– Что ты собираешься делать? – спросил Лайам.
– Собираюсь вернуть свою жену обратно, – рявкнул Сигимор.
– Ты не можешь идти один.
В большом зале Сигимор на мгновение остановился и задумался. Через несколько минут он услышал отдаленный шум, хлопанье дверей, топот ног, звяканье – это его кузены и братья собирались в дорогу. Они ни за что не позволят ему ехать одному. Что ж, он им благодарен за это! Но с другой стороны, даже и представить себе невозможно, что они все вместе, вооруженные до зубов, вдруг появятся перед Джолин и ее родственниками. А ведь ее родственники приехали сюда, в Шотландию, не просто так, они гнались за Гарольдом, и это значит, что с ними вооруженные, тренированные бойцы. Что ж, пусть так, сказал себе Сигимор. Если понадобится, он все объяснит этим людям и поедет за своей женой до самого Драмвича.
Сигимор и еще десять человек его братьев и кузенов, включая и Фергуса, отправились на переговоры с родственниками Джолин. В Дабхейдленде остались Сомерлед и Ранульф. Сигимор понимал, что, встретившись сейчас с Джолин, он не сможет с ней поговорить, не сможет сказать ей всего того, чего ему бы хотелось. Чересчур много сопровождающих... Но когда они вернутся в Дабхейдленд, он объяснит своей маленькой жене, что поступать так, как поступила она, не слишком красиво.
Боль в его груди превратилась в плотный, тугой узел. И это странное ощущение усилило его гнев. Ему так хотелось прижать Джолин к своему телу, снова ощутить прохладу ее белой кожи! Оказывается, он уже успел привыкнуть к этому! Все его планы рушились. Разумеется, он чувствовал себя униженным, но сейчас Сигимора это совершенно не тревожило. Уязвленная мужская гордость тоже не была тем предметом для размышлений, на котором хотелось сосредоточиться. Все это было не важным. В его сердце и голове воцарился полный хаос, любовь боролась с ненавистью. Он ведь знал, что любовь приносит не только радость, но и боль. Причем боли, кажется, гораздо больше. Блаженство, ярость, ревность – все намешано в одном бокале.
Сигимора так раздосадовали собственные мысли, что он взял и резко дернул поводья, чтобы заставить свою лошадь немного приотстать, а потом свернуть в сторону. Лошадь заволновалась и мотнула головой, но Сигимор быстро успокоил ее. На удивленные и испуганные взгляды родственников он не обратил ни малейшего внимания. Его голову пронзила одна простая мысль, от которой теперь уже было никак не избавиться.
Он любит Джолин. Вот она правда! Пока он думал о том, что эта девушка могла бы стать для него неплохой женой, разделяющей его образ мыслей и интересы, ее маленькие ручки взяли в плен его сердце. Пока он пытался привязать ее к себе посредством страсти, она завладела его душой. И теперь Сигимор силился понять, как это произошло: он, опытный мужчина тридцати двух лет, вдруг дошел до того, что лишь при одном взгляде на эту девушку начинал терять самообладание и испытывал головокружение, словно впервые влюбившийся безусый мальчишка. Но теперь, когда слово «любовь» вспыхнуло в его мозгу, он сразу все понял. Да, он любит Джолин. Эту маленькую темноволосую англичанку, на которую не производит ровным счетом никакого впечатления его гнев, которая никогда не будет слепо ему подчиняться и которая иногда могла вести себя столь же вызывающе, как и его сестра Илза. Сигимор ничуть не удивился бы, раздайся сейчас с небес безудержный хохот Бога и ангелов.
Существует лишь один способ разрешить эту проблему. Джолин придется полюбить его. Она просто обязана полюбить его. Это ведь совершенно очевидно – жена обязана любить своего мужа. Но если раньше такое его желание казалось Сигимору чем-то естественным, само собой разумеющимся, чем-то таким, на что не обращают особого внимания, то теперь оно превратилось в нечто жизненно необходимое для него. В живительный глоток воды для умирающего от жажды путника.
И Джолин не была к нему равнодушна. Эта уверенность поселилась в нем вовсе не от его раздутого тщеславия и гордости. Женщина может так свободно и с такой пылкостью дарить свою любовь мужчине только в том случае, если она действительно его любит. Но чтобы удержать эту любовь, нужно правильно вести себя. Разумеется, комплименты, подарки не будут лишними, это может помочь, так как в некотором смысле они показывают отношение мужчины к женщине. Но не это главное! В таком случае, что же главное? Об этом можно спросить Лайама. Только... сможет ли его гордость выдержать подобное испытание? Сигимор тяжело вздохнул.
– Что это ты так на меня смотришь? – спросил Лайам, заметив пристальный и напряженный взгляд Сигимора.
– Дело в том, что мы все следуем за тобой. – Сигимор пожал печами. – Я просто хочу понять, действительно ли ты знаешь, куда ехать.
– Но это же очевидно! Джолин, по всей видимости, дала Рейнарду сухари, чтобы парню было чем заняться в дороге, а он съедал столько же, сколько выпадало у него изо рта. Посмотри сам, какую дорогу он проложил.
Сигимор присмотрелся и увидел в пыли несколько больших кусков белого хлеба.
– Кажется, малыш хотел, чтобы за его кусками сухарей сюда прилетели птицы, – сказал он, показав рукой на нескольких толстых черных дроздов, суетящихся поблизости.
– Да, думаю, Рейнард обрадовался бы, увидев птичек. – Лайам как-то подозрительно улыбнулся. – Но сдается мне, ты уставился на меня вовсе не по той причине, что тебе хочется узнать, как я нахожу дорогу. Мы едем уже давно, а ты задал свой вопрос только сейчас. Да и раньше ты никогда не интересовался, как я отыскиваю правильную дорогу.
– Но ты никогда не шел по следу моей жены!
– Ну, разумеется! А ты забыл, что она однажды сама пришла в руки к Гарольду? – проворчал Лайам. Затем он пришпорил коня и поехал быстрее, но Сигимор не отставал. – Знаешь, я ведь вперед послал еще Нанти, чтобы он разведал, куда могла направиться Джолин.
– Отлично, – пробормотал Сигимор смущенно. Кажется, Лайам догадался, по какой причине он так на него смотрел. И что хотел спросить.
– Если тебя что-то тревожит, лучше спроси, – сказал Лайам.
– Может, моя жена просто сбежала от меня?
Лайам сморщился.
– Я не думаю, что твоя жена сбежала от тебя. Ты не то спрашиваешь. Все дело в парнишке. Ты сбрасываешь его со счетов, а это, между прочим, главное. Ты забыл, что он лорд Драмвич, единственный наследник погибшего брата Джолин. Гарольд хотел занять место Рейнарда, присвоить его права на владение замком и землями. Но теперь Гарольд мертв, и законный владелец может вернуться домой. Если мальчик останется в Шотландии, это может ему дорого обойтись.
Сигимор тихо выругался. Разумеется, Лайам прав. Он даже не подумал о судьбе мальчика. Ведь Рейнард мог запросто распроститься со своими владениями и из хозяина превратиться в жалкую приживалку. Нет, разумеется, время от времени его тревожили мысли о будущем Рейнарда, но все это было как-то далеко и смутно. Но хуже всего то, что он никогда не обсуждал эту тему с Джолин. Он был так поглощен своей любовью, собой и их отношениями, что совершенно упустил из виду такой важный вопрос. Просто вопиющая безответственность! Ведь он дал клятву Питеру позаботиться о его сыне. Такое беззаботное поведение – непростительная ошибка с его стороны. И ее непременно надо будет исправить.
