Ее ладонь легла на рукоять револьвера.
— Он у меня, — выдохнула Минна.
Фин словно не слышал ее. Он прижал тело мужчины к себе — пародия на объятие любовников. Дикий вопль заполнил воздух. Фин сломал мужчине шею.
— Он у меня! — Зачем она это говорит? Ее голос прозвучал слишком гротескно для столь деликатной операции. Убийство человека без единого слова.
Внезапно ее пальцы, державшие рукоять револьвера, обмякли.
Молчание.
Ноги у нее подкосились. Минна осела на мягкий шелк ковра.
Должно быть, он взглянул на нее, потому что она заметила блеск его глаз во тьме. Он все держал тело прижатым к себе. Не слышалось даже его дыхания.
Ее собственное неровное дыхание тяжело отдавалось в ее ушах.
— Он у меня, — прошептала Минна.
Фин оставил тело и опустил руки. Труп рухнул на пол.
— Ты ранена?
Его голос прозвучал странно. Бесцветно.
— Минна. — Теперь в голосе слышались командные нотки. — Говори. Ты ранена?
— Нет. — Но суставы у нее как будто размягчились. В животе образовался комок льда. Минну била дрожь.
Он перешагнул через тело к ней. Она не собиралась уклоняться от него, но не стала бы винить другую женщину, если бы она так поступила. Руки, тянущиеся сейчас к ее плечам, только что без звука совершили убийство. Не издал ни звука. Человек, который так нежно касался ее, — молчаливый безликий палач.
Фин поставил Минну на ноги, она уткнулась лицом в его грудь. Она действительно дрожала, и он все крепче и крепче прижимал ее к себе.
— Все хорошо, — бормотал он.
Она не собиралась впадать в истерику. Ей хотелось сообщить ему об этом, но в голове мелькало: она чувствует себя в его объятиях в безопасности, даже сейчас. Странно, даже неправильно, что он тоже не дрожит. Каждая мышца, которая прижимается к ней, твердая, придает уверенности.
В ней пробудилась тревога. Она обхватила его руками, рукоятка револьвера пристроилась у него на спине. Интуиция пробудилась, подсказывая, какую цену человек мог заплатить за такой опыт.
— Ты прав, — проговорила она ему в рубашку. Он надежный, большой, цельный и крепкий. Его сердце бьется уверенно под ее щекой. Сейчас оно забилось быстрее, как будто безопасность кажется ему более тревожной, чем угроза смерти.
В воздухе запахло едким запахом пороха. В коридоре захлопали двери, послышались голоса. Слуги скоро будут здесь.
Он отстранился.
— Идем, — спокойно сказал он. Он взял ее запястья одной рукой и наклонился, подбирая револьвер.
— Твой человек ранен, — напомнила она.
Он включил свет. Ресницы Гоумперса дрогнули от яркого света. Бледное лицо выделялось на фоне крови, вытекающей на ковер. Минна подумала, что Фин подойдет к нему, но он потянул ее вперед, загородив ее собой, пока оглядывал углы и ниши в комнате.
— Тут никого больше нет, — пробормотала она. Он почти до боли сжал ее руки. Его внимание привлекло открытое окно. Он обернулся к ней и побледнел.
— Видишь, как можно использовать окна, — сказал он. Она открыла рот, но ответить не смогла.
Он взглянул в сторону двери. Слуга пришел в себя и застонал, пытаясь подняться.
— Мне нужно разобраться с этим. — Фин снова посмотрел на нее. — Не спорь, — сказал он. — Идем со мной.
Он привел ее в святая святых — темную, скудно обставленную комнату без окон. Она сочла бы ее невыносимой, если бы все здесь не говорило о нем. Карты, открытые книги на столе, аккуратные наброски гор и долин.
Но как бы то ни было, Минна предпочла бы, чтобы он ее обнял.
Свернувшись клубком на диване, она прислушивалась к приглушенным звукам, проникавшим сквозь стены. Двери открываются и закрываются. Люди приходят и уходят, спорят, разрабатывают планы. Солнце уже, наверное, взошло, но она не узнала бы об этом, если бы не часы, тикавшие на каминной полке.
Когда шок прошел, она удивилась своему послушанию. Ожидание никогда не приносило ничего хорошего. Сегодняшняя ночь доказала это. Если она очень нужна Бонему, он все равно придет за ней.
И если бы она была нужна Фину, она в этом не сомневалась, он никогда не пришел бы. Тени на его лице не все были вызваны гневом. Некоторые из них были похожи на раздражение.
Она прошла через прихожую в холл. Там стояли два новых охранника, люди, которых она узнала, — она видела их во время короткого визита к Ридленду.
— Отведите меня к Эшмору, — сказала она.
— Ему нельзя мешать. — Это произнес молодой блондин со впалыми щеками и холодным юмором в глазах, как у Ридленда.
Похищенный револьвер все еще был при ней. Она подняла его и увидела, как он отшатнулся.
— Отведи меня к нему, — повторила Минна.
На пороге кабинета она остановилась. Фин сидел в кресле, глядя на огонь в камине. Сдвинутые с мест кресла, открытые графины и пустые стаканы говорили о том, что недавно тут проходило совещание. Но не непривычный беспорядок и даже не мрачное выражение лица заставили ее молчать.
Перед ним стояла длинная трубка.
Конечно. Как же она не заметила этого раньше? В ту ночь, когда он ее тут застал, в воздухе был этот запах. Она слишком много времени провела в Гонконге, чтобы не узнать этот запах.
— Опиум, — выдохнула она. — Как интересно.
Он продолжал смотреть в огонь.
— Только для женщины, выросшей среди волков. Воздух был чист. Он еще не курил.
— Это правда. — Она вошла в комнату, закрыла за собой дверь. — Меня не испугаешь, я пуганая.
Теперь он повернул голову. Даже густые ресницы не могли скрыть, насколько невыразительный был у него взгляд.
— Тебя недостаточно пугали, — сказал он. — Ты понятия не имеешь, кто я такой.
Она заколебалась, пальцы нервно перехватили рукоятку револьвера.
— Я видела тебя раньше. Было не так темно, чтобы я не смогла рассмотреть тебя, Фин.
Он засмеялся:
— Верно. Я произвел на тебя впечатление?
Она внимательно смотрела на Фина, который расположился в кресле, вытянув ноги.
— Произвел, — произнесла Минна и сама удивилась, что так оно и было. — Я уже говорила тебе: если бы я владела этим искусством, я так и сделала бы. Стать жертвой — в этом нет ничего хорошего.
Он молчал так долго, что ей показалось, будто он не собирается отвечать. Но он криво усмехнулся:
— До чего ты великодушна, Минна! Забавно. Меня никогда не радовало мое умение убивать людей. Я говорил себе: "Фин, у тебя нет выбора". Но сегодня… возможно, у тебя поубавилось бы восторгов, узнай ты, что я почти наслаждался тем, что делал.
— Что-то не верится, — мягко возразила Минна.
Он равнодушно пожал плечами:
— Можешь не верить, дело твое. Но сжимать глотку этого ублюдка — это было… — Он покачал головой. Его руки спокойно лежали на коленях. Он посмотрел на свои ладони, пальцы у него дрогнули. — Я снова сделал бы это, — тихо проговорил он. — С радостью.
