Видимо, он придумал кое-что получше, чем ее идея убедить леди Данбери солгать, сообщив всем, что она и есть леди Уистлдаун.
Скорее всего это двойной шантаж. Что еще это может быть? Должно быть, он раскопал какую-то жуткую тайну из жизни Крессиды.
У Пенелопы даже закружилась голова от восторга.
– Мне казалось, ты в хороших отношениях с леди Данбери, – сказала Вайолет.
– Это действительно так, – отозвалась Пенелопа, изобразив изумление.
– Любопытно, – задумчиво произнесла Гиацинта, постукивая пальцем по щеке. – Весьма любопытно.
– Элоиза, – вдруг сказала Дафна, – что-то ты сегодня очень тихая.
– Не считая того, что она назвала меня помешанной, – заметила Гиацинта.
– Что? – откликнулась Элоиза, продолжая смотреть в пространство, а возможно, на что-то вполне конкретное за спиной Дафны и Саймона. – О, полагаю, мне просто нечего сказать.
– Тебе? Разве такое возможно? – спросила Дафна с явным сомнением.
– В точности моя мысль, – подтвердила Гиацинта.
Пенелопа молча согласилась с ней. Невероятно, чтобы Элоиза не высказала свое мнение, особенно в подобной ситуации, которая с каждой Секундой становилась все более загадочной.
– Вы и без меня все сказали. Не представляю, что еще я могла бы добавить. – Элоиза пожала плечами.
Это показалось Пенелопе в высшей степени странным. Вся ирония заключалась в том, что Элоиза всегда полагала, что у нее есть что добавить к разговору.
– Пожалуй, нам пора двигаться дальше, – сказала Вайолет. – Мы задерживаем остальных гостей.
– Увидимся позже, – пообещала Дафна. – И… О!
Все придвинулись ближе.
– Хочу вас предупредить, – прошептала она, – леди Данбери пока еще нет.
– Это облегчает нашу задачу, – сказал Саймон, несколько утомленный всей этой суетой.
– Только не мою, – возразила Гиацинта. – Я все равно должна липнуть к ней во что бы то ни стало.
Вайолет застонала.
– Ты уверена, что в состоянии терпеть наше общество? – спросила она у Пенелопы.
– Не думаю, что у меня есть выбор, – ответила та, забавляясь этим обменом репликами.
Элоиза, к всеобщему удивлению, сжала Пенелопу в коротком объятии.
– Что это ты вдруг? – спросила Пенелопа с улыбкой.
– Да так, – ответила Элоиза, ухмыльнувшись почти как Колин. – Просто мне кажется, что эта ночь будет особенной для тебя.
– Вот как? – осторожно спросила Пенелопа, не догадываясь, что та имеет в виду.
– Что-то затевается, это ясно, – сказала Элоиза. – Иначе Колин не стал бы разводить подобную таинственность. Жаль, что я не смогу оказать тебе поддержку.
– Элоиза Бриджертон, ты, кажется, становишься сентиментальной? – сказала Пенелопа.
– В моем-то возрасте? – Элоиза изобразила шутливое негодование; – Не думаю.
Следующий час они просто бродили по дому, смешавшись с остальными гостями.
– Мы как какое-то чудище с тремя головами и шестью ногами, – заметила Пенелопа, направившись к окну; Ее спутницы поспешили пристроиться к ней.
– Ты действительно хочешь посмотреть в окно, – поинтересовалась Гиацинта, – или проверяешь нашу бдительность? И куда подевалась Элоиза?
– В основном проверяю, – призналась Пенелопа. – А что касается Элоизы, то ее наверняка задержал кто-нибудь из гостей. Вы не хуже меня знаете, что здесь полно людей, от которых трудно отвязаться.
– Хм, – отозвалась Гиацинта, – у нее довольно своеобразное представление о понятии «приклеиваться».
– Гиацинта, – сказала Пенелопа, – если ты ищешь оправдание, чтобы отлучиться на несколько минут, то, пожалуйста, иди. – Она повернулась к Вайолет. – И вы тоже. Если вам нужно уйти, обещаю оставаться в этом углу до вашего возвращения.
Вайолет в ужасе уставилась на нее:
– И нарушить слово, данное Колину?
– А разве вы дали ему слово? – спросила Пенелопа.
– Нет, но, полагаю, это подразумевалось, учитывая его пожелание. О, смотрите! – внезапно воскликнула она. – Вот он.
Пенелопа попыталась незаметно подать знак мужу, но все ее предосторожности свела на нет Гиацинта.
– Колин! – завопила она, энергично размахивая рукой.
Вайолет застонала.
– Знаю, знаю, – отозвалась Гиацинта, ничуть не раскаиваясь, – подобное поведение недостойно леди.
– Если ты это знаешь, – осведомилась Вайолет назидательным тоном, – то почему не ведешь себя должным образом?
– Потому что это скучно.
– Добрый вечер, дамы, – сказал Колин, поцеловав руку матери, прежде чем занять место рядом с Пенелопой и обвить рукой ее талию.
– Ну? – требовательно спросила Гиацинта.
Колин только выгнул бровь.
– Ты собираешься объяснить нам, в чем дело? – настаивала она.
– Все в свое время, дорогая сестричка.
– Бессовестный, – проворчала Гиацинта.
– Кстати, – сказал Колин, оглядываясь по сторонам. – Что случилось с Элоизой?
– Думаю, она скоро вернется, – пробормотала Гиацинта.
Колин кивнул, не слишком заинтересованный.
– Мама, – сказал он, обращаясь к Вайолет, – как ты себя чувствуешь?
– Ты рассылаешь по всему городу загадочные записки, – отозвалась Вайолет, – и еще спрашиваешь, как я себя чувствую?
Он улыбнулся:
– Да.
Вайолет погрозила ему пальцем, не удержавшись от жеста, совершенно неприемлемого, по ее собственному убеждению, на публике.
– О нет, Колин Бриджертон. Так просто ты не отвертишься. Я твоя мать. Не забывай об этом!
– Я бы никогда не посмел, – пробормотал Колин.
– И не надейся, что сможешь танцевать вокруг да около, отвлекая меня красивыми фразами и очаровательными улыбками.
– Ты находишь мою улыбку очаровательной?
– Колин!
– Между прочим, – сказал он, – ты сделала очень ценное замечание.
Вайолет растерянно моргнула.
– Я?
– Да, насчет танцев. – Колин слегка склонил голову набок, прислушиваясь. – Кажется, они начинаются.
– Я ничего не слышу, – сказала Гиацинта.
– Нет? Жаль. – Он схватил Пенелопу за руку. – Пойдем, жена. Думаю, это наш танец.
– Но никто не танцует, – упорствовала Гиацинта.
Колин одарил ее самодовольной улыбкой.
– Это поправимо.
Не дав ей шанса возразить, он схватил Пенелопу за руку и потащил за собой сквозь толпу.
– Ты вроде бы хотел танцевать, – вымолвила она, запыхавшись, когда они миновали небольшой оркестр, члены которого настраивали инструменты.
– Нет, просто сбежать, – объяснил Колин, проскользнув через боковую дверь и увлекая ее за собой.
Они поднялись по узкой лестнице и оказались в небольшой гостиной, освещенной только мерцанием фонарей, горевших за окнами.
– Где мы? – спросила Пенелопа, оглядываясь по сторонам;. Колин пожал плечами:
– Не знаю. Это место ничем не хуже любого другого.
– Ты собираешься рассказать, что происходит?
– Нет, вначале я тебя поцелую.
И прежде чем Пенелопа успела отреагировать на это заявление (не то чтобы она собиралась протестовать!), он приник к ней в поцелуе, который был жадным, нетерпеливым и нежным одновременно.
– Колин! – выдохнула она, когда он на секунду отстранился, чтобы перевести дыхание.
– Не сейчас. – Он заглушил ее слабые протесты, снова приникнув к ее губам.
Поцелуй поглотил ее целиком, с головы до ног, от его зубов, нежно покусывающих ее губы, до его рук, скользивших по ее спине. Это был поцелуй, от которого слабели колени, и казалось естественным позволить ему увлечь ее на софу и позволить делать с ней все, что он пожелает, пусть даже в нескольких ярдах от них находится пять сотен представителей высшего света…
– Колин! – воскликнула Пенелопа, когда ей удалось оторваться от его губ.
– Тише.
– Колин, ты должен остановиться!
Он уставился на нее с выражением покинутого щенка.
– Разве?
– Да.
– Почему? Из-за всей этой публики, что в двух шагах отсюда?
– Нет, хотя это очень хорошая причина, чтобы вспомнить о сдержанности.
– А может, лучше забыть о ней? – предложил он с надеждой.
– Нет! Колин… – Пенелопа высвободилась из его объятий и отошла на несколько шагов, подальше от искушения. – Ты должен рассказать мне, что происходит.
