Аннабелл с усталым вздохом кивнула:
— Ты права, Лили. Что-то нужно делать. Ради нас обоих.
— Это правда. Всегда лучше действовать, чем переживать и бездействовать.
Аннабелл смахнула слезы и поднялась с дивана.
— Спасибо. Ты — моя дорогая подруга.
Провожая взглядом Аннабелл, Лили тяжело вздохнула. Она знала, что чувствуешь, когда теряешь любимого. Ее рука заботливо легла на живот, где мирно приютился ребенок Ройяла. Анне она об этом не сказала. Не хотела причинять подруге еще больше страданий. В отличие от Анны ей повезло: Ройял в конце концов понял, что тоже ее любит.
Лили молча помолилась за Анну и Трэвиса в надежде, что Господь поможет им соединиться.
Элизабет стояла в неподвижности, пока Джильда закрепляла шпильками ее прическу.
— Вы прелестно выглядите, миледи, — заметила Джильда.
Элизабет улыбнулась и помолилась, чтобы слова Джильды сбылись. На ней было купленное Рисом платье из алого бархата с глубоким вырезом на груди. Джильда так сильно затянула корсет, что Элизабет едва могла дышать.
Но это было не важно. Если план соблазнения сработает, ее муки окупятся.
— Вы смотритесь восхитительно, — продолжала Джильда, касаясь тяжелых складок красного бархата. — Цвет исключительно идет к вашим черным волосам, миледи, и серым глазам.
Элизабет улыбнулась:
— Надеюсь, лорду Рису тоже понравится.
— О, миледи, он будет без ума от вас.
Элизабет тоже на это надеялась. Она приложила много усилий, чтобы сегодня доставить удовольствие мужу. Она хотела, чтобы он непременно увидел в ней женщину, которую сделал своей женой, женщину, которую желал.
Днем она спросила у него, вернется ли он к ужину. Он обещал вернуться и теперь ждал ее внизу, чтобы вместе пойти в столовую. Запланированный ею экстравагантный ужин включал его любимые блюда, приготовленные по подсказке леди Тависток, и отличное французское вино.
Глубоко вдохнув, Элизабет открыла дверь и вышла в коридор. Рис стоял у нижней ступеньки лестницы. С черными волосами, в облегающих серых брюках и черном фраке с бархатными лацканами, с белоснежным галстуком на шее, он был невероятно красив. На фоне смуглого лица его глаза светились, как голубое небо над Брайервудом.
Ее сердце забилось сильнее. При мысли о предстоящей ночи, когда она будет соблазнять его, Элизабет ощутила прилив влажного жара.
Прижав руку к животу, она сделала вдох и начала спускаться по лестнице. Когда она сошла с последней ступеньки, Рис встал перед ней, вытянувшись по-военному в струнку, и его голубые глаза впервые за много дней обожгли ее огнем. Очень медленно он обвел ее взглядом, задержавшись немного на мягких округлостях над низким вырезом.
— Ты выглядишь восхитительно.
От его взгляда она ощутила тепло, как от прикосновения, и ее грудь в кружевном корсете набухла.
— Благодарю. — Элизабет заставила себя улыбнуться. — Ты тоже сегодня необыкновенно хорош собой.
Уголки его рта слегка приподнялись. Взяв предложенную им руку, она позволила проводить себя в столовую, к своему месту за длинным полированным столом из красного дерева. С двенадцатью витиеватыми стульями с высокими спинками, с хрустальной газовой люстрой над головой и мерцающими свечами в серебряном подсвечнике на середине стола комната эта была самой элегантной в доме.
Этим вечером стол был изысканно сервирован фарфоровыми тарелками с серебряной окантовкой, серебряными приборами и хрустальными фужерами на высоких тонких ножках.
Рис удивленно вскинул черную бровь:
— Я что-то пропустил? Если бы знал, что сегодня особый день, то оделся бы более торжественно.
— Мы празднуем радостные новости, которые ты принес сегодня днем. Что с твоего друга капитана Грира сняли все обвинения.
Лучший повод для празднования трудно было придумать. К тому же Элизабет все время спрашивала себя: женился бы Рис на ней, если бы капитан не нуждался отчаянно в его помощи в одно время с ней и Джередом?
— Я очень рад за него, — сказал Рис. — Теперь на одну проблему стало меньше.
Проводив ее к столу, Рис выдвинул стул и подождал, пока она сядет, не отрывая взгляда от глубокой ложбинки на ее груди. Сердце Элизабет колотилось как бешеное.
Надеясь, что он не заметит, как дрожат у нее руки, и давая себе время успокоиться, она расстелила на коленях белую полотняную салфетку.
— Ты полагаешь… полагаешь, что теперь полковник Томас предъявит обвинения лорду Сандхерсту и другим подозреваемым в шпионаже?
Пока Рис обдумывал ответ, один из слуг подошел к столу и налил им вина.
— Я абсолютно уверен, — сказал Рис, когда слуга вышел из столовой, — что чем глубже полковник будет вникать в это дело, тем больше найдется доказательств. Сандхерст обречен. Остальные тоже получат по заслугам.
— Казалось, я должна была бы им посочувствовать, — произнесла Элизабет, — но у меня нет к ним жалости: столько солдат погибло из-за их предательства.
— Но хотя бы Сандхерста ты могла бы пожалеть, — заметил Рис. — Несчастный стал жертвой своих сексуальных аппетитов.
Элизабет опустила глаза.
— В тот или иной период мы все этим грешим.
Рис поймал ее взгляд. Его глаза горели.
— Даже ты, Бет?
Произнесенное им имя наполнило ее надеждой.
— Ты показал мне, что такое желание, Рис. Ты превратил меня в женщину с женскими желаниями и потребностями.
У него затрепетали ноздри. Если бы еще не подали первое блюдо, он встал бы в тот же миг и отвел ее наверх. Но вместо этого взял ложку и начал есть. Однако Элизабет заметила, что ел он без аппетита, хотя жирный суп со спаржей и омаром был исключительно вкусным и относился к числу его любимых блюд.
— Трэвис встречается с леди Аннабелл Таунсенд, — обронил Рис, когда слуга унес их тарелки и поставил на стол второе блюдо. — Правда, я не знаю, может, это не подлежит огласке.
— Я никому не скажу. — Элизабет попробовала кусочек тюрбо[2] в лимонном соусе. — Мне очень нравится леди Аннабелл. Думаю, из них вышла бы замечательная пара.
Рис сделал глоток вина.
— Трэвис говорит, что никогда не женится.
— А что говорит Аннабелл?
— Она вдова. По словам Трэвиса, она тоже не имеет желания сочетаться браком.
Элизабет поймала его взгляд.
— Я тоже так думала, пока мы не обвенчались.
Рис задержал на ней взгляд. Его пронзительные голубые глаза внимательно изучали ее.
— А сейчас?
— Сейчас я вижу в браке массу преимуществ. И первое из них — это то, что ты являешься моим мужем.
