— Можешь взять свой подарок обратно. Я никогда им не воспользуюсь.
— Воспользуешься! Я хочу видеть ожерелье на тебе. Для того чтобы удовлетворить мое тщеславие, чтобы все видели, что ты — моя собственность.
— Не воспользуюсь, — прошептала Кэтрин.
— Тогда твоему Эндрю конец.
Кэтрин взяла коробочку со стола.
— Он же ничего не сделал, — прошептала она. — Не убивайте его, милорд, будьте милостивы.
Кэтрин взглянула на мужа и прочитала на его лице ожесточение, безжалостность и страсть. Донован был намерен изгнать Эндрю из сердца и памяти жены. Вычеркнуть его имя раз и навсегда из жизни, из этого мира. Его, и любого другого, кто станет между ним и женой.
Сделав два шага вперед, он подхватил Кэтрин на руки, и ей показалось, что комната закружилась; она в порыве страсти прижалась к Доновану, который в несколько шагов оказался около постели. Кэтрин уже знала всю тщетность попыток противостоять ему. Он был властелином ее чувств, и женщина чувствовала свое бессилие. Кроме того, в самой глубине ее сознания теплилась мысль, что если он с ней, то, значит, не находился в постели с Дженни Грэй.
Казалось, он целовал ее впервые в жизни. Зеленоглазая чародейка, она всякий раз умудрялась пробудить и его гнев, и его страсть, доводя до беспамятства! Соблазнительница, она дразнила, бесила, но в следующую минуту заставляла его забыть обо всем на свете.
«Я никогда не смогу приручить ее», — мелькнуло у него в голове. Всякий раз она ускользает из-под его власти, и теперь Мак-Адам вновь оказался в плену ее жарких, полуоткрытых губ… Кэтрин, в свою очередь, ощущала, что нуждается в нем, нуждается безумно; супруги все сильнее зависели друг от друга. Она чувствовала прикосновения его рук: они ласкали ее тело, затем Донован освободил волосы Кэтрин от заколок, распустив их по плечам. Не отнимая губ ото рта жены, он расстегивал ее платье; Кэтрин вскрикнула, когда пальцы мужа коснулись ее груди. Теперь он целовал ее груди, языком щекоча упругие, розовые соски, лишая Кэтрин последних остатков воли. Донован уловил этот миг полной и безоговорочной капитуляции. Откуда-то, словно издалека, она расслышала его тихий смех, затем Донован прижался к ней всем телом. Рукой он ласкал ее бедра, мягко, медленно, дразняще раздвинул ноги Кэтрин, и пальцы его нашли жаркое, влажное, чувствительнейшее средоточие ее чувств. Губы его проложили огненную тропу по ее телу к этому пылающему, содрогающемуся уголку и нашли его; он сжал ее ягодицы, приподнимая их к своему неутомимому ищущему языку. Кэтрин застонала, пытаясь избежать этой сладостной муки, но Донован удерживал ее, дразня, покусывая, пронзая ее, доводя до крайней степени чувственного восторга.
И снова его рот метнулся к ее губам, и Кэтрин задохнулась, простонав что-то. Руки ее судорожно охватили его широкие плечи, а Донован мучил ее, извлекая из нее всю, до последней капли, страсть. Наконец он пронзил ее плоть, услышав сладостный вскрик. Он двигался все быстрее, а Кэтрин оплела его ногами и прижалась к нему, содрогаясь всем телом. Вознесенная к высотам, она словно падала затем вниз, вновь взлетая и достигая пределов страсти… Никогда еще в жизни она не испытывала таких перепадов ощущений, такого захватывающего дух восторга.
И вновь реальность, остудившая ее распаленное тело и сознание, пронзила Кэтрин болью. Опять Донован доказал, что он полный хозяин и повелитель ее тела; но на этот раз в его порыве она ощутила что-то новое и необычное, почти грубое; казалось, он хотел причинить ей боль, за что-то унизить ее. Он явно был раздражен, разгневан и мстил ей. Но какое он имеет на это право, на глазах всего замка развлекаясь со своей любовницей?! Впервые Кэтрин не удержалась от слез. Отвернувшись от мужа, она уткнулась головой в подушку, чтобы заглушить рыдания.
Донован взглянул на нее. В блеске свечей кожа жены мерцала, как слоновая кость, ее плач вызвал в нем жалость, но Донован преодолел порыв приласкать, успокоить Кэтрин… Он надеялся, унизив ее грубым обладанием, притушить свою боль от того, что его жена предпочла его другому, но вместо этого ощутил в себе холодную пустоту. Своевольная и независимая, она отдавала ему свое тело, но ее внутренний мир по-прежнему оставался закрытым для него.
Донован встал с постели и начал одеваться; затем, обойдя кровать, присел на нее. Кэтрин слышала, как матрас скрипнул и прогнулся от его веса, но по-прежнему лежала, уткнувшись лицом в подушку. Вытирая глаза, она с ненавистью думала о своей слабости.
Донован вспомнил ее порывистые ласки, непроизвольные движения гибкого тела, когда она, позабыв обо всем, отдавалась ненасытной, неутолимой страсти с таким самозабвением, что, казалось, ничего кроме желания для нее в мире не существует…
— Посмотри на меня, Кэтрин, — сказал Донован.
Он почувствовал, как напряглось ее тело, но она не подчинилась.
— Черт возьми, взгляни на меня!
Она быстро перевернулась на спину и обратила на него свой сверкающий вызовом взгляд.
— Завтра ты распорядишься перенести все свои вещи обратно в нашу спальню. Ты моя жена, и тебе полагается быть с мужем.
— А если я не подчинюсь?
— Тогда я сам отдам такое распоряжение и силой заставлю тебя идти туда, где тебе надлежит быть. Мне не хотелось бы при людях уязвлять твое самолюбие, но, можешь не сомневаться, в случае надобности я сделаю то, что сказал. Так как, Кэтрин? Будем упорствовать в своей гордыне или поступим как разумные люди?
«Ну почему, почему я позволяю ему так обращаться со мной?! Да потому, что я его люблю, — бессильно подумала Кэтрин. — Потому, что я никогда не перестану его любить, пусть даже он не любит меня».
— Зачем я тебе нужна? Разве мало тебе того, что ты проводишь время со своей любовницей на глазах у всех?!
— Между мной и Дженни ничего нет; ты затеяла все эти дурацкие перестановки, а не я.
— Было бы лучше, если бы я забеременела. Тогда, может быть, ты оставишь меня в покое и будешь развлекаться с другими леди.
Донован взял ее за подбородок рукой; глаза его вдруг потеплели. Нагнувшись, он быстро и крепко поцеловал жену, так что она не успела увернуться и лишь издала придушенный вскрик, шокированная таким обращением. Затем Донован встал и направился к двери.
— Завтра, Кэтрин!.. И запомни: мои слова не пустая угроза!
Он распахнул дверь и вышел. Кэтрин в ярости глядела ему вслед, чувствуя, как в ней закипает беспомощный гнев; схватив со стола книжку, она запустила ее вслед мужу.
Стоявший за дверью, Донован улыбнулся и пошел по коридору. Пусть злится сколько хочет, все равно выбора у нее нет. Как он сказал, так и будет…
