Оказавшись в своей каморке, он тотчас дал Исабель свой плед – большой кусок плотной, очень теплой шерстяной материи в клетку, и велел завернуться в него, сняв мокрую сорочку. Сам же деликатно отвернулся и стал подбрасывать дрова в почти совсем догоревший очаг. Когда Исабель закончила, Линдсей скинул с себя мокрые штаны и надел длинный плащ, чтобы спастись от вползавшего в каморку холода, особенно неприятного после вынужденного купания.
– Нам лучше устроиться поближе к огню, – сказал он, заботливо подводя девушку к очагу. Она опустилась на пол и прислонилась спиной к стене, подобрав голые ноги под одеяло.
Она все еще дрожала. Заметив это, Линдсей сел рядом и притянул ее к себе.
– Г-г-де с-сокол? – спросила она.
– Я отнес его в нижнюю комнату. Думаю, на сегодня с него хватит дрессировки.
– К-к-как его успехи? Он хоть р-р-раз уже садился к тебе на руку с-с-сам?
– О, да ты совсем замерзла, бедняжка, – озабоченно нахмурился горец и принялся через плед растирать ей спину. – А что до Гэвина, то у него все получилось, правда, не с первой попытки. Но он молодец. Я покормил его и посадил на насест, пусть отдохнет и как следует выспится.
– Значит, ты не собираешься сидеть с ним всю ночь?
– Нет, но завтра днем я им займусь как следует. Если он будет хорошо себя вести, попробую дать ему полетать на длинной бечеве. Плечо, похоже, пошло на поправку, значит, Гэвин готов к следующему этапу дрессировки.
– Он стал гораздо покладистее, да?
– Да, насколько это возможно, – кивнул Линдсей. – Ну что, тебе уже теплее?
– Немного…
– Что произошло?
– То же, что и в лесу, когда мы ехали к Элис. У меня внезапно начались видения, не знаю, что их вызвало… Все было так чудесно: я легла в теплую воду и стала слушать, как ты поешь, как журчит вода, и вдруг… сначала тьма, потом яркий свет и картины одна ужаснее другой… Я выскочила из воды, меня обуял страх…
– Что же ты увидела?
Она помолчала, вспоминая, потом печально покачала головой:
– Я ясно помню, что видела папу и тебя, Джейми. Тебе грозила ужасная опасность, – девушка опустила голову, почти касаясь подбородком согнутых коленей. – Мой отец тоже в опасности. Его держат в темнице, он болен и до крайности истощен. Я должна спасти его, Джейми!
– Ральф Лесли тебе обязательно в этом поможет, – помрачнев, ответил он.
– Да, поможет… – как эхо, повторила она и уткнулась лицом в колени, но через несколько мгновений выпрямилась и посмотрела на Линдсея. – Я видела бой в лесу: маленький отряд пеших воинов попал в засаду, и среди них был ты. Мне кажется, ты в большой опасности, Джейми. А потом было еще несколько сцен – мы с тобой на церковном дворе, какие-то сражения с участием великого множества людей, лев над холмами, – но их смысла я не поняла.
– Знаешь, мне пришла в голову одна мысль, – задумчиво произнес Линдсей. – Ты рассказывала, что твой отец и пастор Хью задавали тебе вопросы, и ты все увиденное описывала подробно.
– Да, но так было во время видений, а не после.
– А мы попробуем после. Итак, давай начнем с первого. Рассказывай, что помнишь, а я буду помогать, задавая вопросы.
Подумав, Исабель решила, что попробовать стоит, и кивнула. Потом она, закрыв незрячие глаза, сделала несколько глубоких вздохов. Наступившую тишину нарушало только потрескивание дров в очаге и едва слышное дыхание прорицательницы. Потом Линдсей заметил, как у нее задрожали веки.
– Я вижу паломника, стоящего на ступенях церкви под моросящим дождем, – начала Исабель и в нескольких словах описала церковь. – Он спускается во двор и подходит к боярышнику, который хранит одну великую тайну… Паломник – это властелин ветров…
Ее голос сделался совсем тихим. Линдсей был поражен до глубины души. Пастор Хью не так давно обнародовал похожее предсказание, и Джеймс, как все на Пограничных землях, знал о нем, но, услышанное из уст самой прорицательницы, оно потрясло его до глубины души.
Как она могла узнать о боярышнике, росшем в боковом дворике, ведь она никогда там не была? И откуда ей известно, что он, Линдсей, подходил к нему в этом самом плаще, что сейчас на нем? Но какой великий секрет хранит куст в церковном дворе? Джеймс нахмурился: он знал лишь о тайной могиле матери Уоллеса, его дорогого, безвременно погибшего друга…
– А теперь я вижу сражение на берегу широкого ручья, – продолжала Исабель и торопливо, но очень подробно и красочно описала явившуюся в видении череду сражений и льва, взиравшего с высоты на шотландские холмы, как будто и не теряла зрения.
– Вот как? Царственный лев с высоты оглядывает страну, словно сторожа ее покой? – переспросил он тихо. – Кто он, Исабель?
Девушка задумчиво наклонила голову и сказала:
– Это Роберт Брюс, граф Каррик. К весне он возложит на себя шотландскую корону, но верх над англичанами он возьмет лишь через много лет, и наша независимость, увы, продлится недолго. О, сколько еще предстоит войн, сколько прольется крови! Только через пятьсот лет Англия и Шотландия смогут жить в мире, но это будет уже совсем иное время, когда по земле пролягут дороги из железа и по ним без помощи лошадей побегут огромные повозки…
Линдсей изумленно воззрился на нее.
– Властелина ветров захватят в плен, – продолжала Исабель.
– Кто? – подался вперед Джеймс.
– Сокол из башни. Властелин ветров не должен ему доверять!
– Когда это произойдет?
– Скоро, скоро… – Исабель помотала головой, словно протестуя против того, что видела, и вдруг замерла. – О, я вижу плотно сложенный пергамент, который выпал из руки связанного человека. Властелин ветров хранит секрет царственного льва и готов защищать его ценой собственной жизни. А вот еще один пергамент, на нем что-то написано, но… – Она нахмурилась. – Слова исчезли, как будто их никогда и не было.
Линдсей похолодел: никто, кроме него, не мог знать о письме, которое Уоллес тайком бросил на землю в ночь ареста; позже Джеймс вернулся за ним и с тех пор хранил как зеницу ока, никому не обмолвившись ни словом о своей тайне.
Несколько мгновений Исабель молчала, потом со вздохом открыла незрячие глаза и вопросительно склонила голову набок, ожидая, что скажет Линдсей. Теплый отсвет от очага придавал ее слепому взгляду осмысленное выражение.
– Я здесь, Исабель, – тихо позвал Линдсей. Она протянула на голос руку, и он взял ее. – Теперь я верю, что ты прорицательница от бога. Теперь понимаю, почему твой отец так берег тебя, а священник записывал каждое твое слово. Ты помнишь, о чем только что мне рассказала?
– Кажется, что-то о тебе, о грядущих сражениях и о будущем Шотландии, – покачала она головой и, зябко поежившись, натянула поплотнее одеяло.
