Мешок с драгоценностями – здесь? Если она поверит в это, то... то все, на чем держалась ее жизнь, пойдет прахом. Выходит, что Гарри был ничем не лучше уличного вора, и положение ее семьи, их богатство, все – фальшивка.
– Но факт остается фактом – Гарри за очень короткий срок завладел весьма внушительным состоянием и поселился в оскорбительной близости от женщины, которая ему отказала. Ты можешь сама решать, каковы были его мотивы, Изабель, но я предпочитаю верить своей матери, и поэтому Монтелет вернулся в мою семью в обмен на то, что Бонтер стал твоим пристанищем.
– Это не может быть правдой.
– Это так же верно, как слова Селии. Она умерла, но дочери успела передать свою тайну. Дочь рассказала то, что узнала от матери, другим. Ничего нельзя доказать, но и делать вид, что ничего не было, тоже нельзя. Я получил возможность взять то, что считал своим, и я сделал это.
– Ты меня использовал...
– Я так не думаю. Тебе со мной хорошо. А то, что сделал твой отец и как это повлияло на мою мать, не должно тебя волновать.
Щелчок кнута, и плеть задела колено Флинта. Ей хотелось его наказать, причинить боль, заставить почувствовать боль в той же мере, в какой она испытывала ее сама.
– А меня как ты рассматриваешь, мой сладкий?
И тут Флинт прыгнул на Дейн до того, как она успела взмахнуть плетью, и прижал к кровати.
– Я бы назвал это огромным состоянием, – пробормотал он, целуя ее в грудь. – Я называю это совокуплением во всех смыслах, и ничего из нашего прошлого или настоящего не может предотвратить этого. Это просто есть, Изабель, как есть мы... Твое тело не отрицает этого, даже если ты отрицаешь.
– Мое тело не имеет рассудка, оно – раб наслаждения, – задыхаясь, проговорила Дейн, стараясь вырваться из его объятий.
Ничего не изменилось – совсем ничего. У нее не было никакой власти, раз она была не властна сопротивляться ему. Ее сила оказалась подкупной – она продалась за прикосновение его языка к тугим соскам, и весь ее апломб куда-то исчезал перед лицом его желания.
Но Дейн не могла этого допустить – даже перед лицом грядущего наслаждения, не могла отдать бразды правления одному лишь телу.
Она почувствовала тот момент, когда он посчитал, что дело сделано, и, воспользовавшись слабостью Флинта, извернулась, сбросив его с себя, на коленях подползла к краю кровати, где была плеть.
– Не думай, что все так легко, мой сладкий, – прошипела она. – Ты кое в чем виноват. Ты не совсем похож на прекрасного рыцаря, спасающего несчастную принцессу.
– Не похож, – сухо заметил он. Он сидел на корточках, и его член, по-прежнему готовый к любовному акту, был как магнит.
Рукояткой плети она погладила его.
– Ты получил то, что хотел, и тем не менее ждешь, что я буду раздвигать перед тобой ноги всякий раз, как ты этого захочешь. Как это по-мужски.
Он схватил плеть.
– Откуда тебе знать, что я хотел, моя сладкая?
– А чего еще хотят мужчины, кроме земли, денег, сыновей и власти?
– А что я получил, Изабель?
– Больше, чем определялось условиями сделки.
– Это правда, – пробормотал он, потянув плеть на себя. – А что ты получила?
Дейн рванула рукоять на себя, вырвав у него из рук конец, и смерила его взглядом.
– Предательство, мой сладкий, абсолютное предательство.
Жаркая душная ночь накрыла их удушающим черным одеялом.
Найрин лежала в постели рядом с Гарри, но мысли ее были весьма далеки от его охов и вздохов.
– Давай назначим день свадьбы, моя дорогая, – задыхаясь, говорил он, лаская ее грудь, живот, пробираясь ниже. – Мы должны назначить дату, Найрин. Я должен знать... – он вошел в ее шелковую глубину, – что ты всегда будешь моей...
Она с шумом вдохнула, пошире раздвинув ноги – его руки были такими большими, и иногда он делал ей больно. Но немного боли придает пикантность процессу, особенно когда занимаешься любовью со стройным, молодым и крепким мужчиной, но не с Гарри.
День свадьбы. Господи, как она могла думать о такой глупости. Он обездолил ее еще до того, как повести под венец. Кроме того, там, наверху, ее ждал другой, желанный...
– Когда скажешь, Гарри, – пробормотала она, стараясь хоть немного ему подыграть.
Но Гарри уже вошел в ту стадию, когда ей не надо было притворяться.
– Гарри, так жарко...
– Найрин...
Как она ненавидела его голос.
– Мне так жарко, – надув губы, пожаловалась она, зная, что стоит ей намекнуть, и он избавит ее от тяжести своего тела.
– Сейчас, сейчас... Только позволь мне, дорогая, только позволь мне...
Он пыхтел и трудился над ней еще пару-тройку минут, прежде чем выстрелить в нее своим семенем. И тогда скатился на бок.
– Ты само совершенство, моя дорогая.
– Спи, Гарри.
«Сегодня! Это должно случиться сегодня. Я должна выгнать его из своей жизни скоро... сейчас».
– Назови день.
– Мы поговорим завтра, – холодно ответила Найрин и отвернулась, отодвинувшись от него и его беспокойных рук.
«Мне надо избавиться от него, надо, надо...»
Она не знала как...
А может, знала...
Что, если он застигнет их с Питером? Он убьет ее, он может убить Питера. Только если Питер не успеет первым.
Об этом стоит подумать. Достаточно ли он ненавидит Гарри и сможет ли убить ради нее? Какая ошеломляющая мысль. Надо было придумать, как заставить его последовать за ней. Следовало бы подготовиться к тому, что он будет в ярости.
Ей было все равно – просто все равно, что бы она ни делала, ей нечего было терять.
Найрин лежала рядом с Гарри, бесформенной храпящей тушей, и строила планы.
– Убирайся из моей комнаты!
Она стояла на коленях, расставив ноги, на другом краю кровати, похлестывая плетью матрас, готовая отхлестать его не одними лишь словами. Дейн до сих пор не могла взять в толк, зачем отец так поступил. Чтобы снять с себя ответственность за ее дальнейшую судьбу? Он готов был отдать ее первому встречному и еще добавить половину Монтелета, лишь бы получить то, чего хотел.
Если он мог поступить с ней так, отчего бы не поверить, что тридцать лет назад он сделал то, в чем его подозревают. Он, безвестный, нищий, получивший отказ богатой невесты.
– Убирайся из моей комнаты! – Голос ее был убийственно спокоен. – Я убью тебя, если ты не уберешься отсюда немедленно.
Она подняла руку и щелкнула плетью в воздухе.
– Оружие дает человеку власть, мой сладкий, вы, мужчины, знаете это не одну сотню лет... Я не в настроении. Сегодня не в настроении, так что убирай его отсюда.
Щелчок.
– Непременно. – Он успел спрыгнуть с кровати за секунду до того, как там опустился конец хлыста. – Непонятно, зачем ты так оделась?
– Я оделась так, как мне нравится. А теперь – убирайся!
