– Почему ты тогда держишь его на работе?
– Дэвис был камердинером моего отца до меня. – Он уделял незначительное внимание разговору. Он мог ощущать свой собственный запах на теле Анны, и он удовлетворял себя первобытным способом.
– Так ты держишь его из сентиментальности, Эдвард!
У нее перехватило дыхание, когда он зарылся носом в ее девичьи волосы и вдохнул. Его аромат был сильнее в этом месте, в ее золотистых кудрях, таких мягких и красивых в утреннем свете.
– Думаю, да, – произнес он в ее волосы, заставив Анну изогнуться. – И мне нравится злобный старый шельмец. Иногда. Он знает меня с детства и относится ко мне без йоты уважения. Это вносит свежую струю. Или, по крайней мере, нечто иное.
Он провел пальцем по ее ложбинке. Ее губы робко раздвинулись, обнажая темно-розовые глубины. Он наклонил голову, чтобы лучше рассмотреть.
– Эдвард!
– Ты хотела бы знать, как я нанял Хоппла? – Он поднялся на локти, лежа у нее между ног. Удерживая ее распростертой одной рукой, он дразнил ее бутон указательным пальцем другой руки.
– О-о-о!
– И ты едва познакомилась с Дреари, а у него интересное прошлое.
– Эдвард!
Боже, как ему нравился звук его имени на устах Анны. Он раздумывал, не полизать ли ему ее, но решил, что не сможет сдерживаться так долго столь ранним утром. Он передвинулся вперед к ее грудям и стал ласкать сначала одну, потом другую.
– Потом еще весь персонал в Эбби. Ты хотела бы услышать о них? – выдохнул он ей в ухо.
Густые ресницы почти скрывали ее карие глаза.
– Займись со мной любовью.
Что-то внутри его, возможно, его сердце, остановилось на секунду.
– Анна.
Эдвард коснулся ее мягких и жаждущих губ. Он не был нежным, но она не протестовала. Она очаровательно открыла свой рот и уступала, и уступала, и уступала, пока он уже не мог больше выдерживать.
Он отстранился назад и осторожно перевернул ее на живот. Он взял в свои ладони ее округлую попку и потянул вверх по направлению к себе, пока она не оказалась стоящей на локтях и коленях. Он помедлил, чтобы рассмотреть ее с этого угла зрения. Его грудь вздымалась при виде этой картины. Это была его женщина, и только у него будет привилегия смотреть на нее таким образом.
…Когда пот на его теле высох, он начал думать о положении, в которое ее поставил. Теперь она несомненно и окончательно скомпрометирована. Он чуть не ударил Дэвиса за то, какой взгляд он бросил на Анну. Одному богу известно, что бы он сделал тому, кто осмелился бы отпустить замечание по ее поводу, что неизбежно случится.
– Тебе нужно выйти за меня замуж. – Он вздрогнул. Это прозвучало довольно грубо.
Анна, очевидно, тоже так подумала. Ее тело содрогнулось рядом с ним.
– Что?
Он нахмурился. Теперь пришло время показаться слабым.
– Я скомпрометировал тебя. Мы должны пожениться.
– Никто не знает, кроме Дэвиса.
– И всех домашних. Ты думаешь, они до сих пор не заметили, что я не спал в своей кровати?
– Даже если и так. Никто не знает в Литтл-Бэттлфорде, а именно это имеет значение. – Она поднялась с кровати и вытащила сорочку из сумки.
Эдвард сделал гримасу. Она не могла быть настолько наивной.
– Сколько, по-твоему, пройдет времени, прежде чем новость дойдет до Литтл-Бэттлфорда? Держу пари, она прилетит туда раньше нас.
Анна бросила сорочку и наклонилась, ища что-то еще в сумке, ее нижняя часть соблазнительно выделялась через тонкое белье. Может, она пыталась отвлечь его?
– Ты уже помолвлен, – сказала она, голос ее был твердым.
– Уже недолго осталось. У меня завтра встреча с Джерардом.
– Что? – Это привлекло ее внимание. – Эдвард, не делай того, о чем будешь жалеть. Я не выйду за тебя замуж.
– Ради Христа, почему нет? – Он нетерпеливо сел на кровати.
Она присела на кровать, надевая чулок. Он заметил, что тот заштопан у колена, и это зрелище разозлило его еще больше. Она не должна ходить в лохмотьях. Почему она не выходит за него замуж, тогда он смог бы должным образом заботиться о ней?
– Почему нет? – повторил он так тихо, как только мог.
Она сглотнула и надела другой чулок, аккуратно расправляя его на пальцах.
– Потому что я не хочу, чтобы ты женился из чувства неуместного долга.
– Поправь меня, если я ошибаюсь, – сказал он. – Разве не я тот мужчина, что занимался с тобой любовью прошлой ночью и сегодня на рассвете?
– А я женщина, которая занималась любовью с тобой, – ответила Анна. – Я несу такую же ответственность за это, как и ты.
Эдвард смотрел на нее, подыскивая слова, доводы, которые убедят ее.
Она начала завязывать подвязку.
– Питер был несчастен, когда я не беременела.
Он подождал.
Анна вздохнула, не глядя на него:
– В конце концов он пошел к другой женщине. Проклятый тупой ублюдок. Эдвард отбросил одеяла и подошел к окну.
– Ты любила его? – Вопрос оставил горечь у него на языке, но он хотел услышать ответ.
– Вначале, когда мы только поженились.
– Понимаю. – Он платил за грехи другого мужчины.
– Нет, я не думаю, что ты можешь понять. – Она подняла оставшуюся подвязку и уставилась на нее. – Когда мужчина предает женщину таким способом, что-то разрушается в ней, и я не уверена, что это может когда-либо быть восстановлено.
Эдвард пристально смотрел из окна, пытаясь сформулировать ответ. Его будущее счастье зависело от того, что он сейчас скажет.
– Я уже знаю, что ты бесплодна. – Он наконец повернулся и взглянул ей в лицо. – Я удовлетворен тобой, такой, какая ты есть. Я обещаю тебе, что никогда не заведу любовницу, но только время сможет обеспечить реальное доказательство моей верности. В конечном счете ты должна доверять мне.
Анна растянула подвязку между пальцами.
– Я не знаю, смогу ли.
Эдвард снова повернулся к окну, поэтому она не могла видеть выражения его лица. Впервые он понял, что может не суметь убедить Анну выйти за него замуж. Эта мысль привела его близко к чему-то очень похожему на панику.
***
– О, ради бога!
– Тс-с. Он услышит тебя, – прошипела Анна в ухо Эдварду.
Они присутствовали на дневной лекции сэра Лазаруса Лиллипина по севообороту посевов с использованием брюквы и кормовой свеклы. В течение всей лекции Эдвард не соглашался ни с чем из того, что говорил этот несчастный мужчина. И он не держал свое мнение о человеке или его теориях при себе.
Эдвард пристально посмотрел на говорящего:
– Нет, он не услышит. Он глух как пробка.
– Значит, другие точно услышат. Эдвард негодующе посмотрел на нее:
– Надеюсь, что так. – Он вновь переключил свое внимание на лектора.
Анна вздохнула. Он вел себя не хуже, чем остальное собрание, и лучше, чем некоторые. Публику можно было назвать только эклектичной. Присутствующие варьировались от аристократов в шелке и кружевах до мужчин в грязных ботфортах, курящих глиняные трубки. Они толпились в довольно мрачной кофейне, которая, как уверял ее Эдвард, считалась абсолютно приличной.
