернетесь, если обнаружите, что меня нет. Я не могу вечно ждать вас.
Щека Роберта начала подергиваться.
– Элизабет, сколько можно пререкаться по одному и тому же поводу!
– Боюсь, милорд, что мы будем пререкаться по этому поводу всю жизнь, – парировала она.
– Я вернусь через два месяца. Вы будете ждать меня в Эшкерке?
