– Хеннингс, я не забыла того платья, которое вы мне сшили. Оно мне нравилось ничуть не меньше этого.
Тот расплылся в улыбке, явно польщенный.
– Мисс Доминик, другой такой красотки, как вы, свет не видывал, слово даю.
Она поблагодарила его кивком головы. Кто-то осторожно потянул ее за накидку, и Доминик увидела Тома.
– От вас просто глаз не оторвать, мисс Доминик. Мы все так волновались за вас. – Он озабоченно на нее посмотрел. – Вы уже поправились?
– Да, Том. – Она обвела взглядом грубые обветренные лица матросов, окруживших ее плотным кольцом, и подивилась тому, как сильно успела к ним привязаться. – Я хочу, чтобы вы все знали – у меня все хорошо.
Матросы заулыбались и закивали головами.
Итан повел ее к кормовой надстройке. На первой ступеньке лестницы Доминик помедлила.
– Мне не следовало идти.
Он сжал ее руку.
– Вы боитесь?
– Ужасно.
– Так и быть, я открою вам страшную тайну, но если вы выдадите меня капитану, я от всего отопрусь: знайте же – он боится вас еще больше, чем вы его.
– Меня? Но отчего?
Он потянул ее вперед.
– А это я предоставляю выяснить вам самой.
Когда они оказались перед капитанской каютой, Итан распахнул дверь и подтолкнул Доминик внутрь.
Дверь у нее за спиной захлопнулась, и в ту же минуту в столовую вошел Джуд. Увидев его, Доминик лишилась остатков мужества. Джуд был в мундире американского морского офицера – облегающие рейтузы, крахмальная белая рубашка с высоким воротничком и голубой камзол с золотыми пуговицами. Его черные как смоль волосы строго обрамляли загорелое лицо, и Доминик до смерти захотелось коснуться губами шелковистых прядей.
Не произнося ни слова, они некоторое время стояли и смотрели друг на друга. Вспомнив наконец об обязанностях хозяина, Джуд шагнул к девушке и снял с нее плащ, будто бы нечаянно задержав руку на ее спине. Джуд буквально остолбенел, глядя на Доминик, освещенную мягким светом. Голубое платье плотно обхватывало ее грудь и от высокой талии падало вниз свободными складками. Темные волосы подчеркивали ослепительную белизну кожи, а длинные пушистые ресницы оттеняли бирюзовую синеву глаз.
– Доминик, – произнес он с нежностью, – ты лишаешь меня дара речи.
Она посмотрела на носки грубых сапог, которые выглядывали из-под подола платья.
– А вот туфель подходящих у меня нет, – проговорила она, кляня себя за неспособность придумать ответ поумнее.
– Ты сводишь мужчин с ума в любом наряде.
– Благодарю тебя, Джуд. – Она посмотрела на него долгим внимательным взглядом. – Итан утверждает, что ты уже выздоровел.
– Да, я выздоровел. Причем исключительно благодаря твоим заботам во время нашего трудного пути. – Он придвинул ей кресло. – Приступим к ужину.
Доминик охватила странная застенчивость. Возможно, потому, что совершенно отпала необходимость притворяться. Сейчас она, наконец, могла быть самой собой – впервые с тех пор, как встретила Джуда. Но общаться с ним стало гораздо труднее, чем раньше, когда на ней было мешковатое матросское одеяние.
– Я вижу на вас знаки отличия морского офицера американского флота, капитан. Это ваш истинный облик?
– Кто знает.
– Означает ли это, что вы больше не станете бороздить моря и грабить французские корабли?
Он положил руку на белоснежную скатерть, и Доминик поневоле залюбовалась его длинными красивыми пальцами.
– Хотелось бы на это надеяться. Цена за мою голову настолько выросла, что мне становится как-то неуютно.
– Нашли вы то, за чем охотились?
– А вы?
Она склонила голову.
– Пока еще нет. – Она накрыла ладонью его руку. – Зачем ты увез меня с острова?
– Тебе грозила опасность, – просто ответил он.
– Но мне все равно придется вернуться. Один человек будет искать меня на Гваделупе. Я должна быть там и ждать его.
– Ты говоришь о своем брате?
– Да. Но как ты узнал?
– По-видимому, ты проговорилась в бреду.
Она побледнела.
– О чем еще я говорила?
Джуд откинул голову на спинку кресла, вроде бы погрузившись в изучение потолочных балок.
– Если ты и выдала Итану еще какие-нибудь свои жуткие тайны, то он мне о них не сообщил.
– Ты должен посадить меня на первый же корабль, плывущий на Гваделупу, Джуд. Мне необходимо быть там на случай, если вернется брат.
– Коли ты снова попадешь в руки полковника Марсо, то вряд ли сможешь помочь брату.
– Ты же знаешь, у меня есть друзья, они меня спрячут.
– Друзья у тебя есть, это точно.
Доминик подумала о письме, которое в последний момент сунула в сапог.
– Джуд, я хочу предложить тебе сделку.
Его губы сложились в ироническую усмешку.
– Отчего я всегда начинаю волноваться, заметив в твоих глазах вот это выражение? Не оттого ли, что оно напоминает мне взгляд дикой кошки, приготовившейся напасть на свою добычу?
– И все же выслушай меня. И если те сведения, которыми я располагаю, представляют для тебя интерес, я обменяю их на свою свободу.
Он упер локти в стол и опустил подбородок на сцепленные пальцы.
– Ты не пленница на моем корабле.
– Тогда согласен ли ты высадить меня в первом же порту с достаточным количеством денег, чтобы добраться до Гваделупы?
– Позволь мне сделать тебе встречное предложение. – Он не сводил с ее лица пристального взгляда. – Однажды я уже просил тебя выйти за меня замуж и теперь повторяю это предложение. – Он увидел, как ее бирюзовые глаза расширились от изумления. Затем в них появилось выражение, которого он не понимал.
Она спрятала свои задрожавшие руки под стол.
– И какие блага сулит мне этот брак?
– Я человек весьма состоятельный, – вкрадчиво проговорил Джуд, – и вопреки тому впечатлению, которое могло произвести на тебя мое пиратское прошлое, весьма респектабельный. Тебе не придется стыдиться моего имени.
– Неужели, по-твоему, я столь расчетлива, что способна выйти замуж за человека лишь ради его богатства и положения? Будь у меня подобная цель, я уже двадцать раз могла бы выйти замуж.
– Да, – заметил Джуд, не отрывая от нее глаз, – но ведь в постели-то ты была только со мной.
Доминик опустила голову, залившись краской стыда.
– Ты остаешься для меня полней загадкой, Доминик. Ты утверждаешь, что не выйдешь за меня замуж ради денег и положения, и все же отдаешь мне то, что следует хранить лишь для мужа – свою невинность. Когда-нибудь, надеюсь, ты объяснишь мне этот свой поступок.
Доминик потребовалось время, чтобы собраться с мыслями. Гордость не позволяла ей согласиться на этот брак – ведь Джуд, несомненно, просто жалеет ее.
– Я не понимаю, почему ты хочешь на мне жениться, Джуд. Ничего хорошего ты обо мне не знаешь.
