Она открыла дверь и шагнула внутрь. И тут что-то заставило ее помедлить. Она быстро обернулась. Даллан с тоской смотрел ей вслед. Клара еще раз улыбнулась ему и притворила за собой дверь.
Подошла к столу, села и задумчиво опустила подбородок на руку. И долго еще сидела так, вспоминая, как Даллан благодарил ее за доброту….
— Все это было очень странно, Гарет, — делилась она в тот вечер с мужем, когда они остались одни в спальне. — Он как будто навсегда прощался со мною!
— Кто с тобой прощался? — не поднимая головы от книги, рассеянно переспросил Гарет.
…Кларин батюшка проделал титанический труд, переводя на латынь арабские источники, но, черт возьми, что за ужасный почерк! Каждое слово в этом рассуждении о природе элементов приходится брать с бою…
Хотя день выдался теплым, вечером неожиданно похолодало. Яркий огонь весело плясал в очаге, а за стенами замка уже начал завывать ветер, обещая к рассвету принести шторм.
— Даллан! Вы меня слушаете, милорд?
— Конечно же слушаю! Я всегда слушаю вас, мадам. Разве я не отложил сегодня починку ветряка только ради того, чтобы выслушать вас?
Он нахмурился, наткнувшись на очередное неразборчивое слово. Черт побери, что же это — пар или шар?.. Конечно же, пар! Шар здесь совершенно ни при чем! При сильном нагревании вода начинает кипеть и обращаться в пар, который, в свою очередь, снова становится жидкостью…
— Так значит, вы всегда слушаете меня, да, милорд? — недоверчиво фыркнула Клара. — И о чем же я говорила?
Гарет сосредоточился на сложном параграфе о соотношении стихий огня, воды, земли и воздуха.
— Вы говорили что-то о Даллане, который навсегда простился с вами.
— Мне показалось, что он хотел навсегда проститься! Как будто он хотел покинуть остров!
— Я же сказал вам, что не собираюсь уезжать!
— Я говорю не о вас, милорд, а о Даллане! Вот видите? Я так и знала, что вы не слушаете!
Гарет оставил попытки дочитать параграф. Он вытянул ноги к огню, откинулся на спинку кресла и посмотрел на жену.
И тут же забыл обо всем, увидев, как она сидит перед ним — встревоженная, с опущенной на колени книгой… Моя жена, изумленно подумал Гарет. Он до сих пор не мог привыкнуть к мысли, что эта женщина принадлежит ему.
Жаркое пламя камина играло на ее роскошных черных локонах и придавало коже оттенок густых сливок. Серьезные изумрудные глаза смотрели прямо в лицо Гарету. Он живо вообразил, как заставит ее вспыхнуть от страсти, — и внутри у него все напряглось. Так было всякий раз, когда он представлял обнаженную Клару, бьющуюся в его объятиях.
— И что же тебя тревожит? — спросил он наконец..
— Я боюсь, что-то ужасное терзает душу Даллана. Теперь он чувствует себя еще хуже, чем раньше. Его тоска и страх не проходят.
— Да. — Гарет задумчиво посмотрел в огонь. — Странный парень. Ульриха он тоже очень беспокоит. Сегодня Вильям наткнулся на Даллана, когда тот выходил из комнаты. Мальчик клянется, что видел на глазах менестреля слезы.
— Он плакал?! Но почему?!
— Вильям сказал Ульриху, что попытался расспросить Даллана. Но тот отрезал, мол, это никого не касается.
— Но, Гарет, это ужасно! Даллан никогда не откроет причину своих страданий! — воскликнула Клара. — Что вы собираетесь предпринять, милорд?
— Нам ничего не остается, кроме как хорошенько присматривать за менестрелем. Ульрих позаботится об этом.
— Хорошенько присматривать? — округлила глаза Клара. — Но зачем? Неужели он способен сделать с собой что-нибудь ужасное?
— Вполне вероятно. Меланхолия — опасная вещь, и Бог знает, до чего она может довести.
— Какой ужас, милорд!
— Пусть вас ничто не тревожит сегодня, мадам. Повторяю, Ульрих присмотрит за мальчишкой. — Гарет снова уткнулся в свою книгу. — Клара, у нас есть ртуть?
— Есть, — рассеянно ответила она. — Где-то у отца… А у вас есть какие-нибудь новые мысли по поводу того, кто задушил несчастную Беатрису?
— Нет.
— Вы до сих пор уверены, что это каким-то образом связано с книгой?
Гарет уставился в сложный рецепт, начертанный на странице. Мысли его занимал взрыв, который дало соединение серы и древесного угля.
— Только теперь я начал понимать, какие великие тайны заключены в древних трактатах, которые собирал ваш батюшка.
— Несомненно но ведь в монастырской библиотеке нет ни одного восточного манускрипта! Там только английские исследования о травах и священные истории. Неужели убийца охотился за этим?
— А если он и сам не знал, что найдет в библиотеке? — Гарет провел пальцем по неровному обрезу пергамента. — Вдруг он рассчитывал найти там нечто ценное.
— Но что?
— Нам остается только догадываться… Может быть, волшебный эликсир, превращающий металлы в золото.
— Ах это! — отмахнулась Клара. — Алхимики давным-давно ищут секрет философского камня. Но мой отец был убежден, что его не существует.
Незадолго перед рассветом раздался громкий стук в дверь спальни. Он прервал странный сон, в котором Гарет видел кровь и открытую книгу.
Ему снилось, будто он пытался прочитать таинственный рецепт, но прежде чем успел разобрать хоть слово, из книги вдруг хлынула кровь и залила всю страницу…
Когда в дверь постучали, Гарет проснулся — сразу и окончательно, как всегда. Старая привычка подкинула его на постели, и Гарет быстро перекатился к самому краю. Рука стиснула рукоять Окна в Преисподнюю.
— Кто там? — сонно пробормотала Клара. — Что-то случилось?
— Кто-то постучал в дверь. — Гарет отбросил полог постели и спрыгнул на пол, сжимая в руке меч.
— Кто здесь?
— Ульрих, милорд.
Гарет открыл дверь. В коридоре действительно стоял Ульрих со свечой в руке. Он был полностью одет, в отличие от Гарета — совершенно обнаженного, если не считать Окна в Преисподнюю.
— Прости, что пришлось разбудить.
— Что стряслось?
— Ты оказался прав: менестрель удрал из замка.
— Даллан?! — Клара просунула голову в щель занавесей алькова. — Вы сказали, удрал?
Гарет не обратил на нее никакого внимания.
— Он сбежал с пустыми руками?
— Этого я не знаю. Но дверь в кабинет леди Клары взломана, милорд.
— Та-ак… Значит, парень еще и изменник.
— Я же говорил вам, что он может быть опасен, — тихо проронил Ульрих.
— Да.
«Я был готов к этому, — сказал себе Гарет. — Я даже ожидал чего-то подобного, размышляя над странным поведением менестреля… Так отчего же сейчас мне так тяжело?»И тут со всей очевидностью он понял: ему тяжело так, как если бы его предал друг.
«Я убедил себя, что нас с Далланом связывают взаимная верность и общие интересы. Общие занятия и исследования. Похоже, я жестоко ошибся».
